Беспокойный отпуск (СИ)

— Да. Хотим поучаствовать.

Полицейский с сомнением оглядел нас с ног до головы.

— Мы с Вами не знакомы, — сказал он мне.

— Это наш школьный друг, из Петербурга приехал. — вступился за меня Коля.

— Очень приятно, — откликнулся участковый, — у Вас разрешение на оружие имеется, охотничий билет?

— У меня ничего нет, а ружье мне дала соседка Нора Петровна Выхина из 8 квартиры, — честно признался я.

Участковый хмыкнул и повернулся к Петрову.

— А Вы господин художник, я смотрю, вообще без оружия?

Вместо ответа Сашка расстегнул куртку и показал, подвешенный к поясу, туристский топорик.

Полицейский вздохнул.

— Ну вот что, господа, в облаве Вы участвовать не будете. Останетесь здесь, парк охранять.

— Но, позвольте, — Коля попробовал переубедить участкового, но тот не стал его слушать.

— Все из-за Вас клоуны несчастные, — ворчал Лидский, бросая на нас недовольные взгляды, — и черт тебя дернул топор ему показать.

— Коля, — сказал Петров, — поезжай с остальными, а мы с Витей здесь подождем.

Он достал из кармана фляжку.

— У меня и коньяк есть, так что скучать не будем.

— Точно, — поддакнул я, — иди оборотня убивай, а нам и здесь хорошо.

— Дураки, — буркнул доктор.

К облаве привлекли не всех, многих, порядком выпивших граждан, отправили по домам. На поле осталось четверо охотников, которые сказали, что пойдут к высоковольтке стрелять по банкам, они позвали и нас, но мы отказались. У Сашки в рюкзаке оказался сыр, шоколад и одноразовые стаканчики. Мы разлили коньяк и выпили.

В парке и во дворе, который отсюда был хорошо виден, было пусто. Жители соблюдали указания городских властей и сидели по домам.

Со стороны леса раздались выстрелы.

— Теперь точно всех бездомных дворняг перестреляют, — с сожалением сказал Петров.

— Жалко барбосов, — согласился Лидский.

— Вы на похороны пойдете? — спросил Сашка.

Я с удивлением уставился на него.

— На какие похороны?

— Как, на какие? — удивился Петров, — последняя жертва оборотня — Пашка Грушин. Послезавтра хоронят.

Я присвистнул.

Друзья удивленно уставились на меня.

— Что Вы так на меня смотрите? Я не знал, что это его убили. Думал опять какого-нибудь алкаша местного.

Я сокрушенно покачал головой.

— Бедная тетя Нора. Наверно, теперь ее уволят. Она же у Пашки работала.

Лидский затушил сигарету и потянулся к фляжке.

— Не думаю. Грушин рынком не занимался, там всем заправляла жена, а он только за деньгами приезжал. Будет твоя тетя Нора, работать, как всегда, просто выручку придется отдавать не Пашке, а его жене.

— Вдове, — поправил Петров.

Коля кивнул.

Мы выпили не чокаясь. Никто из нас с Грушиным не дружил. Сын директора местного универсама, он всегда одевался лучше всех, был заносчив и жесток. Пашка первый начал курить, выпивать и встречаться с девчонками и казалось знал о жизни, что-то такое, о чем мы все даже не догадывались. Отношения у нас с ним были ровные и я, в отличие от остальных, когда-то даже побывал у него на дне рождения. После школы наши пути окончательно разошлись, и мы совсем перестали общаться.

— А ведь они все вместе учились, — задумчиво сказал Петров, — все, кого оборотень загрыз, из одного техникума.

— В одной группе? — спросил я.

— Нет. Лорд был старше. Он уже диплом писал, когда Пашка на первый курс поступил.

— Странно, — сказал Петров, — Грушин из такой обеспеченной семьи, а закончил только техникум, в институт поступать не стал. Вроде и учился хорошо, и отец бы взятку дал при поступлении, но не захотел, почему-то.

Скоро фляжка опустела, и мы заскучали. Наверно надо было отправляться по домам, но охота еще продолжалась, из леса доносились редкие выстрелы, и мы решили посидеть еще немного. Вышло холодное сентябрьское солнышко. Я сидел и думал о всякой ерунде, Лидский прилег рядом на поваленную березу и задремал, а Петров достал из кармана записную книжку и сделал несколько набросков спящего Николая, специально дорисовывая ему непропорционально большой, гротесковый нос. Так прошло минут двадцать. Неожиданно из-за угла больницы выскочил паренек и со всех ног помчался к нам.

— Похоже не все решили отсиживаться по домам, — задумчиво сказал Сашка. Лидский сел, потер лицо и уставился на бегущего мальчишку.

Что-то с этим ребенком было не так. Расстояние до него было довольно приличное, но я сумел разглядеть, что он, как-то странно, придерживает левой рукой, правую.

Я взял ружье. Следом за парнем, из-за угла, выскочила лохматая собака. Я встал, еще не понимая, что происходит. Увидев нас, мальчишка припустил еще сильнее. Он летел сломя голову и вдруг закричал высоким дурным голосом.

— …ец! — сказал Петров, отложил блокнот и стал медленно подниматься.

Быстрее всех среагировал Коля. Он вскочил и поднял ружье.

— Вот он оборотень! Стреляйте, а то мальчишку сожрет.

Я замешкался.

Парень бежал изо всех сил, но было очевидно, что от собаки ему не уйти.

— Стреляйте! — не своим голосом завопил Петров.

Парень бежал не прямо на нас, а немного вбок, так чтобы оказаться ближе к открытым воротам. Лидский прицелился и выстрелил.

Пес был большой и облезлый, он не лаял, а просто бежал вперед. От выстрела он остановился, присел и повернулся к нам. Я тоже выстрелил.

Собака взвизгнула, подпрыгнула и упала в песок, подняв тучу пыли. Она еще сучила лапами, когда Петров перехватил мальчишку, а Лидский подошел и выстрелил в нее почти в упор.

Когда из больницы прибежал полицейский, мы сказали ему, что собаку застрелил Коля.

Я постарался, как можно быстрее скрыться с места происшествия, чтобы избежать лишних вопросов, и оставил Лидского и Петрова объясняться с представителями власти. Документов на оружие не было, а проблемы тете Норе и мне были не нужны.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что кобель не такой уж большой и страшный. Оказывается, несколько подростков, в тайне от родителей, отправились патрулировать улицы и встретив бездомную собаку, попытались забросать ее камнями. Псина покусала дураков, а когда мальчишки бросились в рассыпную, побежала за одним из них.

На терроризирующего город «оборотня» убитая нами собака не тянула, тем не менее Николай сразу стал героем и о его подвиге написали местные газеты, о Сашке в статье тоже упомянули.

Двустволку я почистил и спрятал в кладовку, а оставшийся патрон вернул Лидскому.

Теория Станиславского о ружье, которое в любом случае, когда-нибудь должно выстрелить, мне совсем не нравилась, поэтому я постарался убрать его, как можно дальше.

Охотники застрелили несколько собак и волков, и администрация поспешила сообщить о том, что страшный зверь убит. Город вздохнул свободно. Вечером на улицах появились гуляющие парочки и пьяные. Не знаю, как ко всему этому отнеслись мои друзья, но я официальным властям не поверил.

Утром я решил осмотреть место, где погиб Грушин. Не знаю, что я собирался там найти. После убийства прошло уже несколько дней. Земля была истоптана зеваками, ограждение давно убрали, а с деревьев осыпались свежие листья. Я не эксперт и не следопыт, поэтому надеяться на то, что мне удастся обнаружить что-то, что не заметили другие, было глупо. Но мне хотелось увидеть все своими глазами. Место было безлюдное и тихое, гаражи, возле которых случилось убийство, стояли здесь с 70-го года и, судя по внешнему виду, давно не использовались по назначению.

Конечно ничего интересного я не нашел, и уже собирался уходить, когда заметил, нарисованную на одной из стен, оскаленную собачью морду. Здесь явно похозяйничала молодежь. Я подошел поближе, чтобы рассмотреть рисунок и прочитать затейливую готическую надпись под ним. На стене было написано: «Werwolf».

В голове родилась совершенно фантастическая картина — скинхеды натравливают собаку на Грушина, а потом рисуют свой отличительный знак. Внимательно осмотреть стены больницы, в том месте, где нашли тела, я не догадался, но кажется никаких символов там не было. Или были, но никто не обратил на них никакого внимания. История с оборотнем, краеведом и его беспокойными соседями становилась все интересней.