Красная петля

– Не понял…

– Понимаю, звучит бредово, в духе Тома Клэнси, но такие уж дела. Знаешь, летом поступали сообщения про нападение на «Ситикорп». Короче, откуда-то получили подробную картинку, у них повсюду глаза и уши, план каждого небоскреба в Нью-Йорке, расположение лифтовых шахт и отдушин вентиляции. Наверное, они знают фамилии членов каждого совета по благоустройству, которые грызутся, кто будет сажать цветы в саду на крыше, может, у них есть и свои люди в этих советах, и, помимо прочего, они записывают номера значков дежурных охранников и номера машин колов, которые ведут эти дела. Ты даже не представляешь. Они все записывают и отсылают, что нароют, куда-то в свой Пакистан или Аравию, а мы иногда перехватываем кое-что. И вот там затесался твой служебный номер. И номер значка.Пусть сам ты и не в курсе.

– Вот черт…

– Именно что черт.

– Ну и что прикажешь делать?

– Ничего. Я просто уведомил. Ты знаешь, как работают федералы. Они тащат любой клочок информации, играют со СМИ, потому что иначе вообще ничего хорошего не добьются, а политики лезут на стену. Я просто говорю тебе. Я упомянул твое имя, и оно аукнулось, поэтому если кто-то нагрянет к тебе домой – позвони. Или если тебя задержат в аэропорту, или машина сломается, или попадешь еще в какую-нибудь передрягу. Лады?

– Спасибо.

– Да ладно, я просто предупредил.

– Хорошо, – сказал я, но сам занервничал. – Не так давно федералы наведывались ко мне домой и рылись в моих вещах, потому что кто-то донес, будто я немного говорю по-арабски.

– Думаешь, это связано с Сидом Маккеем?

– Сомнительно, – ответил Сонни. – Но это заставит кое-кого присмотреться к тебе. Кое-кого в управлении. Надо бы тебе обсудить со мной это дело Маккея. Слышал, его родня утверждает, что произошел несчастный случай. Что за несчастный случай? Он случайно стукнул себя по голове? Знаешь что-нибудь об этом?

Я выпил скотч, попросил еще и выложил Сонни все, что знал, за исключением некоторых подробностей касательно Толи Свердлова.

Я заметил, что, быть может, на роль подозреваемого сошел бы Джек Сантьяго. Я подавал свою версию аккуратно. Подпитывал ее аргументами, словно оранжерейный цветок, и чем дальше, тем полнее он распускался, а я ждал и смотрел, раскроется ли он во всей красе.

Сид и Джек тесно общались, сказал я. Джек каким-то образом предал Сида. Возможно, Джек знал что-то о сводном брате Сида, Эрле. И еще эти папки сказал я. Сид вел записи.

Сонни посмотрел на меня сочувственно.

– Арт, дружище, об этом знали все. Сид раздавал свои папки, словно коробки с вишней в шоколаде. Псих, что тут скажешь. Он выступал по телевизору, этакий призрак либерализма, который вызывали когда нужно. Потом его попросили из газеты, и он свихнулся. Его истории никто особо в расчет не брал. Я переговорил с кучей народа с тех пор, как ты заскочил тогда ко мне домой, и это раскрыло мне глаза, старик. Тебе придется дать мне что-то посущественней на Сантьяго, нежели критика Сида Маккея в его адрес. Мне постоянно звонят люди, редакторы и прочие, интересуются, есть ли что-то криминальное в этих репортерских подделках материала. Поужинаешь со мной в «Рауле»? У меня там свой столик. Или предпочитаешь «Питера Люггера»?

Выслушав его мысли о Сиде и журналистском деле, я отвечал, что все-таки Джек представляется мне очень вероятным убийцей Сида. Я пил с Сонни уже час, сидя напротив него за столом, и рассуждал.

Я заваливал Сонни уликами, в которых не был уверен. Например, тот факт, что Джек жил в Ред-Хуке, хотя само по себе это ни черта не значило. Поведал, как Джек явился на мою свадьбу, о его спектакле для Валентины Свердловой. Я скроил сценарий. Очертил связи, ввел персонажей, наметил интригу, соткал все воедино, обшил тесьмой и пропитал убедительностью.

Так поступали сыщики во все времена. Иногда по этим аккуратным построениям им удавалось вычислить убийцу, иногда они ошибались; они поступали так ради санкции на арест, или же им до смерти надоедало расследование и хотелось хоть какой-то развязки. Иногда, пройдя сценарий до конца, они убеждали сами себя. Я – убедил.

– В чем дело, дружище? Ты простыл? Может, попросить Ронду выключить кондиционер? – Сонни размяк от выпивки.

Мои же руки покрылись мурашками. Я говорил без умолку. Сонни выпил еще. Я чувствовал, как внутри что-то сдвинулось. Порез на руке по-прежнему ныл.

Джек Сантьяго сейчас на пути в Беслан, собирается написать про детей, убитых бандой террористов, говорил я Сонни. Как умудрился Джек, спрашивал я, так быстро получить эту командировку? Обычное ли это дело? Не дай ему покинуть страну, Сонни, просил я, а он интересовался: каким образом? Прегради ему путь, говорил я, позвони кому-нибудь в иммиграционную службу или в службу безопасности.

Я перегнулся через стол и убеждал Сонни, что Джек убил Сида. Останови его, говорил я.

Сонни делался все более и более отстраненным, но, по мере того как я разукрашивал свою версию, видел, что он покупается. Он был читателем, нутром принимал повествование. Уходя, я знал, что убедил его в своем сценарии, в том, что Джек убил Сида Маккея, потому что мне самому хотелось верить в это.

23

Некролог Сида Маккея, наконец появившийся воскресном номере «Таймc», оказался выскоблен дочиста. Я взял утренний выпуск, выйдя из офиса Сонни около полуночи в субботу, и прочитал его на улице, не отходя от газетного автомата.

В некрологе не указывалась точная причина смерти. Там намекали и на болезнь, и на несчастный случай. В остальном же описывались учеба, семья профессиональные достижения, награды. Говорилось, что у покойного остались сын, Александр Джастис Маккей, и два внука. Алекс Маккей ни разу не упомянул о своих детях. Говорилось и о других членах семьи. Ничего не сообщалось по существу, был лишь послужной список и фотография десятилетней давности: Сид в костюме и при галстуке, слегка улыбается.

Я знал, что семья Маккей подсуетилась и взяла все под контроль прежде, чем обнаружится правда. Им повезло, что Сид погиб на неделе, когда любые происшествия южнее Мэдисон-сквер едва освещались.

– Арти! Впусти меня. Это я, Рик.

Было раннее воскресное утро, и я понял, что, вернувшись домой, так и уснул с газетой в одной руке и телефоном в другой, пытаясь дозвониться до Максин. Услышав звонок в дверь и голос Рика, я открыл, и он предстал передо мной в одних лишь обрезанных джинсах, с лицом, бледным от напряжения. В руке он держал номер «Таймc».

– Заходи. Не знал, что ты вернулся.

Он проковылял внутрь. Я не видел его со дня моей свадьбы. Знал, что он в отъезде, скорее все в Сингапуре, где у него бизнес. Он был бледен, под глазами темнели мешки, словно набухшие чайные пакетики.

– Сварю кофе, – сказал я. – Что случилось, Рик?

– Сид умер. – Он поднял газету, потом прошел на кухню, взял кофейник для эспрессо. встряхнул его, проверяя, есть ли там что-то, наполнил чашку и выпил ее в два глотка, стоя у плиты.

– Мне очень жаль. Я работал по этому делу, как мог, неофициально.

– Ты работал по делу, а мне не сказал?

– Тебя не было. Я не знал, что вы с Сидом были близки.

– Мы были близки.

– Хочешь поговорить?

Он оглядел папки, разложенные по всей кухне. Я собрал их и отнес на письменный стол.

– Что это?

– Так, всякая муть по работе.

– Я не пришел к нему на помощь, Арти. Сид звал меня, а я не пришел.

– Что? – Я слил себе остатки кофе и поставил еще.

– Ничего. Он звонил мне, говорил, что беспокоится, а я не пришел. Не хотел снова в это влезать. Я с ним был давным-давно.

– Вы с ним?…

– Да, но он не хотел, чтобы об этом узнали. В то время почти никто не знал о его ориентации. Он говорил, что слишком стар для меня. Однажды я познакомил его с родителями, так мой отец смотрел на него, как на пожирателя младенцев. Мало того, что сын педик, так еще и спутался со стариком, к тому же черномазым. А семейка у него: господи, это что-то невероятное, они жили в каком-то нереальном мире. Как-то я познакомился с его теткой, так она, кажется, возомнила, что я прислуга Сида, готовлю ему и так далее. Это было дико, будто на другой планете. – Рик уставился в кофейную чашечку. – После этого Сид сдался. Мы расстались. В районе H сентября мы встречались, тогда же все старались держаться вместе. У нас был скоротечный роман, не более. Но мы общались, так или иначе, раз в месяц встречались, обедали.