Сегодня ты, а завтра

– А, ладно! Скажу. Но только смотри, начальник, фамилию я твою знаю. И если своего обещания не выполнишь...

Он выразительно провел ногтем по грязной шее.

– Ты меня не пугай, Сеня. Пуганый уже. И не такими, как ты. Так что давай выкладывай. А свое слово следователь Турецкий держит.

Сеня вздохнул и наконец раскололся:

– Купил я этот ствол у барыги.

– Кто такой?

– Я его всего один раз и видел. Встречались на Юго-Западе, он на машине подъехал. А найти его можно так: звонишь ему на пейджер и оставляешь свой телефон. Потом, когда он позвонит, говоришь пароль и вы договариваетесь о встрече. Заказываешь то, что нужно, и через некоторое время, в зависимости от сложности заказа, он снова звонит и подсылает человека с товаром. Ну, естественно, деньги вперед. Очень осторожный мужик. Но, надо сказать, может достать все. Хоть БТР...

– Как бырыгу зовут?

– Не помню, Александр Борисович, честное слово. Но говорили, что он работает на крупного дельца.

– А как дельца звали?

– Точно не скажу. Не то Балаган, не то Балабан – Шутник (вор. жаргон).

– Может, Балабас? – Хлеб (вор. жаргон)

– Может, и Балабас. Или Балагас – Сахар (вор. жаргон). Или Балапас – Сало (вор. жаргон). Клянусь, не помню.

– Ну хорошо. А кто навел?

Сеня тяжело вздохнул:

– Того уже на белом свете нет. Друган мой один, Веня Калик. Его застрелили на зоне. Царствие небесное...

– Смотри, Сеня, проверю...

Я записал номер пейджера и пароль, оставил Сене пачку сигарет и пообещал, что выполню все, что обещал. Надо сказать, беспокоиться мне было особенно не о чем – от Паши Остапова я узнал, что суд над Олегом Киселевым по кличке Сеня состоится ровно через месяц...

Инструктором по вождению Валентин Ивашов, тихий, интеллигентного вида, низенький мужчина с едва намечающейся лысиной и огромными, похожими на совковые лопаты ручищами, работал уже двенадцать лет, и до сих пор волнение ученика передавалась ему стопроцентно. Он очень не любил это чувство, когда где-то в глубине поселялась вдруг неуверенность и руки при этом предательски потели.

– Перестань цепляться за руль, – раздраженно сказал Валентин.

Ольга постаралась ослабить хватку и украдкой посмотрела на инструктора. Он почувствовал неловкость за вырвавшееся раздражение и уже более миролюбиво произнес:

– Оля, в самом деле, как будто в первый раз. У тебя уже шестое занятие, а ты... Тихо, тихо. – Валентин направил руль подопечной и нажал на педаль тормоза.

Машина мягко остановилась.

– Ну и что случилось? – вопросительно посмотрел инструктор. – Будем и дальше так нервничать?

– Валя, ты думаешь, я из-за этого нервничаю? – Ольга дотронулась до руля.

– Тогда в чем дело?

– У меня вечером ответственный разговор. Очень ответственный. И я немного волнуюсь.

– Значит, так, усвой одно правило. Когда садишься за руль, постарайся забыть все свои неприятности и страхи. Думай только о машине. Это твой друг, и ты должна думать только о нем. Поняла?

– Да, – кивнула Ольга, – поняла.

– Отлично. А теперь вперед!

Ольга включила зажигание, нажала на педаль сцепления и аккуратно установила первую скорость. Валентин удовлетворенно улыбнулся.

Разговор у Ольги действительно предстоял трудный. Это было понятно изначально. Еще в тот момент, когда Грязнов, по-деловому сухо проинструктировав девушку, тяжко вздохнул.

– Ольга, Максим Петрович – случай сложный. Турецкий после разговора с ним матюгался на чем свет стоит. Так что ты не обольщайся и особых надежд не питай. – Грязнов посмотрел на вытянувшееся лицо своей подчиненной и мягко добавил: – Постарайся просто разболтать его. Может, он при виде молодой женщины и разговорится.

– А в чем сложность? – удивленно спросила Ольга.

– Менталитет у него какой-то прогнивший. Скользкий тип. Ни на один вопрос прямо не отвечает.

– Ну, – облегченно вздохнула девушка, – это не такая большая проблема в нашем деле.

– Дай-то Бог. – Грязнов подошел к телефонному аппарату. – Можешь позвонить и договориться с ним о встрече.

– Как вы считаете, его лучше вызвать сюда или выбрать менее официальную обстановку?

– Это на твое усмотрение, – развел руками Вячеслав Иванович, – но имей в виду, здесь надо тонко сработать. Дипломатично, понимаешь...

И он сделал неопределенный жест обеими руками, как бы изображая эту самую тонкость, которую нужно будет проявить Ольге.

Она набрала номер телефона и вздрогнула от неожиданности – трубку подняли мгновенно. Было такое ощущение, что кто-то сидел и специально ожидал этого звонка.

– Алло, – деловито произнесла Ольга, – могу я услышать Чернова Максима Петровича?

– Да, это я, – произнес лишенный энергичности мужской голос. Флегматичный голос какой-то.

– Вас беспокоит старший оперуполномоченный МУРа Кот Ольга Владимировна. Возникла необходимость задать вам несколько вопросов.

В трубку тяжело задышали, и после длинной паузы мужчина почти жалобно произнес:

– На самом деле сейчас очень неподходящее время. Я плохо себя чувствую...

– Не волнуйтесь, наша беседа не будет слишком длинной. Буквально пару вопросов, – вкрадчивым голосом произнесла Ольга. – Мы можем встретиться где вам удобно. В качестве исключения я могу предоставить право выбора вам.

Мужчина откашлялся и тяжело вздохнул:

– Хорошо. Мы можем встретиться с вами в шесть часов в кафе «Солярис» на улице Генерала Белоусова. Вас это устроит?

– Да. Спасибо. Я буду.

– До встречи.

Ольга подмигнула Грязнову и положила трубку.

– Все в порядке. Сегодня в шесть в «Солярке»... Э-э, в «Солярисе».

Максим Петрович положил трубку и замер. Нет, нет, теперь он был абсолютно уверен: желудок сегодня пошаливает. Уже с утра, проснувшись, он понял, что заболевает. Еще не открыв глаза, он осторожно прислушался к организму, сначала вроде все было в порядке, потом откуда-то все-таки появились головокружение и легкая тошнота. Максим Петрович жалобно позвал жену:

– Катя, Катенька...

– Что? – Екатерина Чернова, рано располневшая брюнетка, появилась в дверях и скептически посмотрела на мужа. – Опять что-то болит?

– Кажется, желудок, Катенька... – простонал Максим Петрович.

– Ох, Максим, вечно у тебя все не слава Богу! В кого ж ты больной такой? – В словах жены сквозила едва скрытая ирония. – Мать вроде у тебя была здоровая, отец как лось, бревно в одиночку может поднять, дед, слава тебе Господи, тоже был не из слабаков. А ты! Ты же просто развалина какая-то!..

– Не любишь ты меня, Катя. И папу моего не любишь, и маму мою не любишь. Вообще я давно заметил, что ты ненавидишь всех моих родственников. – Максим Петрович обижено выпятил нижнюю губу и скрестил руки на груди.

– Ладно, не ной, Петрович. Где болит?

– Вот здесь. – Максим Петрович с готовностью задрал рубашку.

Жена осторожно помяла то место, которое ей указал муж, и Чернов неожиданно захихикал.

– Ты что?

– Щекотно.

– А ну тебя! – раздраженно произнесла жена. – Одевайся...

– Как ты думаешь, может быть, стоит показаться врачу? Мне кажется, это явные признаки первичного гастроэнтероколита.

– Чего-чего?!

– Ну что ты на меня так смотришь? Уж и подумать вслух нельзя.

– Я тебе сказала бы вслух. Да неудобно...

– Так я и знал, – опять обиделся Максим Петрович, – ты мне стакан воды не подашь, когда я умирать буду.

Екатерина не была черствым человеком, просто она слишком хорошо знала своего мужа и его маниакальную, трепетную любовь к собственному организму. Первое время после замужества она всерьез воспринимала все его жалобы и действительно по первому зову Максима Петровича бежала к аптечке в поисках необходимого лекарства. Но очень быстро Екатерина поняла, что на самом деле ее муж болен все время и везде. Если было жарко, он страдал от перегрева, если холодно – от переохлаждения. Удивительным образом он был в курсе симптомов всех болезней и постоянно находил у себя что-то новое. Врачам при всем этом Максим не доверял, называл их шарлатанами и черствыми людьми. У Кати были подозрения, что это мнение о медицине у Максима сложилось только по одной причине: никогда ни одно обследование не давало результатов, доказывающих, что Чернов болен.