Красиво жить не запретишь

— Василий Анатольевич, честное слово, не надо так! — взмолился Скворцов. — Какой-никакой, а на улице нашей праздник. И в городе все же стало почище. А на «ковер» нам идти не в первый и не в последний!

— Что ты меня уговариваешь, капитан? И я говорю: молодцы! Но к выволочке надо быть готовыми.

К трем подоспела новость, заставившая отменить совещание: в Ялте задержан Жукровский, задержан случайно, по делу об ограблении гражданки ФРГ Герды Зиберт. Жукровский допрашивался в качестве свидетеля и был опознан как находящийся в розыске. Ялта готова передать Жукровского львовянам.

Последним рейсом в Крым полетели Николай Вознюк и сержант Тупицын. Утром следующего дня весь райотдел жил ожиданием. Иволгин и Скворцов засели, не сговариваясь, за бумаги, у каждого скопилось немало дел, требующих надлежащего письменного оформления. В одиннадцать к Иволгину заглянул Иванцив:

— Сегодня здесь не угрозыск, а сплошная канцелярия.

— Ну, рабочее место надо держать теплым, — отбился Иволгин. — А что это прокуратура к нам зачастила?

— У меня жесткий стул в кабинете, да и в тюрьме кресел нет, а там проходит треть моего рабочего времени. До геморроя можно досидеться. Вот и устраиваю разминки.

— Николай будет через полчаса, машину в аэропорт уже послал.

— Поглядим на современного Казанову. Или тебе более импонирует Дон Жуан?

— А что, между ними есть принципиальная разница?

— Есть, только не принципиальная. Внешняя. Хотя как рассудить. Нет, все же Казанова искуситель талантливее.

— Наш, Жукровский, тоже талант в этом деле.

— Нам с тобой проще оценить другие его таланты. В этой области, Василий Анатольевич, мы полные профаны. Так-то. Жизнь прожил, а с женщиной, если не по делу, поговорить не умею.

— Не думаю, что Жукровский много говорил с ними.

— Так кто из нас циник?

— Цинизм — это душа, переставшая удивляться.

— Может, душа с отрицательным зарядом?

Доставленный Вознюком Жукровский никак не походил на бомжа: хорошо одет, выбрит, держится непринужденно, но и не нагло. Иволгин уступил Иванциву кабинет для первого допроса Жукровского, не без умысла, разумеется. Ибо сам устроился за журнальным столиком у окна, а Скворцов взялся вести протокол.

Всех троих — Иванцива, Иволгина и Скворцова ожидало разочарование.

— Мы собрались сегодня почти по-домашнему, областное начальство приехать не смогло, — открыл совещание подполковник Никулин. — Но разговор пойдет серьезный.

— Если бы после серьезных разговоров хоть нечто менялось, — сразу попытался изменить тон совещания Иволгин.

— Продолжаю. Через три дня генерал вылетает на коллегию министерства, спрашивается, что он представит по убийству Черноусовой?

— Кроме этого дела мы имеем и немало других.

— Ты что же предлагаешь, Василий Анатольевич? — отреагировал районный прокурор Крижановский. — Вместо разноса поощрить твоих орлов за доблестный труд?

— Поощрения они заслуживают.

— Давайте не будем спорить о том, кто чего заслуживает. Новичков здесь нет, все прекрасно знают, что каждый факт убийства держится в министерстве на контроле. Спустя почти три месяца наша оперативно-розыскная и следственная работа зашла в тупик. Или есть свежая информация?

— Разрешите, я доложу, — встал Иванцив. — Версия «убил Жукровский» не подтвердилась.

— А может, этот кот водит за нос? — вмешался прокурор. — Его алиби нужно трижды проверить.

— Проверили: в тот день Жукровский находился в Одессе. Самолет тоже отпадает, проверили. Убийца — вовсе не Жук.

— Приехали! — повысил голос Крижановский. — И какую же версию вы предлагаете разрабатывать теперь? Когда упущено столько времени!

— Я убежден, — спокойно продолжил следователь, — что это — сугубо психологическое убийство.

— Все убийства, кроме тех, что совершаются по пьянке, — психологические, — прокурор не скрывал своего раздражения. — Что конкретно вы предлагаете? Признаться в собственной беспомощности?

И тут рывком открылась дверь, в кабинет стремительно вошла девушка в сером демисезонном пальто, с коричневой хозяйственной сумкой в левой руке. За ней шагнула секретарь.

— Извините, — виновато сказала она, обращаясь к Никулину, — я ей сказала, что нельзя, совещание, но…

— Гражданка, покиньте кабинет, — нашел на ком сорвать дурное настроение Крижановский. — Вы что, не понимаете: здесь идет ответственное совещание?

Одновременно с прокурором прозвучал вопрос Скворцова, сделавшего шаг к двери:

— Ольга! Что случилось?

Прокурор тоже встал, вышел на середину комнаты и металлическим голосом произнес:

— Я бы решительно посоветовал вам, капитан Скворцов, и вашей знакомой перенести свидание на другой час!

Поднялся и Иванцив. Но его лицо не выражало ни растерянности, ни неловкости, как у Скворцова, ни недовольства, как у прокурора, ни удивления, как у остальных. На этом немолодом, нездорового цвета лице читалось сочувствие и понимание.

— Слушаем вас, Ольга Александровна, — мягко сказал Иванцив.

Ольга задержалась взглядом на этом знакомом, доброжелательном лице, переложила сумку в правую руку и глухо, без всякой интонации выдохнула:

— Это я убила профессора Черноусову.

Скворцов не сразу осознал услышанное, ибо был поражен видом девушки: странное пальто, этот платок.

Остальные, потрясенные признанием Ольги, тоже молчали.

Иванцив подошел к девушке и голосом, каким говорят с детьми и больными, спросил:

— Она вас очень оскорбила, Черноусова?

— Она сказала… — оцепенение девушки прошло и она разрыдалась громко, безутешно. Кабинет безмолвствовал. Иванцив взял Ольгу под руку, подвел к столу, усадил, поднес стакан воды.

— Вам станет легче, — тихо проговорил следователь, — когда вы выскажете все то, что вас мучает.

— Я… Она… Она предложила, чтобы я два-три раза в неделю приходила к ней.

— Ну, не вижу тут оскорбления, — напомнил о себе прокурор.

— Помолчите! — резко оборвал Иванцив. — Она и о плате говорила? О клиентуре?

— Да!

— И чем-то угрожала?

— Да! Что узнают и в институте, и дома. Что меня вышвырнут из института. Что я давно стала про…

— Но было сказано что-то еще страшнее?

— Она показала мне снимки. На них была я, но…

— Понятно. И сказала, что эти снимки сделал Жукровский?

— Да! Не мог он, я знаю!

— Вы пошли к ней, думая, что она нечто сообщит вам о Жукровском?

— Да…

— У вас не было мысли об убийстве?

— Я до сих пор не понимаю, как все случилось. Но она так противно, так долго смеялась…