Двенадцатая карта

Женеву Сеттл приговорили к смерти за то, что она увидела подготовку к ограблению ювелирной биржи.

В письме, найденном Амелией на конспиративной квартире Бойда, имелся схематичный план зданий в центре Манхэттена, включая Музей афроамериканской истории. В записке говорилось следующее:

Библиотечное окно рядом с аппаратом для чтения микрофиш, за которым сидела Женева, когда на нее напали, было обведено кружком.

Вдобавок к орфографическим ошибкам необычным был и сам текст записки, что любому криминалисту только на руку. Райм велел Куперу отослать копию Паркеру Кинкейду, некогда фэбээровскому эксперту, а ныне — частному детективу. К Кинкейду иногда обращались с прежнего места службы, когда требовалась консультация по анализу почерка и документов. В ответном сообщении Кинкейд пообещал связаться сразу, как только сможет.

Амелия Сакс перечитала письмо, мотая головой от злости. Она рассказала о вооруженном человеке, которого они с Пуласки видели вчера у музея, — охраннике ювелирной биржи, сообщившем о ежедневных многомиллионных доставках из Иерусалима и Амстердама.

— И как же я это упустила!

Но кто бы мог подумать, что Томпсона Бойда наняли убить Женеву лишь за то, что она не в то время выглянула не из того окна?

— А зачем было забирать кассету? — спросил Селлитто.

— Чтобы пустить нас по ложному следу. — Райм вздохнул. — Мы тут копаемся в истории Четырнадцатой поправки, а Бойд, наверное, и понятия не имел, что она там читала. — Он развернулся лицом к девушке, которая сидела, держа в руках чашку с какао. — Тот, кто написал эту записку, с улицы заметил тебя у окна. Затем либо он, либо Бойд вышли на библиотекаря, чтобы узнать у него, кто ты такая и когда собираешься снова туда прийти. Доктора Бэрри убили за то, что он был связующей ниточкой между тобой и убийцей… Так, теперь возвратись на неделю назад: ты выглянула в окно в восемь тридцать утра и увидела в переулке фургон или человека. Помнишь что-нибудь?

Девушка прищурила глаза, уставилась в пол.

— Не знаю. Я не раз подходила к окну. Ну, знаете, я, когда устаю читать, немного прохаживаюсь… Ничего особенного не помню.

Сакс еще минут десять беседовала с Женевой, пытаясь вызвать в ее памяти конкретный образ, однако вспомнить мельком увиденного человека или фургон на оживленных улицах Манхэттена девушке оказалось не по силам.

Райм созвонился с директором Американской ювелирной биржи, рассказал ему о том, что стало известно, и спросил, нет ли данных о подготовке ограбления.

— Надо же! Нет, ничего не знаю, — ответил тот. — Но такое случается чаще, чем можно подумать.

— Мы обнаружили в некоторых вещественных уликах следы чистого углерода. Считаем, что это алмазная пыль.

— Вот как? Значит, они скорее всего побывали в проезде, ведущем к погрузочной эстакаде. К цеху огранки никто посторонний и близко не подойдет, но когда шлифуешь алмазы, неизбежно получается пыль, которая оседает в пылесосных мешках и на всем, что выбрасывается.

Мужчина усмехнулся. Новость о готовящемся ограблении его не сильно смутила.

— Должен сказать, ваш грабитель — решительный малый. У нас здесь самая надежная охранная система в городе. Обычно люди насмотрятся телевизора, приходят к нам купить колечко подружке, глазеют по сторонам и спрашивают, где тут невидимые лучи, которые видно только через специальные очки. А я отвечаю: таких устройств просто не существует. Если бы можно было обойти такие лучи в специальных очках, то плохие парни обязательно бы обзавелись специальными очками, чтобы их обходить, верно? Все совершенно иначе. Да если у нас в хранилище муха перднет, сразу сработает сигнализация. А вообще-то система настолько жесткая, что внутрь никакая муха просто не залетит.

— Я должен был догадаться, — бросил Линкольн Райм, когда разговор был окончен. — Взгляните на схему! Ту, которую мы обнаружили в первой квартире. — Он кивнул на рисунок, который они нашли на Элизабет-стрит. Библиотека, где было совершено нападение на Женеву, изображалась только в общих чертах. Зато ювелирная биржа через улицу была прорисована во всех подробностях: переулки, двери, погрузочные платформы, въездные и выездные маршруты к бирже, но не к музею.

Двое детективов в участке уже допросили Бойда с целью выяснить личность человека, стоящего за ограблением. Но тот упорно молчал.

Селлитто позвонил в Отдел расследования краж и хищений, чтобы узнать, не отмечалось ли в последнее время чего-нибудь подозрительного в районе алмазной биржи, но никаких зацепок это не принесло. Фреду Делрею пришлось отвлечься от расследования слухов о возможных террористических актах и полистать дела о кражах драгоценностей, которые вело ФБР. Их оказалось не много. Было несколько текущих, касающихся отмывания денег в пределах Нью-Йорка, и Делрей пообещал в скором времени предоставить по ним отчет.

Команда Райма тем временем принялась за улики, собранные на конспиративной квартире и в доме Бойда. Изучили оружие, химикаты, инструменты и другие вещдоки, но ничего нового не обнаружили: снова чешуйки оранжевой краски, пятна от кислоты, крошки фалафеля со следами йогурта — очевидно, любимое лакомство Бойда. Запрос по серийным номерам банкнот результатов не дал, и ни на одной купюре не удалось выявить отпечатков пальцев. Для того, кто нанял Бойда, снимать такую сумму со счета было рискованно, так как по закону о борьбе с отмыванием денег все крупные денежные операции регистрировались. Оперативная проверка недавних крупных транзакций в нью-йоркских банках никаких ниточек не дала. Райму это показалось странным, но в конце концов он решил, что преступник, вероятно, снимал деньги мелкими суммами в течение длительного времени.

Киллер то ли не имел сотового телефона, то ли имел предоплаченный анонимный номер — счета на его имя никогда не выписывались, — от которого сумел избавиться, прежде чем его взяли. Счет за домашний телефон, оформленный на Джин Старк, не показал ничего подозрительного, кроме нескольких звонков на телефоны-автоматы в Манхэттене, Квинсе и Бруклине. Впрочем, никакой системы в них не прослеживалось.

Зато героический поступок Селлитто принес плоды: на динамитной шашке и внутренностях приемника нашлись отпечатки. Запрос по фэбээровской системе ИАФИС и местным базам выдал имя Джона Эрла Уилсона — отбывал сроки в Огайо и Нью-Джерси за целый ряд преступлений, среди которых числились: поджог, изготовление взрывных устройств и страховое мошенничество. Как проинформировал Купер, он сумел исчезнуть из-под надзора местных властей; по адресу его последнего известного местожительства в Бруклине находился пустырь.

— Мне не нужен последний известный адрес, мне нужен текущий. Подключи федералов.

— Сейчас займусь.

Раздался звонок. Поскольку заказчик с сообщником Бойда по-прежнему разгуливали на свободе, напряжение у всех сохранялось, и на дверь устремились обеспокоенные взгляды. Селлитто пошел открывать и вернулся в компании высокого чернокожего паренька в длинных шортах и спортивной толстовке. В руке у него была тяжелая сумка. Паренек удивленно заморгал, оглядев Линкольна Райма, а затем и всю обстановку лаборатории.

— Привет, Женева!

Девушка хмуро на него уставилась.

— Меня зовут Руди. — Он усмехнулся. — Ты меня не помнишь?

Женева покивала:

— Да, кажется, помню. Ты…

— Брат Ронель.

— Моя одноклассница, — пояснила Женева Райму.

— Как ты меня здесь нашел?

— Слухи. Рони от кого-то узнала.

— Киш скорее всего. Я ей говорила, — сказала Женева.

Подросток вновь обвел лабораторию взглядом, затем повернулся к девушке:

— Такие дела… девчонки тут кой-чего для тебя собрали. Ну, раз тебя даже в школе нет, решили послать тебе книжки. Я им говорю, какого черта, лучше бы приставку отправили, а они нет — она читать любит. Еле такую тяжесть допер.