Попрыгунья

- Милочка, ты была чудесна! А я?..

- Милочка, ты...

- Милочка...

* 3 *

В кабинете Рональд и Дэвид Стреттоны припали наконец к такой нужной для каждого из них вещи, как шерри.

- Ну, будем, Дэвид!

- Будем!

- Слава богу, все позади.

- Да.

- Ты как, ничего?

- Порядок.

- Сад растет замечательно?

- Не то слово.

- Ну, слава тебе господи, все устроилось. И главное, что это несомненное самоубийство - после всего.

- После всего?

- По-моему, у Шерингэма была как-то безумная идея, что это сделал ты.

- Что сделал?

- Ину удавил. Я все думал - догадываешься ты или нет?

- Так вот он к чему гнул. А я-то не мог понять.

- Он прямо наизнанку выворачивался ради благородного дела - спасти тебя от виселицы.

- Что делает ему честь - если он правда так считал.

- Хотя идея дурацкая.

- Ну, не знаю. Я-то часто подумывал о чем-нибудь таком. Но у меня бы просто пороху не хватило.

- Что ж, она сама избавила тебя от хлопот. Что, повторим?

- С удовольствием!

- Ну, будем!

- Еще как будем!

* 4 *

В саду мистер Уильямсон сражался с этической проблемой. Можно ли считать лжесвидетельством, если человек присягает, причем не кривя душой, в том, о чем ему напомнили другие и чего сам он ну совершенно не помнит.

Или все-таки нельзя?

Мистера Уильямсона это беспокоило не на шутку.

* 5 *

У себя в аптечной комнате доктор Чалмерс снял с полки бутыль с раствором хлороформа и отлил в пузырек. Совсем некстати получилось - коронер промариновал их всех почти весь рабочий день, да еще его фармацевт слег с сильной простудой; все это здорово выбило доктора из графика.

Ладно, дознание прошло вполне гладко. Доктор Чалмерс никогда в этом и не сомневался, но все равно приятно, что все уже позади.

Освидетельствование оказалось штукой на редкость неприятной, но тут уж ничего не попишешь.

Что ж, отличная работа, и выполнена как следует. Доктор Чалмерс ни на мгновение не сожалел о содеянном. Только несколько удивился, что его ни единого раза не терзали ни совесть, ни тревога. Он-то считал раньше, что убийц тянет на место преступления, что они вздрагивают, стоит к ним обратиться. А доктор Чалмерс, наоборот, был очень доволен собой; он никогда бы прежде не подумал, что способен на такой необыкновенный поступок, и находил некоторое удовлетворение в том, что, оказывается, способен.

Но ведь риска-то не было ни малейшего.

Он завинтил бутыль с хлороформом и поставил ее на место, заткнул пробкой пузырек, налепив этикетку, и аккуратно завернул его в чистую белую бумагу.

- Фил!- донесся страдальческий голос из глубины коридора.

- А?

- Ты что, за стол сегодня вообще не сядешь?

- Иду, дорогая моя.

И доктор Чалмерс уселся за стол и съел свой ленч с огромным аппетитом.

Доктор Чалмерс не был чересчур впечатлительным человеком.

* 6 *

В половине седьмого вечера Майк Армстронг появился в крохотной гостиной крохотной квартирки Марго Стреттон в Блумсбери.

- Здравствуй, милый!- с чувством приветствовала его Марго.

- Здравствуй.

- Как день прошел?

- Да неплохо. Вот, принес вечернюю газету, там заметочка про Ину и дознание.

- Ой! Дай-ка сюда. Где?

Майк Армстронг ткнул пальцем в заметку. Марго поспешно пробежала ее глазами.

- "Самоубийство в результате временного помешательства". Ну, все правильно,- произнесла она со вздохом облегчения.

- Кроме слова "временного".

- Это точно.

Уронив газету на колени, Марго устремила взгляд на жениха.

- Значит, на этом точка?

- Ну да.

- Их это вполне удовлетворило? Я хотела сказать - они не сомневаются, что это было самоубийство?

- Ну, очевидно.

- Ты уверен, что больше никаких дознаний не будет?

- Думаю, не будет. А с какой стати их устраивать?

Вместо ответа Марго сообщила:

- Милый, я тебе не говорила, но я чуть не умерла, когда вчера вечером сюда заявился тот мужчина.

- Кто, этот парень, инспектор? А что? Ведь он сказал, что это обычная процедура. Они обязаны опросить всех, кто там был.

- Знаю. Но я испугалась, что он заставит меня сегодня давать показания.

- Да, но твои показания не дали бы ничего нового - всё уже рассказали остальные свидетели.

- Неужели всё?

- Ты о чем, милая?

- Милый, если я не откроюсь кому-нибудь, я просто лопну. Ты можешь хранить тайны?

- Надеюсь.

- Да, я знаю, ты падежный. Слушай - Ина на самом деле не совершала самоубийства.

- Что?

- Понимаешь, я это точно знаю.

- Откуда?

- Можешь поклясться, что не скажешь ни словечка ни единой душе?

- Клянусь!

- Слушай - Фил Чалмерс пытался ее убить!

- Что?!!

- Я случайно узнала.

- Как? Почему?

- Потому что она собиралась стукнуть королевскому адвокату насчет Рональда с Агатой и потому что она устроила Дэвиду сущий ад.

- Но ты-то, милая, ты-то откуда все это знаешь?

- Милый, сейчас все расскажу. Помнишь, я пошла тебя искать - как раз перед тем, как Чалмерс уехал? Так вот, я пошла на крышу.

- Да?

- Милый, но ты обещаешь молчать об этом?

- Конечно!

- Значит, так, я стою в дверях и окликаю тебя. Сперва мне показалось, что там никого нет. А потом слышу, кто-то зовет "Марго!" таким сдавленным голосом. Я смотрю по сторонам - никого. И вдруг вижу Ину. Сначало-то я не узнала ее, но это была Ина. И знаешь, дорогой, где она была?

- Не могу себе представить!

- Дорогой! Она висела на веревке! Правда! На веревке!

- Что?- недоверчиво переспросил Майк.- Девочка моя, если бы она висела на веревке, то не смогла бы говорить!

- Но она висела не за шею! Она уцепилась руками за веревку над головой и подтянулась, чтобы ослабить петлю. Она болталась на этой самой веревке дорогой, это, наверное, звучит ужасно. Но она правда болталась - качаясь, как мартышка на лиане.

- О господи!

- Я, конечно, бросилась к ней, но она крикнула мне, таким же придушенным голосом, принести кресло. Я оглянулась, вижу - кресло валяется у самой двери, взяла его и поставила ей под ноги, и она на него встала.

- Да разрази меня господь!

- Вот почему я чуть не умерла, когда приходил тот мужчина. Я думала, кто-нибудь вспомнит, что она сумела подтянуться на стропило в гостиной, и сообразит, что она могла точно так же подтянуться и по веревке. Но к счастью, никто об этом не вспомнил.

- О господи. Ну, и что же произошло?

- Значит, стоит она на кресле, все еще с петлей на шее, и дышит, дышит тяжело. Отдышалась - и как понесла!

- Понесла?

- Дорогой мой, она была прямо черная. В смысле, от злости. Наверное, и перепугалась тоже, но злости было явно больше. Какие вещи она обещала устроить! Оказывается, мы все виноваты - Рональд, Дэвид, Агата, Силия, это не считая Фила. Она, видимо, решила, что мы тайно сговорились ее убить, и послали на это дело Фила. В общем, она собиралась тут же вызвать полицию, сдать Фила по обвинению в попытке убийства и не дать Рональду с Агатой пожениться, а Дэвиду устроить такое, чтобы он пожалел, что на свет родился (думаю, он, бедняга, только этим и занимается с первого дня своей женитьбы!), и бог знает что еще!

Знаешь, милый, в каком-то смысле это было даже забавно, хотя сама она, конечно, этого не сознавала,- представляешь, стоит и грозит всех предать огню и мечу, а у самой петля на шее! Она была в таком бешенстве, что даже не потрудилась ее снять, только чуточку ослабила, а может, решила, что так оно будет эффектнее. Понимаешь, эдакий агнец на закланье!

- Но как она не задохнулась еще прежде, чем успела ухватиться за веревку?

- Ну понимаешь, веревка была довольно толстая и грубая. Она что-то даже сказала об этом - что если б ее деверь не просчитался и не взял такую толстую веревку, то петля затянулась бы быстрее и ее бы уже не было в живых.