Беспокойный отпуск (СИ)

— Если тихо говорю, не понимает никто, — пожаловался Вадик, — а на курево денег не хватило, вот и подумал у тебя стрельнуть.

Ему явно польстило, что я его узнал и назвал старым «козырным» прозвищем. В детстве у всех пацанов были клички, и я не исключение. Но со мной все было просто, фамилия Хвостов трансформировалась в дворовое имя «Хвост».

В молодости мы с Лордом не ладили и несколько раз дрались, даже грозились прирезать друг друга, но все это было по малолетке и внимания не заслуживало.

Мы немного поговорили о всяких пустяках.

— Выпьешь со мной? — неуверенно спросил Лорд. Водки было мало и делиться со мной ему было жалко.

— Нет, — ответил я, — нельзя мне. Болею, извини.

Лорд заулыбался, но потом спохватился и помрачнел.

— Понимаю. Сам едва ноги передвигаю.

Я стал прощаться.

— Если, что я здесь, — Вадик облизал потрескавшиеся губы, — у меня инвалидность, так что на работу не надо. Если скучно будет подходи, только с бутылочкой, — хихикнул он.

В приемном отделении уже сидело несколько человек. Какая-то бабка попробовала возмутиться, когда я спросил, где мне найти доктора и попытался пройти по коридору в сторону кабинета.

— Мы все тут к доктору, — заверещала она, — что ты без очереди лезешь?!

— Доктор сейчас занят, — не обращая внимания на скандалистку, сказала женщина лет тридцати, в белом халате и шапочке, — если Вы на консультацию, то пожалуйста, займите очередь.

Я сделал серьезное лицо и казенным голосом ответил.

— Я проверяющий из области. Надолго Николая Александровича не задержу. Он в каком кабинете?

Бабка поперхнулась и затихла.

— В пятом, — ответила медсестра.

— У него пациент?

— Нет. Прием начнется через пятнадцать минут.

— Спасибо, — сказал я и пошел вперед, выискивая на двери цифру 5.

Медсестра проводила меня недоуменным взглядом. Я постучал и вошел без разрешения.

Николай сидел за столом и листал какие-то бумаги. Лоб его был нахмурен, очки сползли на нос.

В школе Лидский учился хорошо и даже стал секретарем комсомольской организации. Он был серьезный, вдумчивый и старательный. Единственная его проблема была в том, что он влюблялся в русских девчонок, что не особенно нравилось их родителям и местной шпане. Коля еврей и подобные романтические увлечения часто выходили ему боком, его били. Он отбивался, как мог, иногда выходил из драки победителем, иногда проигрывал, но зализывал раны и опять принимался за старое. Мы сдружились в девятом классе и даже мечтали вместе, после школы, поехать в Петербург, но Лидский уехал в Москву, где и получил высшее образование, неудачно женился, родил сына, развелся и вернулся домой.

— Вы ко мне? — спросил он.

— К Вам, — ответил я, подошел к столу, уселся на стул и по-хозяйски огляделся.

— Я проверяющий из Москвы. Прислан обследовать Вашу кухню на предмет наличия тараканов и мелких грызунов.

Лидский покраснел и стал медленно подниматься.

— Наличия чего? Какие… — начал он, но узнал меня и заулыбался.

— Фу, ты, черт! Хвостов! Совсем меня запутал, — радостно сказал он, — а я смотрю глаза знакомые.

Мы обнялись, и он усадил меня на старый, продавленный кожаный диван.

Долго задерживаться в больнице мне не хотелось. Во-первых, Коля был занят, а во-вторых я пришел только для того, чтобы пригласить его сегодня вечером в гости.

— Обязательно приду, — сказал он, на прощание пожимая мне руку, — кого ты еще позовешь?

— Сашку Петрова хочу найти. Он в какой-то художественной школе преподает.

— Не в какой-то, а в самой лучшей. К нему со всей области детей везут. Он теперь директор. Я сейчас дам тебе адрес.

Николай написал, что-то на клочке бумаги и сунул мне под нос.

— А больше кажется из наших никого нет, говорят Пашка Грушин в городе, но мы никогда не общались.

Лидский кивнул и вздохнул. Мне показалось, что он хочет что-то сказать, но только махнул рукой.

— Все, — сказал Коля, — иди к Сашке, а мне работать надо. Вечером увидимся.

Я вышел в коридор и развернул бумажку. Похоже Коля ничем не отличался от питерских врачей, разобрать его почерк было невозможно.

— Извините, — сказал я медсестре, — Вы не могли бы прочитать, что здесь написано?

— Улица Краснофлотская, дом 9, - ответила она и улыбнулась.

Женщина была очень милая, пухленькая, с большой грудью. Именно такие всегда нравились Лидскому. Я улыбнулся ей в ответ и вышел на воздух. Где искать Краснофлотскую улицу, я хорошо знал.

Здание школы недавно отремонтировали, поставили новые окна и двери, внутри пахло свежей краской. В дверях меня встретил угрюмый охранник, но узнав, что я прибыл к Александру Григорьевичу из Петербурга для обмена опытом, не только пропустил внутрь, но и проводил к кабинету на втором этаже. Я постучал и, не дождавшись приглашения, вошел.

Сашка Петров, человек огромного роста, сидел на стуле для посетителей и с задумчивым видом грыз сушки. На столе стояла гигантская кружка с дымящимся чаем, а на директорском кресле красовалась довольно мрачная работа в богатой раме. На холсте, маслом, был изображен тучный мужчина с одутловатым лицом на фоне городской администрации.

— Мне кажется, что фон темноват и завалена линия горизонта, — сказал я.

— Что за чушь несусветная? — задумчиво спросил Петров, развернулся и уставился на меня тяжелым взглядом.

Какое-то время он просто смотрел, по собачьи наклонив голову на бок, а потом встал, сделал несколько шагов и сгреб меня в охапку.

Последний раз мы разговаривали по скайпу полгода назад, поэтому Сашка узнал меня не сразу. Он хотел напоить меня чаем, но я отказался.

— Не могу больше, — объяснил я, — тетя Нора с утра до вечера пирогами кормит.

Сашка сказал, что обязательно придет ко мне в гости и принесет, что-нибудь с собой.

— А чей это портрет? — поинтересовался я перед уходом.

— Мэр наш, Пуговкин Степан Сергеевич. Заказал нам портрет по фотографии, а я предложил эту работу одному из своих преподавателей.

— Боюсь, что мэр будет не в восторге.

Петров кивнул.

— Придется переписывать.

— Зато рама хорошая, — успокоил я его, — богатая, чиновничья.

По дороге домой я зашел в продуктовый магазин. В углу невнятно бормотал телевизор и продавщица, подперев голову ладонью, смотрела какой-то любовный сериал. Она бросила на меня безразличный взгляд и опять отвернулась к экрану.

На прилавке лежала дешевая колбаса, потемневший сыр, небрежно завернутый в полиэтилен, стояли банки с болгарскими маринованными огурцами и помидорами, с томатным и яблочным соком, коробки с яйцами и разноцветным печеньем.

Я понимал, что скорее всего ничего хорошего в этом магазине не найду, но в центр или на рынок мне ехать не хотелось.

— У Вас есть замороженная курица или мясо?

Продавщица оторвалась от телевизора.

— Курица есть.

— Нормальная?

Женщина пожала плечами.

— Селедка хорошая, жирная, — неожиданно сказала она.

— Давайте.

Дома я скептически осмотрел купленный набор продуктов. Готовить я умел и любил, и к приходу друзей сумел накрыть довольно приличный стол.

Сначала мы выпили мою бутылку водки, потом ту, что принес Петров и принялись за виски.

Уже совершенно пьяный Лидский пошел курить на кухню и оборвал мне занавеску.

— И все-таки, — говорил он, размахивая перед моим носом сигаретой, — ты дурак. Ты был одним из лучших в школе, а образования нормального так и не получил. Почему спрашивается? Потому что ленив. Чем ты теперь занимаешься? Менеджер по продажам, что за профессия такая. Тьфу!

— Ну, хватит, — примирительно гудел Сашка, — всякая работа хороша, лишь бы деньги платили.

Мы засиделись глубоко за полночь и обсудили, казалось, все темы, какие только можно себе представить. Под самый конец, когда Петров уже раз десять сказал, что ему пора домой, Коля предложил устроить грандиозную встречу одноклассников, разыскать и пригласить ребят из других городов.