Смертельный азарт

— Может быть…

— Не может быть, а точно! Потому, что рядом с тобой — я! Ты в своей науке силен, а больше ничего не умеешь! Так ведь и не понял, как события вокруг тебя разворачивались, а? На Лученкова, на Куприянова бочку катил, а ведь все дело под своим тайным контролем держал — Я! Просто смешно было наблюдать, как Лученков с помощью своего компаньона по бизнесу Куприянова принялись тебя уголовной сетью опутывать! Ну, уж и выдумка! Не первого, прямо скажем, сорта! А почему ты не отдал «Дельту» Лученкову? Ведь он на тебя нажимал, я же знаю.

— Были причины… Да и просто не хотел. Это же моя работа и Всесвятского. Что бы я за нее получил? Орден?

— Логично. Ты когда понял, что идет охота на «Дельту»?

— Не сразу, — вяло откликнулся Илья. — Я одно звено в цепи выпустил… Всесвятский-Лада сам сделать копию микрофильма не мог. Он заказал ее сделать лаборанту Череде, и тот, пока делал копию — понял, что к чему.

— Пока правильно, — кивнул из-за руля Шершов.

— Но сам Череда в таких сложных вопросах дурень дурнем… И потому пошел к тебе. Услышал, наверное, что ты монографию Всесвятского составляешь. Ну, вы поняли друг друга, начали искать «Дельту». На даче Всесвятских, у меня, потом прижали Валентину и убили ее, чтоб она ничего мне не сказала. Примитивно ты работал, Шершов… Куприянов с Харламовым хотя бы потоньше были — они параллельно тебе действовали. Хоть на какую-то психологию опирались, втягивали меня в свои тенета… Харламов под их руководством провокацию через Зонне устроил, а я ее понял лишь наполовину. Но ты выиграл. Они не подозревали, что ты контролируешь каждый их шаг.

— Кое в каких деталях ты ошибаешься, но в целом модель правильная. А что касается примитивности, то простые действия и маневры — самые лучшие. Это кто сказал, Илюша-джан? Это сказал Наполеон! Да и задача у нас была простая! Дождаться момента, когда «Дельта» всплывет на поверхность. Вот она и всплыла.

— Глупо это все, Александр Викторович. Особенно побег за границу. Сейчас и здесь можно неплохо раскрутить «Дельту».

— Нет, Илья-джан, — строго сказал Шершов. — После того как в октябре девяносто третьего года из танков по парламенту стреляли, я понял — это не страна! Не страна для нормального человека. В ней могут жить только уроды! Процветают здесь только жулики! Все воруют! И «Дельту» ты здесь не продашь! Украдет у тебя ее тот же Лученков, уж поверь мне! К черту этот перманентный российский бардак! Во всей нашей истории не было ни единого десятилетия, ни единого года, когда русские люди жили сытно, свободно и счастливо! Ни одного года за тысячу лет! Такого рекорда не поставила ни одна нация мира! У всех были и трагичные, и счастливые времена! Мы — в постоянном дерьме. Были, есть и будем!

От навалившейся внезапной слабости у Ильи не хватило сил на возражения, да и что тут возразишь? Он попытался усесться поудобней. Со скованными руками и связанными ногами сделать это оказалось непросто. Случайно он бросил взгляд в зеркало обратного обзора и вдруг увидел, что за ними сверкает на дороге мотоциклетная фара… Мотоцикл явно пытался догнать «волгу»… У «харлей дэвидсона» достаточно мощности, чтобы действительно догнать их, да толку что? Что они сделают — девчонка и вечный полуинвалид?

Шершов пока преследования не замечал. И требовалось отвлечь его.

Илья сказал игриво:

— Послушай, Шершов-джан, а меня твои планы не устраивают!

— Что так?

— Да неохота мне отсюда сваливать!

— Брось, Илюшка! К новой, красивой жизни быстро привыкнешь!

— Само собой, — Илья не отрывал глаз от мелькающей в зеркале мотоциклетной фары. — Но, понимаешь, мне здесь нравится.

— Нравится?!

— Ну, да! Покарабкается ли Русь-матушка наверх или рухнет в пропасть, но это все-таки наше болото! Давай останемся?

— Поздно, Пересветов, — ровно ответил Шершов. — Кровь у нас на руках. Обратной дороги нет… А это что еще за фокусы?!

Восклицание относилось к ревущему мотоциклу, который почти догнал «волгу» и теперь повис на «заднем колесе».

— Это что, Спартак, что ли? — удивился Шершов.

— Не знаю.

Шершов весело засмеялся и вдавил педаль акселератора. Мощный форсированный двигатель рванул автомобиль так, словно его пнул в зад слон. Они промчались через лес и вылетели на участок дороги, круто забиравший по насыпи в гору.

Но мотоцикл не отставал.

— Ну, ладно! — захохотал Шершов. — Сейчас я покажу этим цуцикам, как старый автогонщик обрывает хвосты! Они меня запомнят!!!

Илья медленно подтянул связанные ноги почти под подбородок и повернулся лицом к Шершову. Шины автомобиля завизжали на предельной скорости, которую только мог предложить мощный мотор.

Упрямый мотоцикл висел на хвосте, и предугадать его маневр было невозможно, а скорее всего у мотоциклиста и не было в уме никакого маневра, а просто катился следом, чтобы проследить направление и конечную цель поездки.

Шершов полностью сосредоточился на гонке. Краем глаза он косился на догоняющий мотоцикл, выжидая момент для маневра.

Они взлетели почти на вершину подъема, и Шершов резко ударил по тормозам, швырнул машину вправо, потом круто вертанул руль влево, и по замыслу прекрасно выполненного трюка мотоцикл должен был неминуемо воткнуться в левый бок автомобиля, чтобы потом, кувыркаясь, долго лететь вниз с высокого откоса.

Однако вышло — наполовину. Потому, что за секунду до броска влево Илья вскинул ноги и всех сил ударил пятками в ухо Шершова так, что голова того дернулась и ударилась о боковое стекло. Шершов на миг выпустил руль, а Илья бил и бил связанными ногами по его голове, но это продолжалось недолго — «волга» вильнула по влажному асфальту, мотоцикл протаранил ее багажник, и оба его седока вылетели из седла.

Но и «волга» не удержалась на дороге. Через секунду выскочила на обочину и скапотировала с высокого откоса, закувыркалась вниз, а следом за ней скакал по круче «харлей дэвидсон» без седоков — Валерия и Спартак распластались на асфальте.

Словно пара горошин в пустой консервной банке, Илья и Шершов болтались в машине, вытворяющей многократное сложное сальто. От ударов отлетело колесо, хрустело сминаемое железо, надрывно еще рычал мотор. Они скатились почти до подножья насыпи, ударились боком о ствол могучего дуба, и машина почти переломилась пополам. По кузову тут же побежали игривые красно-синие огоньки, охватывая весь искалеченный корпус — от двигателя до багажника.

Илья не понимал — в сознании он или нет. Наручники на руках и веревки на ногах сковывали движения, он слышал, что мотор продолжает работать, — и попытался, извиваясь, выбраться из развороченного кузова «волги». Не получалось. Двери не вышибались, хотя Илья дважды ударил в них плечом так, что перед глазами поплыли радужные круги.

Словно сквозь мутную пелену он видел, как сверху, с откоса, к машине бежит девчонка с голой, как арбузик, головой, и через миг она рванула дверцу, неимоверным усилием открыла ее, схватила Илью за плечи и с не девичьей силой выдернула из салона развороченного, все еще взахлеб ревущего двигателем автомобиля.

Илья мешком вывалился на траву, попытался приподняться, отпрыгнуть подальше от загорающейся машины — но снова упал. Валерия схватила его за ноги и, словно труп, потащила по земле.

Бензобак «волги» взорвался с глухим хлопком. Пламя взметнулось вверх, опаляя крону дуба. Крыло огня накрыло Илью и Валерию самым своим краешком, но им, уже затлевшим, удалось выскочить из кольца разбушевавшегося пламени… Они судорожно отползли в сторону и беспомощно растянулись на траве, тяжело дыша, а машина продолжала гореть, и что-то в этом костре звонко потрескивало, ухало и жалобно пищало.

Потом пламя опало, и пришла тишина. Откуда-то сверху, с насыпи, послышался тоскливый голос Спартака:

— Эй, там! Что вы отдыхаете?! Я опять ногу сломал!

Часть третья

ЗИМНИЕ ДИАЛОГИ

Глава 1

В декабре, под Рождество Христово, в Москве пошел снег. Темнело рано, и фигуры двух мужчин, неторопливо гулявших по Тверскому бульвару, казались призрачными в снегопаде, подсвеченном фонарями. Разговаривали мужчины спокойно, без эмоций, поскольку тема беседы была сугубо деловой и серьезной.