Сегодня ты, а завтра

Цой мечтательно закатил глаза к потолку.

– Ну я думаю, что те же чувства испытывал и убийца генерала Филимонова, – заметил я.

Цой кивнул:

– Может быть и так. Но я о другом говорю. Это только настоящий мастер может добиться – чтобы приятно в руках оружие держать было.

– Вы, Отто Кимович, так этого мастера расхваливаете, как будто с ним лично знакомы. Откройте секрет: может быть, он на какой-нибудь детальке свой автограф оставил или именное клеймо? – пошутил я.

Отто Кимович посерьезнел, нагнулся ко мне и произнес:

– Не могу сказать, что знаю, но кое-какие догадки у меня есть.

Наконец– то он начал говорить!

– Какие именно догадки?

Цой пососал свою сигарету, кашлянул и сказал:

– Ты помнишь, Саша, убийство бизнесмена Шварцмана полтора года назад?

– Конечно, помню. Шварцман был владельцем небольшого казино. Это дело Паша Остапов расследовал. В деталях я его не знаю, но в общем... Там, кажется, даже исполнителя нашли. Правда, только через несколько месяцев.

– Вот-вот. Исполнителя нашли. И что самое главное – оружие. Причем не на месте преступления, как это обычно бывает в заказных убийствах, а совершенно в другом месте, сейчас не припомню где.

– Да, помню. Кажется, где-то в лесу, причем только весной, когда оно уже успело немного заржаветь. Убийца бросил его, когда напоролся на гаишника.

– Да, – одобрительно закивал Цой, – отличная у тебя память. И гаишника тоже убил. Так вот, экспертизу этого ружья тоже проводил я. Конечно, стрелять из него было нельзя, пришлось его хорошенько почистить и только потом испытывать на стенде.

– И что?

– А то, что многое в этой винтовке, – Цой кивнул на принесенный им акт, – напоминает ту, с убийства Шварцмана.

– Что именно? – насторожился я.

Цой пожал плечами:

– Не знаю.

– Вот те раз! – воскликнул я. – А как же это зафиксировать?

– В том-то и дело, Саша. Зафиксировать это сходство никак нельзя. Поэтому я и не внес в акт свои соображения. Я пришел сюда сам. Понимаешь, вроде совершенно разное оружие, разный калибр, разные механизмы. Но что-то есть в них общее, не знаю что, но есть. Я готов поклясться, что делал эти винтовки один и тот же мастер. Понимаешь?

– Нет, Отто Кимович. Что же в них общего?

– Ну ты можешь поверить, что эксперт сразу отличит, например, скрипку Страдивари от, например, Гварнери?

– Да.

– Вот так и я могу идентифицировать оружие, сделанное одним мастером. Уж поверь моему опыту.

– Значит, вы уверены в том, что оба ружья сделаны одним мастером?

– Именно. Иначе я бы к тебе не пришел.

Я задумался.

– Так, значит...

Отто Кимович затушил сигарету и поднялся:

– А вот выяснять, что это значит, – уже не моя забота. Делать выводы должен следователь. Счастливо, тебе!

И он ушел. Я же, не теряя времени, созвонился с Пашей Остаповым. Выяснилось, что убийца Шварцмана Олег Киселев, по кличке Сеня, все еще находится в Бутырках – около года ждет суда. Кстати, он так и не назвал заказчика убийства. И по поводу оружия ничего определенного не сказал. Так что светило ему на полную катушку.

Все равно это была большая удача. Я не мешкая созвонился с начальником СИЗО и отправился в Бутырскую тюрьму.

Я ждал в кабинете для допросов следственного корпуса всего около четверти часа. Лязгнула тяжелая дверь, и контролер ввел Сеню – худощавого мужчину с впалыми щеками и недельной щетиной на лице.

– Здравствуй, Сеня, – сказал я, пододвигая к нему пачку сигарет – лучший подарок для сидельца Бутырок.

– Привет, начальник. – Сеня взял сигарету и, аккуратно размяв ее пальцами, закурил. – Я вроде с вами не знаком?

– За чем же дело стало? Давай познакомимся.

Сеня хмыкнул:

– Вообще-то чем меньше мусоров знакомых, тем спокойнее жизнь.

– Ну это кому как. Я думаю, Шварцман, которого ты застрелил, не отказался бы от пары-тройки знакомых с Петровки. Как считаешь?

Сеня фыркнул и ничего не ответил.

– Ну хорошо, будем знакомиться, – продолжал я, – следователь Турецкий. Александр Борисович.

– Вроде у меня другой следователь был, – хмуро заметил Сеня.

Я кивнул:

– Да. Но он уже твое дело давно закончил.

– Это я знаю! – с горечью воскликнул Сеня. – Уже скоро год будет, как я здесь парюсь. Когда же суд наконец?

– Ну ты же знаешь – в стране кризис. Канцпринадлежностей даже не хватает, не то что судей. Все суда ждут.

– Уже заметил. В камере друг у друга на головах спим. Блохи, тараканы, крысы. Вон уже завшивел весь. Буду в Европейский суд жаловаться!

– Сомневаюсь, что ты кого-то этим испугаешь. Хотя, Сеня, это не ко мне. А вообще скажу я тебе: чтобы сюда не попадать, нужно отказаться от вредной привычки постреливать в людей. Как считаешь? Тогда бы и Европейский суд не понадобился.

Сеня с независимым видом закинул ногу на ногу и уставился в зарешеченное окно.

– Ну ладно, шутки в сторону. Я пришел тебе парочку вопросов задать.

– Я на все вопросы уже ответил. Давно, – процедил сквозь зубы Сеня, не глядя в мою сторону.

– Не на все. О некоторых вещах ты умолчал.

Сеня усмехнулся и ничего не ответил.

– А если бы ты, к примеру, в свое время раскололся, кое-каких событий бы не произошло.

– О чем это вы? – с деланным равнодушием поинтересовался Сеня. А тем не менее я видел, что от любопытства он уже начал ерзать на стуле. Жизнь в тюрьме скучная, тусклая, и любая мелочь становится событием. А тут неожиданный вызов на допрос!

– Короче говоря, так. Недавно произошло убийство. Оружие, из которого оно было совершено, идентично тому, которым воспользовался ты в свое время. Его делал тот же мастер. Понял? А вот как раз о том, где взял свою винтовку, ты и промолчал.

Сеня иронично усмехнулся:

– Неправда, начальник. Я сказал.

– Что ты сказал?

– Как было, так и сказал. Я ее нашел, эту винтовку.

– Ну, Сеня, ты хоть мне лапшу на уши не вешай. Я каждый день по улицам хожу, и что-то до сих пор валяющегося на земле оружия не видел. А ты со своей туфтой можешь сильно ошибиться.

– Дело уже в суде, начальник, – самодовольно парировал Сеня, – и там мои показания черным по белому вписаны. Так что сколько мне светит по статье, столько и будет. И пугать меня не надо.

Я покачал головой:

– Ошибаешься. Во-первых, сколько ты в Бутырках еще пробудешь, никому не известно. А люди, между прочим, тут до-о-лго сидят. Ты сам это прекрасно знаешь. Сидят и о лагере мечтают. Там свежий воздух, кормежка получше. Опять-таки занять себя есть чем. А?

В глазах Сени отразилась мысль. Действительно, выбраться из Бутырок любым способом – мечта каждого попавшего туда.

– И к тому же, – продолжал давить я, – добровольная помощь следствию. Мы оформим соответствующий документ и доведем его до сведения суда. И судьи, уж поверь мне, обратят на него внимание.

– Ты меня, начальник, на эту туфту не лови, – неуверенно проговорил Сеня, – сказано же: нашел.

– ...А если сюда прибавить помощь следствию по другому делу, моему, то это вообще будет расцениваться как то, что ты, Сеня, встал на путь исправления и осознал, так сказать, свои ошибки. А самое главное, я устрою так, что суд по твоему делу начнется через месяц. И всего-то делов – рассказать, где взял ствол.

– Ага, а мне в лагере за этот рассказ...

– Ну ты же умный человек, Сеня. Ты понимаешь, что тебе светит десятка строгого режима. А на строгой зоне не слишком-то перышками помахаешь. Там охрана будь здоров. И потом, мы оформим так, что никто и не подумает, что ты мастера сдал. Это я тебе тоже обещаю.

Сеня сомневался – это было видно по его лицу. Конечно, золотые горы, которые я ему наобещал, – вещь соблазнительная. Но разве можно доверять слову мента? Так думал уголовник Сеня.

– Не знаю я никакого мастера, – наконец сказал он.

– Ладно. Мастера ты не знаешь. Но где взял ствол?

Сеня подумал, размял еще одну сигарету и наконец хлопнул себя по колену: