Роковой гримуар (СИ)

Первым делом комиссар направился к балкону и распахнул ведущую туда застеклённую дверь. Свежий ветерок, несущий прохладу с вод Сены, ворвался в гостиную, и стало чуть легче дышать.

Бюжо повернулся ко мне.

- Тут всё осталось, как было. Кроме, разумеется, тела, которое после беглого осмотра отправили в морг. Погибший лежал в позе, говорящей о том, что перед смертью он, должно быть, испытывал сильные страдания.

Я поморщился. Господи, этот толстокожий полицейский даже не понимает, какую муку причиняет мне такими подробностями! Мне и так было нелегко явиться сюда.

- Взгляните, мсье де Шуазёль, может, что-то покажется вам странным. Хотя, по мне, тут всё выглядит странно. Ну, скажем так: может, что-то привлечёт ваше особое внимание. Все-таки вы лучше, чем кто-либо, знали убитого.

Я окинул взглядом гостиную, заглянул в разорённую хижину, пытаясь вспомнить, что рассказывал Анри о предстоящем ритуале, чтобы представить, как тот проходил. Эти ветви и цветы, в беспорядке раскиданные по полу, изначально образовывали магический круг, перед которым стоял алтарь. Здесь мой друг молился и твердил свои заклинания. Здесь же он должен был держать свой гримуар.

Подняв валяющуюся на полу гладко оструганную палочку, я поворошил невесть откуда взявшуюся тут золу и обнаружил в ней несколько обуглившихся клочков пергамента и пару металлических застёжек в виде львиных голов. Невероятно! Передо мной, и в самом деле, лежала, наверное, самая дорогая во Франции куча золы стоимостью в сто пятьдесят тысяч.

Затем я заглянул в две комнаты, сообщающиеся с гостиной. В одной была в беспорядке нагромождена мебель со всех трёх комнат второго этажа. В другой, напоминавшей скудостью обстановки келью монаха-аскета, не было ничего, кроме скромного ложа, кувшина с водой, таза для умывания, двух пар чистого белья, аккуратно сложенного костюма, шляпы и ботинок. Очевидно, тут мой друг и жил, отведя гостиную под некое подобие молельни.

На первом этаже на всех поверхностях лежал заметный слой пыли, свидетельствующий о том, что Анри спускался сюда лишь для того, чтобы открыть входную дверь и забрать с крыльца еду.

Выйдя из дома, я обогнул его и подошёл к стене с балконом. Сложенная из старых кирпичей и увитая плющом, она была высокой, но человек физически крепкий, не исключено, смог бы по ней вскарабкаться...

В моем мозгу мелькнула догадка. Повернувшись к Бюжо, следовавшему за мной как тень, я спросил:

- Анри говорил мне, что ритуальная хижина обязательно должна быть построена либо в лесу, либо в доме с балконом, и во втором случае дверь на балкон во время молитв обязательно оставляют открытой. Когда обнаружили убитого, балкон был открыт или закрыт?

Комиссар на задумался на пару секунд, затем уверенно ответил:

- Открыт.

- Значит, крепкий мужчина мог бы попасть в дом, взобравшись по стене, убить Анри и покинуть гостиную, спрыгнув с балкона?

Я чувствовал, что близок к разгадке.

- Мог бы, - кивнул комиссар, - но ваш друг зачем-то засыпал весь балкон толстым слом песка.

- Того требовал ритуал, - перебил я, чтобы пояснить.

Бюжо хмыкнул и продолжил:

- Если бы кто-то проник в дом или покинул его через балкон, на песке остались бы следы. Вы же сами только что видели: их нет.

Проклятье! Полицейский был прав.

Я ещё раз обошёл весь дом, искал какие-то зацепки, которые помогли бы мне понять, что здесь произошло, но ничего не находил.

- Боюсь, я не смогу вам ничем помочь, - признал я наконец, злясь на самого себя за то, что оказался бессилен помочь поймать убийцу друга.

Комиссар разочарованно вздохнул:

- Очень жаль.

- Вы выяснили что-нибудь новое по этому делу? - спросил я с надеждой.

- Вчера я навёл справки о мадмуазель Лепаж. Ее отправили в Сальпетриер.

- Клинику для душевнобольных? Но почему?

- Она, похоже, сошла с ума, узнав, что лишилась четырёхсот тысяч франков. Оказывается, мсье де Сегюр изменил свое завещание втайне от любовницы. Возможно, собирался сделать ей приятный сюрприз. А перед тем, как отправиться в Севр, он рассказал Николет, что сделал ее своей наследницей, и если с ним что-то случится, она будет обеспечена на всю оставшуюся жизнь. Упомянул он и о главном условии: их общий ребенок на тот момент должен быть жив. А девица-то уже успела тайком вытравить плод. Небось, ей хотелось только развлекаться в Булонском лесу да в Опере и тратить в пассажах деньги своего любовника, а не с дитем возиться. Узнав, сколько потеряла, она и тронулась умом. Зато теперь ее можно исключить из списка подозреваемых. - Бюжо усмехнулся. - Вашу колдовскую книгу я тоже из него вычёркиваю, ведь она сгорела. Итак, на подозрении осталось всего двое: вдова и сын убитого.

Ночью я не мог уснуть. Ворочаясь в постели, я думал над тем, что узнал от комиссара и увидел сегодня в Севре. И чем дольше я размышлял, тем сильнее разрасталась в моем мозгу мысль о том, что в смерти Анри виновен не человек.

Мне вспомнились слова антиквара: "Говорят, даже сам владелец гримуара рискует жизнью: ведь если он не сможет справиться с теми злыми духами, которых вызвал, его ждёт смерть".

Помнится, предыдущий владелец этого манускрипта тоже погиб при зловещих обстоятельствах. Тогда книгу нашли рядом с телом бедолаги целой и невредимой, а в этот раз она сгорела. Возможно, что-то во время магических манипуляций пошло не так, и Анри попытался сжечь гримуар, а тот в отместку его убил.

Мне всё больше казалось, что отгадку надо искать за пределами рационального сознания. В разговоре с комиссаром я в шутку назвал книгу "ещё одним подозреваемым". А вдруг она и есть убийца? Мой ум сопротивлялся такой версии, однако иного объяснения, кроме вмешательства сверхъестественных сил, не находилось. Но как именно и почему книга уничтожила Анри?

Снова и снова я мысленно воспроизводил обстановку гостиной, где окончил свой земной путь мой друг, и вдруг с глаз словно спала пелена. Я вспомнил важную деталь, ускользнувшую от моего внимания. В уме моем забрезжила смутная догадка, постепенно оформляясь в стройную версию.

Едва дождавшись утра, я кинулся в полицейскую префектуру. Там мне сообщили, что комиссар Бюжо появится не ранее полудня, и мне пришлось просидеть в приёмной несколько часов, наблюдая за тем, как приходят и уходят жалобщики. Но я хотел как можно скорее сообщить Бюжо о своем озарении, а потому терпеливо его дождался.

Увидев меня, комиссар удивился.

- Мсье де Шуазёль! Что привело вас сюда? Неужели у вас украли часы?

- Я вспомнил то, что поможет вам в поисках убийцы моего друга.

- Спасибо за гражданское содействие, но убийца, можно сказать, уже пойман. Я только что арестовал Фабьена де Сегюра. Из двух оставшихся подозреваемых, согласитесь, он больше подходит на роль злодея: забрался в гостиную через балкон, убил отца и ушёл тем же путём.

- Но ведь вы сами сказали, что балкон был засыпан песком, на котором не осталось следов!

Бюжо досадливо поморщился.

- Мсье де Шуазёль, дело просочилось в газеты. Парижане осаждают префекта требованиями как можно скорее раскрыть тайну гибели крупного чиновника. Мы должны им кого-нибудь предъявить!

- Комиссар, прошу, остерегитесь от осуждения невиновного! Я, кажется, понял, как на самом деле погиб Анри де Сегюр. Но чтобы доказать свою версию, мне надо ещё кое-что проверить...

Чуть помедлив на пороге, я ступил в лавку мэтра Дюбоннэ. Здесь по-прежнему царил полумрак, так же громоздились всюду дорогие безделушки и тянулись вдоль стен книжные шкафы. На меня нахлынуло воспоминание о том, как в прошлый раз я был тут с Анри. Мой друг тогда ещё был жив и с таким пылом рассказывал мне о Книге Абрамелина, будь она трижды проклята!

Я прошёл вдоль шкафов со старинными книгами, рассматривая названия на корешках и обрезах.

За моей спиной раздались шаги, и уже знакомый скрипучий голос спросил: