Соперник Цезаря

- Кто идет? - окликнул путников сверху караульный.

Огромный факел, закрепленный на сторожевой башне, вырезал на дороге перед оградой пятно света.

- Сенатор Публий Клодий к проконсулу из Рима! - отозвался Зосим.

- Это лагерь легата Квинта Туллия Цицерона.

- Вывела, называется! Сучка! - ругнулся Полибий.

- Все равно, открывай ворота, - потребовал Зосим.

- Ждите! - Легионер послал за кем-то из центурионов.

Клодий видел, что солдаты внимательно наблюдают за незваными гостями. Значит, опасаются засады. Думают, откроют путникам ворота, а следом из темноты налетят галлы…

- Меня зовут Луций Ворен! - сообщил широкоплечий здоровяк, появляясь на башне. Следующий вопрос он задал по-гречески, зная, что галл ему не ответит, на латыни из местных кое-кто лопочет, но по-гречески говорят только люди Цезаря:

- Ну и что ты, сиятельный, забыл у нас в глуши?

- Я искал лагерь проконсула, но сбился с дороги, - отвечал Клодий, тоже на греческом.

- Далеко ж ты заехал, сенатор.

Ворота отворились, и путников пропустили внутрь.

- Легат Квинт Цицерон уже лег спать. Я помещу вас в одном из своих бараков. Только учтите: со жратвой в этом году фекально.

Услышав такое сообщение, Полибий тяжко вздохнул. Зосим, как всегда, держался стоически. Вид барака не привел путников в восторг, но и не разочаровал. Стены были сложены из толстых бревен, крышу сделали на галльский манер соломенной, в очаге весело плясал огонь, так что внутри было тепло.

- Вон те три ложа свободны, - сказал Ворен. - Ребята ушли в лес и не вернулись.

- Да, мы уже заметили, что в Белгике маловато друзей римского народа, ^[143] - подтвердил Клодий.

- Ничего, римский меч вмиг превратит их в друзей. Или в покойников, - хмыкнул Ворен.

- Термы, цирки, дороги, - сказал сенатор.

- Что?

- Представь, зимний день, морозец, а ты платишь квадрант, заходишь в термы и купаешься в бассейне с горячей водой. Или сидишь в парилке, выскакиваешь, ныряешь в прохладный бассейн. Искупался, перекусил и в библиотеку. Какой меч может поспорить с подобным чудом? - Клодий вздохнул, он бы и сам сейчас не отказался от горячей ванны.

- Пока что мы сооружаем зимние лагеря, - отвечал Ворен и, подумав, добавил: - Но дороги уже начали строить.

Едва Клодий рухнул на набитый соломой тюфяк, так сразу провалился в сон, как в черный, глубокий колодец.

Очнулся он от криков и странного гудения над головой. Поначалу не понял, что происходит. Лишь когда сверху что-то упало и ожгло руку, он вскочил. Над его головой пылала соломенная крыша. Зосим ворвался в барак - видимо, выбегал узнать, что случилось.

- Галлы! - закричал вольноотпущенник. - Галлы штурмуют лагерь.

- Вовремя мы прибыли! - Клодий схватился за оружие, Зосим - за мешок с едой. Полибий помог хозяину надеть проклятый доспех, уже изрядно натрудивший плечи. Клодий прихватил с собой весь запас дротиков - не стенные, конечно, но все равно сгодятся.

- Зосим, оставь ветчину, шлем надевай! - приказал Клодий.

Втроем они позже всех выскочили из пылающего барака.

- Ты с моей центурией - на стену! - приказал Ворен, выныривая из-за угла. - Твои люди пусть растаскивают и тушат солому.

Клодий последовал за Вореном и его солдатами.

- Давно не сражался, сиятельный? - спросил центурион.

- Я каждый день бьюсь, - усмехнулся Клодий.

- Значит, живучий. Я тоже живучий. Победим! Вот здесь! - указал он Клодию место. - Пока не дам приказа уйти.

Когда Клодий проснулся утром, Полла сидела рядом на кровати и заплетала волосы в косы. Зосим тоже был в бараке - чистил оружие куском акульей шкуры. На дубовом чурбаке лежал кусок хлеба и стояла чаша с каким-то сомнительным напитком. Клодий пригубил. Вино? В лагере Квинта?

- Зосим раздобыл. Где - не знаю. Он добычливый. - Она бросила эту похвалу небрежно, как косточку от маслины. Была бы постарше, поняла бы, что добычливый - это очень важно для главы семьи. Это важнее всего остального.

Полибий спал, завернувшись в волчью шкуру, что досталась ему вместе с ложем убитого. Клодий поежился - крыши над бараком больше не было. Все тело болело, особенно правое плечо - вчера он сражался вместе со всеми, в основном, метал дротики со стены в атакующих галлов.

- Что будем делать? - спросил Зосим.

- Обороняться, - сказал Клодий. - Других занятий пока не предвидится.

Полла слушала их разговор молча. Клодий положил ей на колено золотой. Она взяла, повертела монету в руках.

- Золото мне никто не давал. Я запомню.

Полла обернула косы вокруг головы, натянула войлочный подшлемник и тут же превратилась в мальчишку-колона в услужении у трибуна или легата.

- Надолго мы здесь застряли? - спросила девушка, изменяя голос так, что теперь ее уж точно можно было принять за мальчишку.

- У твоих друзей-галлов надо спросить.

- Надолго, - вместо хозяина ответил Зосим.

В барак заглянул Ворен. В ночной битве его ранили в правое плечо, но рана оказалась пустяковой - мало ли отметин на теле центуриона. Луций Ворен был коренаст, ловок, во внешности - что-то медвежье, но от медведя ловкого и скорого на удар могучей лапы. Зашел центурион к новоприбывшим не случайно.

- Вы, ребята, наверняка решили перекусить, - с хитрой усмешкой сказал Ворен и глянул на ломоть хлеба на чурбаке.

- Луций, старина! - засмеялся Клодий. - Ты наверняка мечтаешь о ветчине.

- Удивительно! Как ты угадал мои мысли?!

Центурион и Клодий уставились на Зосима. Вернее, на его мешок, изрядно похудевший, но все же сохранивший некоторые округлости форм.

- Ветчина? - пробурчал Зосим. - Откуда у нас ветчина?

- Копченый поросячий бок, - подсказал Клодий.

С вздохом Зосим извлек из мешка поросячий бок, вернее, то, что от него осталось, - несколько ребер, покрытых коричневым мясом. Ворен облизнулся, и рука его непроизвольно потянулась к кинжалу, но так и застыла на рукояти. Вольноотпущенник отдал поросячий бок патрону. Тот вытащил свой кинжал и одним махом рассек копченые ребра. Половину протянул центуриону.

- Ого! Сегодня у нас на обед будет отличная похлебка! - воскликнул центурион, прижимая поросячий бок к серебряным фалерам, что крепились ремнями на груди его лорики. ^[144]

- Приглашаю на пир, соратники!

Когда центурион вышел из барака, Клодий хлопнул вольноотпущенника по плечу:

- Не печалься, Зосим! Все равно поросячий бок никак не мог пережить сегодняшний вечер.

- Да я не печалюсь, - улыбнулся вольноотпущенник. С каждым днем лицо его приобретало все более стоическое выражение. - Все думаю, как бы сложилась моя судьба, если бы я убежал от тебя.

- Что? - Клодий недоверчиво хмыкнул. - Ты врешь! Не может быть такого! Ты хотел бежать?! Ты?!

Зосим замялся:

- Ну, не в том смысле убежать, чтобы стать беглым. Но уйти… Еще в Тарсе я хотел просить, чтобы ты разрешил мне уехать в Александрию. Вместе с одним ученым греком.

Полибий, услышав признание, подпрыгнул на ложе:

- Ты собирался пойти в услужение к этому самовлюбленному седому комару, от которого я сбежал?!

- Ну, да… собирался. Но передумал. Вместо этого привел тебя к доминусу.

Клодий выслушал разговор с любопытством.

- Почему ты ни словом не заикнулся об этой истории?

- Ты бы меня отпустил, доминус?

- Наверное. Я же обещал тебе свободу. Значит, отпустил бы. Так почему ты остался?

- Я… Не знаю. Просто понял, что должен остаться.

Картина II. Квинт Цицерон, брат Марка

Квинт Цицерон обрадовался мне, как будто я был его старым другом. Поначалу он почему-то вообразил, что я стал легатом Цезаря и, переодевшись галлом, явился сюда от проконсула. Известие, что я прибыл сам по себе, Квинта разочаровало. Положение наше отчаянное, но все стараются держаться, даже раненые. Потому что альтернатива одна - перерезать себе горло.