Дотянуться до моря (СИ)

Конечно же, ошибкой номер один моего шефа было то, что он связался с неким Александром Качугиным, своим бывшим стройбатовским командиром. Качугин так никогда и не смог относится к своему бывшему подчиненному, как к равноправному партнеру и, более того, как лидеру в бизнесе. Как Качугин относился к рядовому Костренёву, как и ко всем солдатам, как к скоту и быдлу, так в глубине души и продолжал относиться все время их совместной деятельности. Может быть, Качугин даже не отдавал себе в этом отчета, но на подсознательном уровне это было именно так. Неопровержимым свидетельством этому является, например, то, что в узком семейном кругу супруги Качугины звали моего шефа не иначе, как «Рядовой».

«Рядовой»?! Ну, во-первых, дембельнулся я, вообще-то, сержантом. А во-вторых… Это они с Ритой меня между собой все время так, за младшенького, за шестерку в колоде держали?! Вот же ж с-суки! Но Аббас-то откуда это знает?

— Но при этом Качугин всегда ревновал своего бывшего подчиненному к их общему успеху, — махнув второй лафитник, продолжал тем временем Аббас. — Ревновал еще в армии, когда какой-то там солдат учил его, цельного капитана, экономическим наукам, как недоумка-переростка. Уволившись из армии, очень переживал, что в его родной Твери у него ничего не получалось, а стоило ему встретить в Москве своего бывшего подчиненного, как все заскользило, как по маслу. И что все основные идеи — привлекать итальянцев, потом самим начать таскать из Италии строительные материалы, потом — сантехнику, потом — мебель и кухни принадлежали не ему, а снова — бывшему рядовому. И поэтому, когда начались проблемы и стало очевидно, что Боливару двоих не вынести, Качугину оказалось очень легко воспринять советы своей жены Риты, которая со своей чрезвычайно удобной позиции «ночной кукушки», как снайпер, прицельно посылала в мозг мужа идеи о том, что стройка умерла, и что спасать ее деньгами торговли значит угробить и торговлю тоже. Ну ее к черту, стройку эту! От нее одни проблемы. А вот торговать Рита умеет — она ведь торгашка, как образно выразилась эта много воображающая о себе стерва — Костренёвская жена Марина. Вот пусть он с ней дальше стройку свою и строит. Ну и что, что у Костренёва пропали все депозиты, а у нас нет — везет тем, кто этого больше заслуживает. А мы купим домик, который нам с тобой так нравится, и заживем в нем припеваючи. И зачем нам этот Рядовой с его тошной Мариной — мы, знать, сами с усами! Так ведь, Сашенька?! Ну, что, шеф, интересно?

— Интересно, — выдавил из себя я.

— Тогда — продолжим? — спросил Аббас, наливая себе по третьему разу.

Здоровые лафитники вмещали грамм по семьдесят; Аббас раскраснелся, его глаза лоснились, как черные оливки в масле.

— Но главную ошибку, шеф, ты сделал много позже, — забыв про образ Бендера и переходя на общение от первого лица, сказал Аббас. — Когда отказался от моего предложения свалить Сашу Качугина и забрать весь бизнес себе.

Я уставился на него в полном недоумении, лихорадочно роясь в памяти, — определенно, Аббас Эскеров никогда с подобным предложением ко мне не обращался.

— Ты хочешь сказать, шеф, что я никогда не предлагал тебе этого? — пьяненько усмехнулся Аббас. — Скажем так — предлагал, но ты не удосужился заметить это предложение, и я понял, что ты никогда не согласишься.

Я нахмурился — разговор переходил в область сюрреального. Похоже, Аббаса начинало, по образному выражению его жены, «сносить».

— Думаешь, я пьян? — спросил Аббас, наполняя четвертый лафитник. — Отнюдь. Но даже пьяный я соображаю лучше, чем ты трезвый.

Он икнул. «Ну, все, хватит!» — подумал я, встал и вышел.

Аббас с полным водки лафитником в руке бросился за мной.

— Шеф, шеф, ну, куда же ты, постой! — кричал он. — То есть, постойте, Арсений Андреевич, шеф! Ой, блин!

Сзади раздался глухой удар и звук упавшего стекла, но я не обернулся. Среди лабиринта лиловых штор выход с непривычки найти оказалось нелегко, но, наконец, я вышел к гардеробной. Халдея за откидной полочкой не наблюдалось. Я чертыхнулся и, как на зов, из-за шторы показался Аббас. Одну руку он прижимал ко лбу, палец другой, порезанный, видимо, разбившейся рюмкой, он то и дело совал в рот, слизывая с него кровь.

— Шеф, шеф, шеф! — зачастил он, поступая вплотную и дыша мне в лицо густым водочным свежаком. — Ты не должен обижаться на меня! Я просто выбрал сторону победившего. Может быть, временно победившего, я не знаю. Надо нам было с тобой валить Сашу, но ты не захотел. Сейчас это он бы х…й сосал, а мы бы с тобой над ним глумились. Ах, да, ты благородный, ты не любишь глумиться над побежденными. Поэтому сейчас победившие глумятся над тобой. Саша, Ритка-сука и другие. Но ничего, я с ними недолго. Я просто вынужден, мне деньги нужны. Вот, «бумер» купил… То есть, выиграл. Саша дает мне своих покупателей, а я развожу их на ремонт. Это называется — симбиотическая связь, когда оба организма нужны друг другу. Саша думает, что он мне нужен, но это ведь — смешно, ха-ха! Я его использую, я их обоих просто использую.

Он пьянел буквально на глазах, уже плохо держался на ногах, и я смотрел на него с искренним отвращением. Невозможно было представить, что совсем недавно с этим человеком мы пили на брудершафт и в одной постели кувыркались с девками.

— А рассказать тебе, как я использую Сашину жену Риту? — пьяно осклабился он. — По прямому, так сказать, назначению. То есть, е…у ее. Откуда ты думаешь, я все знаю? Я ее, так сказать, перевербовал. Говорят же, что от любви до ненависти — один шаг? Так вот, я доказал, что эта максима верна и наоборот. Рита сливает мне в койке все — и про то, как она сидела в тюрьме, и про то, как они с Сашей ловко тебя кинули, и про то что Саша ее не трахает, потому что потерял здоровье на Новой Земле, и поэтому пусть не предъявляет претензий, слабак, что она ему изменяет.

Я испытал физически ощутимый приступ моральной тошноты, перелез через стойку, нашел свои куртку и шапку, оделся и буквально выскочил на улицу. Там было темно, ветрено и снежно. Намело, ступеньки стали скользкими, и я начал спускаться, осторожно ощупывая их ногой. Дверь за моей спиной распахнулась, словно в нее изнутри ударил атакующий носорог, на крыльцо вылетел Аббас, поскользнулся, взлетели вверх обе его ноги в модных остроносых туфлях «не по сезону», и он спиной грохнулся оземь. «Ой, бля!» — поморщился я, отвернулся, и пошел к машине, стоящей в соседнем переулке. Большего объема сочувствия к этому человеку у меня просто не было.

— Шеф, шеф! — закричал Аббас мне вслед, сидя на заснеженном крыльце. — На самом деле бриллиант стоит полтинник, полтинник грина, слышь, шеф! А еще я квартиру купил! Трешка, девяносто метров. Сто штук забашлял! Веришь — в казино выиграл, ха-ха! Слушай, а если я за четыре последних месяца заработал больше, чем за предыдущие четыре года, значит, раньше я просто что-то делал неправильно? Раньше глупое добро побеждало зло, а теперь наоборот. Зло делать выгоднее, шеф! А помнишь мою старую квартиру на Шокальского? Катю помнишь? А, шеф? Помнишь?!

Его крики доносились все тише, потом я повернул за угол, и они смолкли совсем. Сел в занесенную снегом машину и долго сидел, почему-то не заводя мотор, выдыхая пар в морозную темноту салона. Думал о том, что на самом деле проиграл. Потому как — что такое предательство близких людей, как не поражение? Поражение твоего добра в борьбе с твоим же злом.

[i] Качать тему за расход (блат.) — обсуждать условия договора

[ii] Лантуха центровые сдать на блат (блат.) — хорошие, качественные ворованные вещи дешево продать.

[iii] Талый грунт (блат.) — слабина в разговоре, нетвердая позиция

[iv] За те же белки замантулить (блат.) — сделать за те же деньги

[v] Терпила (блат.) — пострадавший

[vi] Гревак (блат.) — передача в зону

[vii] Рамсы (блат.) — здесь — проблемы, дела

[viii] Не в дыму (блат.) — быть не в курсе вопроса

Глава 8. Ива