Сегодня ты, а завтра

И ходить бы Славику Сергееву вечной мишенью для шуток да довольно болезненных тычков, если бы не встреча с Митрошиным...

Митрошин был местным участковым, и его, естественно, никто не любил. А вы можете назвать хотя бы одного участкового, которого любят? Да просто нет таких. Боятся – да, такие встречаются сплошь и рядом. Уважают – наверное, есть и подобные экземпляры. Но чтобы любили! Нет, это из разряда розовых статеек из газет и передач по «ящику». В России издавна повелось опасаться городовых, приставов и прочих жандармских чинов (если задуматься, то разницы между тем приставом и нынешним участковым нет никакой!). Ну не любят у нас власть в любой форме, в любом проявлении, не любят, и все тут!

Милиционера Митрошина не просто не любили, его ненавидели.

Своей колоритной внешностью он напоминал былинных русских богатырей. Рост два метра и почти четыре сантиметра. Вес соответствующий, килограммов полтораста, не меньше (а если зимой, в тулупе, в валенках, да еще при полной амуниции – и все двести кило потянет!). Вечно насупленные густые брови, гигантский нос-картошка и красный цвет лица. В довершение к портрету можно добавить лопатообразные ручищи. Одним словом, как сказал классик, «руки – крюки, морда – ящиком». И если внешний вид участкового вызывал довольно отталкивающее впечатление, то характер – крайнюю степень человеконенавистничества. Словно он, Митрошин, когда-то давным-давно решил: его не любят – хорошо, посмотрим, он будет платить людям тем же...

Участковый будто мстил окружающим за эту нелюбовь. Например, поймает старушек, торгующих семечками возле магазина, и давай над ними изгаляться:

– Ну что, буржуйки недобитые, попались?

– Да мы, Иваныч, не буржуйки...

– Ха! А кто же?

– Так, стоим просто...

– Ну-ну... Значит, стоите просто. А это что? – В голосе участкового звучит уставной металл. – Ведь торгуете?

А что тут ответишь, раз попались. Вон они, сумки-то проклятые, прямо здесь, под ногами. Как с сумками семидесятитрехлетней убежать? Как же теперь от них отвертишься? Но вертеться нужно, вот ведь жизнь настала, так ее растак!

И начинают пойманные канючить:

– Разве это торговля?

– А что это?

– Всего два кулечка с утра продали...

– Два?!

– Ну три. Или четыре. Кто же считает! Отпустил бы ты нас, Иваныч...

Митрошин бронзовеет прямо на глазах. Теперь это не человек, а буква закона. Того самого противного закона, который никому (никому!) не нравится, но за который все голосуют. Голос участкового густеет, и без того свекольное лицо наливается кровью.

– Так, лицензия есть? А накладные? А расходные ордера?...

Молчат старушки, что им ответить. Ну какая у них может быть лицензия?! Они и слова-то эти слышали только по телевизору (у кого он еще есть!).

– Чего молчите?

Молчат.

– Ну?!

И вновь в ответ тишина. Только кто-нибудь вновь жалобно протянет:

– Отпустил бы ты нас, Иваныч...

Нет, не отпустит. И мзду брать не будет. Не такой. Не приучен. А возьмет кошелки с семечками – и в грязь вытряхнет. А еще сапожищами пройдется взад-вперед. Из вредности. Потому что не только с торговками себя так ведет Митрошин. Со всеми. И с вечерней шпаной, и с алкашами возле пивного ларька... Мелкую промашку допустил человек или крупную – не важно. Если к Митрошину в лапы попался, то, считай, все, не вырваться. Пока душу из тебя не вынет – не отпустит. Если хулиганишь, то кулаком в морду двинет и руку вывихнет. Если пьяный лежишь, то последние деньги заберет и на весь белый свет опозорить постарается. Если просто попадешься без паспорта, то задержит – отведет к себе в кутузку, и давай часа четыре мурыжить, поставив посреди комнаты (и не даст ведь присесть, гад!)... Почему? А Бог его знает. Вроде и по службе расти ему некуда, и возраст у него солидный, и третью маленькую звездочку (участковый был в звании лейтенанта) дадут только перед тем, как вытолкнуть на пенсию.

Вот с таким человеком и встретился Славик Сергеев.

Не просто встретился – спас его...

Славик возвращался из школы, когда уже было темно. Шел через пустырь, насвистывая марш из известной композиции группы «Любэ». Группу в Люберцах не то чтобы любили – боготворили, и Славик, естественно, не был исключением из правила. Уж что-что, а патриотизм (пусть даже такой, местечковый) у него был.

Итак, Славик возвращался коротким путем через пустырь, когда дорогу ему преградила чья-то гигантская тень. Первая мысль, мелькнувшая у подростка, – все, попался, снова будут деньги просить! Отнимать деньги или «шакалить» у подростков считалось в городке нормой, на которую уже никто не обращал особого внимания. Ну подойдут, ну заберут мелочь – что же из этого! Подумаешь! Главное, чтобы морду не набили. А то вон сломали же бедняге Валяеву переносицу самодельным кастетом. Впрочем, Валяеву вечно не везет...

Размышляя таким образом, Славик уже сунул было левую руку в карман, чтобы выгрести оттуда мелочь и показать «шакалам» – мол, брать у него особо нечего... И вдруг замер. Он узнал человека, который преградил ему дорогу. Это был участковый Митрошин.

Милиционер стоял, чуть покачиваясь, и в первый момент Славик подумал, что тот пьян. Но это было не так. Митрошин тяжело поднял руку, что-то прошептал и неожиданно со всего маху «поцеловал землю» – рухнул прямо лицом в сухую дорожную пыль. И только тут Славик разглядел, что из спины у милиционера торчала рукоятка ножа...

Вот это да!

Странно, но мальчишка совсем не испытал страха. Первая реакция – любопытство. Ничего себе! Гроза микрорайона лежит у него под ногами с финкой между лопаток... Если кому рассказать, не поверят. Это надо же, как ему повезло! Славик даже машинально огляделся, отыскивая взглядом хоть кого-нибудь из знакомых мальчишек. Но приятелей вокруг не было. Только ветер вдруг хищно прошелестел над пустырем, прошелестел и затих.

Славик несколько раз мигнул. Нет, это ему не привиделось. Митрошин не исчез. Он лежал огромной бычьей тушей, тяжело дышал в землю, словно что-то бормотал, но что именно – не разобрать. Нож, который торчал в его спине, время от времени едва покачивался в такт слабому шевелению тела.

Мальчишка осторожно шагнул вперед, протянул руку... У него в голове вдруг мелькнула безумная (а какая еще!) мысль. Оружие! У милиционера должен быть пистолет. Как же это, мент и без пушки. Вон она, кобура, совсем близко. Сейчас он достанет табельный ПМ и даст деру. Вот сейчас...

Неожиданно предательски зазвенела мелочь. Это Славик забыл от волнения, что протянул к заветному пистолету ту самую руку, в которой были приготовлены монетки для «шакалов».

О черт! Надо же так опростоволоситься. Вот дурак! Но ничего, ничего... Спокойствие, только спокойствие. Еще немного, и все будет о'кей...

– Помоги, – неожиданно четко произнес Митрошин.

– Чего?! – Рука задрожала и повисла в воздухе всего в нескольких сантиметрах от кобуры.

– Помоги, – слабо повторил участковый. И затих.

Славик вернулся на грешную землю. Приключение кончилось. Из него словно выпустили воздух. Все стало обыденным и простым. Перед ним лежал и просил о помощи раненый человек.

Как сумел обыкновенный, да к тому же довольно хлипкий шестиклассник дотащить огромного Митрошина до остановки автобуса, остается тайной. Но ведь приволок! Прямо с ножом в спине и дотащил. Потом врачи сказали: молодец, что не попытался вытащить застрявшее лезвие, а то бы Митрошину точно не жить. А так – ничего, выжил. Везунчик. Кто его ударил, так и не узнали. Участковый на эту тему не любил распространяться. Лишь хмуро пояснял во время следствия:

– Шел. Вдруг – удар. Сзади. Упал. Ничего не слышал. Как встретил мальчишку – не помню...

И все.

Славик тоже отмалчивался. На вопросы приятелей коротко отвечал:

– Ну донес, ну и что.

– Тяжело было?

– А ты попробуй...

Его, правда, особо вопросами не донимали. Потому что между мальчишкой и участковым завязалась странная дружба. Уже через два месяца после ранения Митрошин неожиданно появился в школе. Надо же тому случится (почти как в кино!), что именно в этот самый момент Славика били «ледовые амбалы». Причина, нужно заметить, была вполне уважительной – отказался вместе со всеми прогулять урок физкультуры. А вышло это потому, что накануне Славик разбил зеркало в актовом зале, и теперь два ЧП на одной неделе было для него многовато – отчим запорол бы мальчишку до крови. Мать Славика всего месяц назад в четвертый раз вышла замуж и за нового супруга держалась обеими руками. У мальчишки уже был опыт общения с «отцами», и поэтому ничего хорошего он от очередного отчима не ждал. Но на этот раз отчим попался уж совсем дурной – старший прапорщик по фамилии Убейконь. Насчет коней Славик ничего не мог сказать, но вот что касается воспитания пасынка, тут старший прапорщик сразу же показал всю свою армейскую выучку. Пока мать проводила медовый месяц, Славика пороли семь раз, причем так профессионально, что в этом деле предыдущие «родители» и в подметки не годились рукастому вояке.