Попрыгунья

- Вы, значит, полагаете, что она простиралась вплоть до самоубийства?

- При достаточно эффектных внешних обстоятельствах,- мрачно ответил Роджер,- да.

И получил позволение покинуть свидетельское место.

О креслах - по-прежнему ни слова.

Роджера это начинало всерьез удивлять. Он был совершенно уверен, что последуют один-два вопроса - где находилось кресло на момент, когда тело сняли с виселицы, или хотя бы о том, было ли там кресло. Но вопросов не последовало. Ему снова сделалось не по себе. Может, все-таки у полиции и правда остался еще какой-то козырь в рукаве?

Следующим свидетелем оказался мистер Уильямсон, и Роджер не сводил с него встревоженных глаз. Прорепетировать с Уильямсоном его роль еще раз утром не хватило времени, и со вчерашнего вечера переговорить с ним практически не удалось, если не считать поспешной инструкции ссылаться на миссис Лефрой в случае, если какая-то подробность вдруг выпадет из памяти. Это было выше человеческих сил - сидеть и молча ждать, выкрутится Уильямсон или нет.

Тут Роджеру припомнилась несколько странная реплика Уильямсона в ответ на его инструкцию. Как это он выразился? Все в порядке, как-то так, он утряс все с Лилиан. Знать бы, что он этим хотел сказать? Это было легкомысленно не переспросить сразу. Просто невероятно легкомысленно! Не могла миссис Уильямсон перехватить своего супруга и разрушить все с таким трудом созданное, сообщив, что никакого кресла для миссис Лефрой он не вытирал? Но, с другой стороны, откуда ей это знать?

- Тем временем мистер Уильямсон продолжал свои показания.

- Как я обнаружил тело, а? Ну, знаете, мы все ходили, искали, и я подумал, догадался ли кто-нибудь посмотреть на крыше, взял и поднялся туда. И там ее нашел, знаете ли.

- Но почему она привлекла ваше внимание? Как я понял, другие на крыше уже побывали.

- О, ну, просто они, наверное, на нее не натолкнулись. Э? Да. А она показалась мне слишком тяжелой для соломенной куклы, и это,- сказал мистер Уильямсон, тоже мало-помалу усваивая соответствующую фразеологию,- вызвало определенные подозрения.

Коронер вкратце поспрашивал его про последовавшую общую тревогу и попытки оказать первую помощь, а затем, возвратившись к пресловутому вопросу, адресованному мистеру Рональду Стреттону и нечаянно услышанному мистером Шерингэмом, спросил, что могло навести мистера Уильямсона на подобную мысль.

- Ну, понимаете, я тогда только-только с ней поговорил,- смутился мистер Уильямсон,- то есть это она со мной говорила.

- И в чем состояла суть вашей беседы?

- Да вот, она толковала о своей душе,- по мере объяснений легкая робость Уильямсона уступала место негодованию.- Ага! Глушит двойной виски и толкует о своей душе, и не лучше ли, мол, сунуть голову в газовую духовку и со всем покончить. Что? То-то!

Под общий смех Роджер, сидевший между Рональдом Стреттоном и Колином, шепнул последнему:

- Великолепный штрих! Такого не отрепетируешь! Какая убедительность!

- Будем надеяться, что свой урок он отбарабанит не хуже!- шепнул Колин в ответ.

Коронер, утихомирив публику, продолжал расспрашивать мистера Уильямсона о той беседе, мягко педалируя тот факт, что миссис Стреттон уже вынашивала план самоубийства еще до инцидента в зале.

- Он правильно настроен,- радостно зашептал Рональд Стреттон, обращаясь к Роджеру.- Я на это и рассчитывал - вчера вечером.

Наконец пришел черед вопросов, так ожидаемых Роджером.

- А скажите мне, пожалуйста, мистер Уильямсон, когда вы снова вернулись на крышу после того, как тело оттуда убрали, к вам туда кто-нибудь заходил?

- Да, правильно,- учтиво отвечал мистер Уильямсон.- Миссис Лефрой.

- Да, и что дальше?

- Что дальше? Ну, рассказал я ей, сами понимаете, и показал виселицу и конец той веревки и все такое.

- Да. А потом?

- А? О, ей сразу стало нехорошо. Вы ведь об этом спрашиваете, а? Думаю, чуть в обморок не свалилась. С женщинами такое бывает,- добродушно объяснил мистер Уильямсон.

- Да. Вполне понятно. Миссис Лефрой стало нехорошо, и что потом?

- Ну, она подтащила какое-то кресло, а я его вытер платком,- храбро выпалил мистер Уильямсон.

- Да. А почему вы это сделали?

- Она сама попросила. Я ж и понятия не имел, что этого нельзя делать,сокрушенно забормотал мистер Уильямсон,- очень сожалею, прошу меня простить и все такое.

- А вам не приходило в голову, что на это самое кресло становилась миссис Стреттон?

- Да нет, боюсь что не приходило. Э? Не приходило, говорю, в голову-то. Что нет, то нет.

- Полагаю, вас не следует за это судить слишком строго, с учетом обстоятельств, хотя существует железное правило ничего не трогать в непосредственной близости от погибшего внезапной смертью.

- А? Ну, понятно. Нет. Да, то есть.

- Как бы то ни было, скажите нам, где находилось это кресло, когда миссис Лефрой его подняла?

- Где находилось это кресло?- рассеянно повторил мистер Уильямсон.- Да где-то, знаете, посреди крыши.

Роджер позы не изменил. Лишь едва заметно напряглись мышцы всего тела, скрывая обуревавшие его чувства. Он ощущал, что глаза всех присутствовавших устремлены на него и нельзя себя выдать ни взглядом, ни жестом.

Колин оказался не столь чувствителен. Сиплым шепотом, слышным, как показалось перепуганному Роджеру, на весь зал, он заметил:

- Ах, кретин! Все испортил!

Как выяснилось, урока мистер Уильямсон так и не выучил.

* 2 *

Миссис Лефрой вместе с Силией сидели в другом конце зала. Силия настояла на том, что сажать рядом миссис Лефрой и Роджера было бы неблагоразумно. Теперь Роджер клял это решение: не мог же он, перегнувшись через Рональда, шептать новые инструкции! Единственное, что ему оставалось это исступленно ловить взгляд миссис Лефрой.

Но взгляд миссис Лефрой упорно уходил от погони. Она сосредоточенно смотрела на мистера Уильямсона, и лицо ее не выражало ничего, кроме осмысленного интереса. Роджер мог лишь отчаянно надеяться, что интерес этот достаточно осмысленный. Если миссис Лефрой не станет оспаривать этот кошмарный ляпсус мистера Уильямсона и если как-то подкрепить ее позиции, то вариант самоубийства все равно пройдет.

Он едва слышал последние вопросы, поставленные перед мистером Уильямсоном, однако мрачно отметил, что коронер не только воздержался от каких-либо комментариев касательно кресла, но вообще больше о нем не спрашивал. Теперь Роджер почти не сомневался, что это - прощупыванье почвы. Затянувшееся зловещее затишье означает только одно: что коронера уже загодя проинструктировала полиция и что переноса дознания не миновать. И, однако, странное дело, Роджер вспомнил вдруг, что и суперинтендант тоже ничего не спрашивал у мистера Уильямсона про местоположение кресла; единственное, что волновало его вчера в зале - это то, что кресло вытерли. А о его расположении, что куда важнее, вообще не упоминалось. Да что они, черт их побери, затевают?

И все-таки Роджер, положа руку на сердце, не имел права винить мистера Уильямсона. Во время вчерашней репетиции невозможно было втолковать ему прямым текстом, что кресло лежало точно под виселицей - разве что исподволь и более или менее невзначай. Но ведь Роджер повторил это, пусть невзначай, столько раз, что был уверен, что до того дошло. Получается, что нет. И теперь все зависит от миссис Лефрой, которой, по идее, должно было хватить сообразительности понять то, на что и ей лишь слегка намекнули.

- Миссис Лефрой,- воззвал голос.

Роджер затаил дыхание.

* 3 *

Коронер заглянул в свои записи. Суперинтендант Джемисон, чье кресло помещалось за его спиной, подошел и что-то прошептал ему на ухо. Коронер кивнул.

- Да. Итак, миссис Лефрой, не расскажете ли вы нам, что произошло после того, как мистер Уильямсон показал нам, где именно обнаружили тело?

Миссис Лефрой объяснила, что еще накануне в своих показаниях полиции кратко изложила основные события того злополучного вечера, но предупредила, что ей ни разу за всю вечеринку не случилось переговорить с Иной Стреттон, и поэтому относительно каких-либо личных моментов ничем помочь не сможет.