Чужая осень (сборник)

Учитывая, что полотно опиралось на многотомное сочинение «Древности Российского Государства», увидевшее свет в середине прошлого века, я приблизительно понял, чем порадовали Студента мои добытчики.

— И над чем это ты так усиленно пыхтишь? — решил я обратить на свое присутствие внимание хозяина квартиры, сидящего на корточках перед картиной. Тот, наконец-то, соизволил обернуться и не слишком удивился, увидев, что я спихнул книги с единственного кресла на никогда не застилавшуюся койку солдатского образца. — Что это такое?

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Студент, — простите, я не понял вашего вопроса.

Когда общаюсь с ним, создается впечатление, что это не мой современник, а какой-то призрак; словно выскочил он в наше бурное время из сундука, весь пронафталиненный выражениями, которые практически никто не употребляет. Может все оттого, что привык он читать только искусствоведческую литературу тех времен, когда самым распространенным обращением было не «гражданин» да «мужик», а просто и незатейливо — милостивый государь.

— Извини, видимо я неправильно выразился. Хотелось бы узнать, чьей кисти принадлежит эта работа?

Я давно научился разговаривать с любым собеседником на привычном для него языке. Подстраиваясь под манеру чужой речи, всегда легче расположить человека к себе. Так что если нужно, могу и с академиком пообщаться — «учитывая концепцию современного…», и с музыкантом — «башли, лажа, жмура залабали», по «фене ботаю» не хуже чем люди, за плечами которых не один срок. И в отличие от нашего министра иностранных дел международный язык знаю. Хотя сейчас приноравливаться к речи Студента не было никакой необходимости, это получилось само собой, автоматически.

— Перед вами работа Григория Угрюмова, определить совсем легко. Он украшал своеобразными завитушками первую букву своего имени и твердый знак в конце фамилии. Полотно датировано 1799 годом, дата подчеркнута самим художником.

— Эта картина из последней закупки?

— Да, сюда она поступила несколько дней назад.

Я почему-то больше чем уверен, что и эти данные Студент занесет в какой-нибудь из множества своих гроссбухов, хотя делать это в общем-то не обязательно.

— Есть еще интересные приобретения?

— К сожалению, я не успел классифицировать все работы, но кое-что, несомненно, вызывает громадный интерес.

— В таком случае, поделись хотя бы поверхностной информацией.

— Миниатюра работы Боровиковского, нетрудно было oпpeделить, что изображена на ней Скобеева.

— Та самая, из Государственного исторического музея?

— Совершенно иная работа, — Студент не уловил юмора в моих словах, — кстати, в Государственном русском музее находится и живописный портрет Скобеевой, принадлежащий кисти Боровиковского. Но это совершенно неизвестная работа художника, упоминаний о ней нет ни в одном из источников. Мне нужно узнать предысторию ее появления у нас.

— По-моему, это лишние знания.

Студент посмотрел на меня, словно вместо деликатного совета его обругали теми выражениями, которых он никогда не употребляет.

— Мне нужно знать, откуда приходят все работы, возможны точки соприкосновения. Я попросил бы вас делиться этими сведениями.

— Видишь ли, мне действительно известно очень многое, но я не могу тебе даже сказать, где находятся те или иные работы, потому что иногда некоторые сведения впоследствии могут болезненно сказаться на самочувствии. Я знаю, где лежит полотно Семирадского «Танец среди мечей», не то многократно репродуцированное уменьшенное повторение, а первое, создававшееся годом раньше. Мне известно, в чьей коллекции находится «Буря» Судковского, за которую он был удостоен звания академика и золотой медали. Ты мог видеть эту картину только в «Истории искусств» Гнедича, а я держал подлинник в руках. Я знаю дом, где висит единственный в стране живописный портрет адмирала Ушакова, который некогда украшал покои царского семейства и таинственно исчез после заварушки семнадцатого года, знаю человека, который обладает одной из высших наград России, в свое время их было сделано ровно двадцать пять штук, и, возможно, именно она принадлежала Кутузову или Веллингтону. В отличие от Академии наук, располагаю сведениями, где находится кузнецовская работа «За мольбертом», информация о которой в академических изданиях сведена к двум словам «местонахождение неизвестно». Как видишь, наша работа носит параллельный характер, и, возможно, со временем, я поделюсь с тобой кое-какими сведениями, но не раньше, чем эти вещи появятся в твоей квартире.

При слове «вещи» Студента передернуло, он просто не мог вынести подобное кощунство — называть произведения искусства столь неизменным словом.

— Все-таки интересно, чем еще ты меня порадуешь? — возвращаю загоревшиеся глаза собеседника в их прежнее состояние.

Вместо ответа Студент молча протягивает измятый листок бумаги. Все начнется с этого листика, названия работ, форматы, краткое описание и прочая библиография будет занесена в каталоги с предельной точностью. А пока приходится читать самые, как высказался Студент, поверхностные сведения.

Ламбо, Бельгия, «Натурщица», бронза. Аман-Жан Эдмон, Франция, «Голова девушки». Бронзовый портрет Наполеона работы Нанинни, Италия. Французский художник XVII века, «Мадонна», медь, масло. Итальянский художник XVI века, «Святое семейство». Итальянский художник XVII века, «Снятие с Креста». Нейр, XVII век, «Весенний пейзаж», дерево, масло. Нидерландский художник XVI века, дерево, темпера. Нидерландский художник круга Флориса, «Сусанна и старцы», приблизительно середина XVI века, дерево, масло.

Совсем неплохо, подумал я, и тут же высказался:

— И это все?

— Вы видимо забыли, что я не успел посмотреть все работы. Насколько помню, там еще мужской портрет, пока не определил чей, работы Иоганна Барду и «Детская головка» Пиетро деи Ротари.

— Словом, фрагмент целенаправленно собиравшейся коллекции.

— В том-то и дело, что некоторые произведения плохо связаны с этой тематикой. Почему в собрании западноевропейской живописи есть работы российских мастеров более позднего времени, седельный пистолет, совершенно не отреставрированный, как там оказалось «Море» Федора Рерберга, этюд к картине Саврасова «Грачи прилетели»? Больше напоминает случайный набор, по какой-то причине оказавшийся в коллекции. И, наконец, часы. Я понимаю, есть коллекционеры, приобретающие все подряд, но тогда вряд ли им удалось бы достичь такого высокого качества подбора работ.

— Может быть обменный фонд?

— Вполне, но это не более чем версия.

Если меня интересует в конечном итоге стоимость этих произведений искусства, то для Студента это вообще несущественно. Ему главное знать: что, откуда и почему. Пусть возится, если ему так нравится, главной цели его работы это не мешает, а зачастую совсем наоборот, дополнительные сведения помогают поднять планку цены картины.

— Здесь еще есть и часы, — повторил Студент, — и очень интересные. Я еще не смотрел, хотите сделаем это вместе?

— Давай, разберемся.

В конце концов должен я показать Студенту, что тоже кое-что могу сказать о предметах своего бизнеса. И пока он осторожно обходил груды книг, лежащие на пути во вторую комнату, я приоткрыл форточку и северный порывистый осенний ветер ворвался в это хранилище с затхлым воздухом и мгновенно поднял к потолку сизоватый дым быстро тлеющей сигареты «Пэлл-Мэлл». Студент отодвинул в сторону груду каких-то бумаг и осторожно поставил на стол тяжелые часы.

Вот это да, словно не старинный хронометр, а самый настоящий памятник в миниатюре: на малахитовом постаменте в виде уходящей вверх скалы три фигурки воинов в средневековых латах, чуть повыше небольшой циферблат, всю эту композицию венчает искусно выполненная валькирия.

— А часы ведь новые в сравнении с названными ранее вещами, приблизительно конец прошлого века.

— Это все, что вы можете сказать?

— Могу еще сказать, что фигурки серебряные, проба высшая. Теперь давай ты.