На грани фола (Крутые аргументы)

Интересно, что бы это значило, подумали пассажиры, ещё раз проверяя ремни и крепче упираясь в пол.

К их искреннему разочарованию, перемешанному с некоторым облегчением, Алекс повел машину плавно, словно в багажнике находилась доставшаяся ему в наследство хрустальная люстра высочайшей ценности. Передвигаясь по городу, водитель ни разу не нарушил правил. Лишь когда они выскочили на загородное шоссе, стрелка спидометра перевалила за "сто".

- Ну вот, мы и приехали. Это есть моя обитель, - оживилась Джулия и указала на один из каменных домов на пригорке, увитый бордовым клематисом по самую крышу.

Открыв дверь, она первой переступила порог, произнесла что-то на итальянском и лишь затем впустила гостей. Посередине прихожей восседал неаполитанский мастиф темно тигровой окраски с широко расставленными мощными лапами, рельефной мускулатурой, массивной мордой и глазами, недоверчиво посматривавшими из-под насупленных бровей в сторону посетителей. От одно лишь грозного вида этого потомка бойцовых собак Древнего Рима уже становилось как-то не по себе.

- Мой верный телохранитель Крус, - представила его Джулия, проводя одной ладонью по холке, другой предлагая мужчинам пройти в гостиную. - Вы здесь у себя дома.

Обитая деревом комната напоминала дендрарий. Цветов и растений в ней было так много, что даже не сразу обнаруживалась со вкусом подобранная мебель в стиле всех "людовиков" вместе взятых. Из окна открывался сказочный вид на сверкавшие под солнцем снежные вершины гор. Наполненное запахом живой природы все дышало благостным уютом, от которого нервы обретают покой и начинаешь чувствовать себя младенцем на коленях у святого Антония.

В смежной комнате повсюду лежали книги. В каком-то видимом лишь их обладателю порядке они покоились на письменном столе, журнальном столике, диване, камине и огромном кованом сундуке - реликвии совсем уже далекой давности. Тома на полках стенного шкафа обращали на себя внимание опойковыми переплетами с золотым теснением названий: "Трагедия человека", "Действо о начале и конце мира", "Трагедия о сотворении Адама и изгнании его из рая", "Смерть первого человека", "потерянный рай"... На полках перед книгами стояли в рамках фотографии близких Джулии людей и вместе с нею как бы излучали невидимый свет радушия.

- Так вот где хранятся все тайны Центра по изучению непознанных явлений? - полюбопытствовал Джордж, указывая на папки досье.

- Обижаете, полковник, - чуть насупилась Джулия больше от досады, чем обиды. - Для этого есть места понадежнее. Лучше посмотрите на мою коллекцию... Впрочем, о чем я, сейчас не до того. Пока вы будете освежаться здесь или лучше всего в саду, я приготовлю пиццу с неаполитанской начинкой из соленых анчоусов, помидоров, тертого сыра со специями. Для желающих могу предложить паштет личного приготовления и рыбные блюда на выбор.

- У меня нет возражений ни по одному из пунктов, - поддержал Джордж. Есть хочу, как волк.

- Прекрасно. Это я поняла и по выражению ваших глаз. Напитки из бара выбирайте сами. Если пойдете погулять, предупредите, иначе пес вас не выпустит.

Взяв с собой по запотевшей баночке пива, Джордж и Алекс в сопровождении все ещё недоверчивого Круса вышли через террасу на лужайку. Пес, однако, вскоре вернулся и стал наблюдать за мужчинами издалека. Они же углубились в заросли кустарника и вышли к краю обрыва, откуда хорошо просматривалась ленточка ведущей к дому брусчатой дороги. Встав у самой кромки, расстегнули рубашки, подставив себя под дуновение долетавшего со стороны гор ветерка.

- Прямо тебе признаюсь, я тоже иногда спрашиваю себя, к чему вешать себе на шею дополнительные заботы, - сказал Джордж, посматривая на дорогу. - Ведь спокойно можем отсидеться где-нибудь в тени. И наперекор всему, продолжаю считать интереснейшим занятие разгадывать таинства превращения вроде бы добропорядочных граждан в звероподобных дикарей. До чего же непредсказуема природа человеческая! Ворчим по поводу "больного общества". Да давайте сначала полечимся от повреждения ума и признаем, сукины дети, что вместе и составляем всемирное братство отступников от закона и морали.

- Включая нас самих, - уточнил Алекс.

- Абсолютно однозначно, - подтвердил Джордж.

- Пока мы одни, я хотел бы переговорить с тобой, прежде чем рассказывать Джулии. После нашего выезда со стоянки те двое настырных ребят сразу пристроились за нами, но минут чрез десять бросили. Именно оставили нас, ибо я не делал ни малейших попыток оторваться. Судя по увиденному мною в зеркале, они исчезли после их переговоров с кем-то по телефону. До этого действовали достаточно осторожно, умело, будто профессионалы наружного наблюдения. Не исключаю, "хвост" мог поначалу прицепиться за Карлосом, а не Джулией. В любом случае, надо все ей рассказать. Пусть сама решает, стоит ли обращаться к своим знакомым из полицейского департамента.

- Видимо, так и следует сделать. Через пару дней я лечу домой. На пути у меня остановка в Мадриде. Заодно и Карлоса поставлю в известность на всякий случай.

Разморенные солнцем, они перенесли шезлонги с лужайки в тенек, улеглись и почти уже задремали, как из открытого окна донесся звонкий женский голос:

- Прошу к столу, сеньоры!

Джулия рассадила гостей, объяснила что в меню и предложила в первые десять минут ни о чем, кроме пищи, не думать, ничем не отвлекаться. Так и было, пока она сама не нарушила молчание:

- Мой соотечественник из Неаполя, создатель музыки к "Севильскому цирюльнику", однажды сказал: "Да что там "Цирюльник"! Вот попробуйте лучше приготовленный мною паштет, тогда и узнаете, какой я гений!" Так что, за неимением другого прошу отведать моего паштета.

- Удачно, Джулия, в высшей степени удачно! - первым оценил Джордж.

Вновь установившееся молчание нарушил теперь уже Алекс, пригубив бокал с эльзасским.

- Вино, надо признать, действительно крепкое, - заметил он и тут же перешел на другую тему. - Меня лично всегда интриговало, как люди становятся авторами нашумевшего бестселлера в области документальной прозы. Оказывается, больше всего читателей привлекает просто совершенно неожиданное повествование на грани сумасбродства. Похоже, в наше время всеобщего опасения за хрупкость человеческого бытия земного, внимание легко интригует метафизика, объясняющая многие таинства жизни. Взять хотя бы швейцарца Эриха фон Даникена, чьи книги за пару лет разошлись в десяти миллионах экземплярах на двадцати языках.

- И ведь тоже называл себя "исследователем", - поддержала тему Джулия, - Чем он обескуражил публику? Своей совершенно новой трактовкой древних легенд, старых писаний тибетских лам, каменных реликвий инков. Даже утверждал, будто имеет бесспорные доказательства, найденные им в ходе экспедиции по подземным туннелям Эквадора, где им была обнаружена целая "библиотека" из тонких листов золота с описаниями инопланетян подлинной истории происхождения человека. Однако надлежащих свидетельств все же не предоставил.

- Вроде бы обычная авантюра, - заключил Джордж. - Однако посмотрите, как неистово пророк отстаивал свои утверждения несмотря на прессу, называвшую его книги "сказками для взрослых". Сотворение человека инопланетянами по их образу и подобию. Поддержание Моисеем связи с их космическим кораблем посредством Ковчега Завета - радиостанции. Уничтожение греховного населения Содома и Гоморры атомной бомбой... Вот что поражало воображение. И я вам скажу, судьба улыбнулась Даникену не случайно. Разве не приятно чувствовать, что кто-то верховодит тобой, а сам не несешь никакой личной ответственности? Здесь даже можешь не заметить произвольного подбора "доказательств".

- Мне кажется, самое интересное ещё и в том, что Даникен искусно разыгрывает гипотезу о существовании внеземных цивилизаций и о посещении их астронавтами Земли, - заметил Алекс. - То есть гипотезу, саму по себе совершенно не опровергаемую. Точно так же у нас с вами есть опасность, под влиянием какой-нибудь навязчивой идеи, с благими намерениями начать выстраивать "свидетельства" из не до конца проверенных данных, опираться на них, как на неопровержимые факты. Время от времени, надеюсь, мы все-таки будем одергивать друг друга.