Невидимые силы

Келлер нашел его сразу же. Присел рядом, отвел окровавленную руку парня в сторону и оглядел рану.

– Рана глубокая, – констатировал он. – Ты потерял много крови, Илья.

Парень сжал зубы, чтобы не застонать от боли, а потом пробормотал хриплым шепотом:

– Вы сказали, что я не должен светиться… Я… Я не вызвал «Скорую».

– Правильно сделал, – одобрил Келлер.

Илья попытался схватить Келлера за руку, но сил у него уже не было.

– Игорь Михайлович… – пробормотал он. – Я не хочу умирать.

Келлер посмотрел на него спокойным холодноватым взглядом и медленно произнес:

– Смерти не избежать, Илья. Через минуту твое сердце остановится.

На бледном, обескровленном лице умирающего отобразился ужас.

– Вы меня… спасете? – прошептал он. – Пожалуйста… Вы… Вы обещали…

Келлер чуть склонился над парнем, посмотрел ему в глаза и четко проговорил:

– Ты хочешь жить?

– Да, – беззвучно, одними губами отозвался Илья. Сил говорить у него уже не было.

– Вернуться с того света – это все равно, что родиться заново, – сказал Келлер. – Или переродиться. Ты к этому готов?

На этот раз губы Ильи даже не шевельнулись, но Келлер уловил его мысленный ответ.

ДА!

– Любой ценой?

ДА…

Последний легкий выдох сорвался с губ Ильи, и сердце его остановилось. Келлер, не мешкая, накрыл лицо парня ладонью. Потом закрыл глаза и сосредоточился. Он не раз проделывал подобную процедуру. Возвращал души умерших людей обратно в тело, говоря шаманским языком. Ему действительно казалось, что душа его отделяется от тела и отправляется в мир, отличный от нашего. Но он подозревал, что все это может быть чем-то вроде сна или наркотической иллюзии. Слишком много ферментов выбрасывалось в кровь под влиянием самовнушения. Адреналин, серотонин… и масса других нейромедиаторов. В видении ему и впрямь казалось, что он выхватывает некую бестелесную субстанцию из цепких лап холодной тьмы. Но что в этот момент происходило на самом деле – Келлер не знал. Знал он другое – реанимированные им люди никогда не возвращались прежними.

Прошло минуты три, прежде чем он убрал руку с лица Ильи и хрипло произнес:

– Живи.

Парень открыл глаза.

Глава третья

Сумасшествие

Анна правила машиной легко и умело.

– В общем, дело решили закрыть, – сказала она в продолжение разговора. – Я, конечно, протестовала, но мой голос не взяли в расчет.

Сидя в машине сестры, Настя вполуха прислушивалась к ее словам и рассеянно смотрела на пробегающие мимо дома. Она чувствовала себя будто с похмелья, хотя вроде бы накануне ничего не пила. Но вчерашний день вспоминался как-то смутно, словно воспоминания были ненастоящими и кто-то намеренно проецировал их в сознание Насти.

«Проецировал воспоминания…» Настя усмехнулась. И откуда только в голову лезут такие глупости? Наверно, залетело из какого-то фантастического фильма.

– Таська, ты чего такая смурная? – окликнула ее Аня. – Не выспалась, что ли?

– Что-то вроде того, – буркнула в ответ Настя.

– А конкретней?

– Да сны снились плохие, – неохотно отозвалась сестра. – Все время просыпалась.

Анна кивнула и понимающе проговорила:

– Да. Поганая штука. Мне в первый год работы в «убойном отделе» тоже постоянно снились кошмары. Душу из меня выматывали. Но потом прошло. Рано или поздно все проходит.

– Верно, – согласилась Настя. И добавила с грустной усмешкой: – И жизнь в том числе.

Анна посмотрела на нее удивленно.

– Э, сестренка, да ты совсем прокисла. Говорю тебе, не зацикливайся на дурных мыслях. Проснулась, встряхнулась, приняла холодный душ – и вперед. «Туда, на бой, на жизнь, на рынок. С прибоем рынка в поединок!» Не помнишь, кстати, чей стишок?

Настя покачала головой:

– Нет.

– Наверно, Пушкина, – сказала Анна. – Другого я бы не запомнила. В общем, расслабься и думай о чем-нибудь приятном.

– Что ты сказала? – Настя вскинула голову.

– Когда? – не поняла Анна.

– Только что.

– Я сказала – расслабься. И получай удовольствие от жизни.

Настя задумалась. Ей вдруг показалось, что недавно она уже слышала эти слова. Но произнесены они были вежливым, ровным и властным голосом, совсем не похожим на сипловатый голос сестры.

Настя тряхнула головой и пробормотала:

– Наверно, просто дежавю.

Но на душе у нее все равно осталась тревога, подобно осадку на дне пустого стакана.

– Что слышно про убийц Литовцевой? – сменила тему Настя. – Их уже поймали?

Анна покосилась на сестру и сказала:

– Нет, не поймали. Слушай, Таська, ты прости, что я тебя подозревала.

– А ты меня подозревала?

Аня смущенно усмехнулась:

– Ну не тебя, конечно. Просто думала, что ты кого-то покрываешь. Кого-нибудь из своих дурковатых дружков или подружек.

– Намекаешь на Машку Клюеву? – прищурилась Настя.

– Угу, – призналась Анна.

– Она ни в чем не замешана.

Анна улыбнулась:

– Верю. Потому и прошу у тебя прощения. Ну, ты как? Не в обиде?

– Нет.

– Вот и хорошо. Нас только двое, Настен, других сестер у нас нет. Помни об этом.

– Да, Ань, я помню.

С минуту они ехали молча. Остановив машину у «зебры» перехода, Анна покосилась на рукоять бамбукового меча, торчащую из спортивной сумки Насти:

– А ловко ты орудуешь этой палкой.

– Это не палка, – все еще пребывая в задумчивости, машинально поправила Настя. – Это синай. Бамбуковый меч.

– Да, я помню, – кивнула Анна. – Дерешься ты этой штуковиной ловко. Но, по мне, так лучше бы занималась карате или дзюдо. Можешь мне поверить, на улицах города тебе эта палка не пригодится.

– Я занимаюсь кендо не для того, чтобы драться палками на улице, – возразила Настя. – Кендо – это путь к самосовершенствованию и внутренней дисциплине. Есть такая история. Однажды у каратиста, борца и кендоки спросили: о чем вы думаете перед схваткой? Каратист ответил: «О том, куда нанести удар и как его правильно исполнить». Борец ответил: «О том, как произвести бросок и болевой прием». А кендоки улыбнулся и сказал: «Я ни о чем не думаю. Я просто предвкушаю наслаждение от боя».

– Наслаждение, говоришь? – Анна хмыкнула. – Ладно, пусть так. И все же дзюдо лучше. Практичнее.

Настя не стала спорить. Ее сестра Анна двенадцать лет работала в полиции, и за это время ей ни разу не приходилось видеть бандитов со шпагами или мечами в руках. Ножи, заточки, пистолеты – да, но японский меч – нет. Это было выше Аниного понимания.

Настя хорошо помнила тот день, когда он решила заняться кендо. Это было три года назад, и у нее тогда был плохой период. Мальчик, с которым она дружила, бросил ее ради другой. В первый день после его ухода Настя купила бутылку белого вина и в одиночестве выпила ее всю. Но это не помогло забыться. Стало только хуже. Переболев похмельем, Настя отправилась бродить по улицам города.

Три дня, с раннего утра до позднего вечера, она бродила, неприкаянная, по Москве, плюнув на занятия. А на четвертый, когда Настя, остановившись на каком-то бульваре, посмотрела на мутное, затянутое тучами солнце и в полном отчаянии проговорила: «Господи, что мне делать?» – порыв ветра швырнул ей в лицо рекламный листок.

Спортивный клуб кендо.

Приглашаем всех желающих!

Настя хотела его выбросить, но словно какой-то голос сказал ей свыше – зайди, попробуй. И она зашла. И попробовала. И осталась в клубе на три года. Пожалуй, в этом было что-то от судьбы.

Настя давно заметила: стоило ей только взять в руки бамбуковый меч, как она тут же превращалась в другого человека. Сильного, ловкого, уверенного в себе. Меч был не просто оружием – он был воплощением лучших качеств Насти, которые отдельно от меча будто бы и не существовали.

Настя не раз размышляла, что было бы, если б она взяла в руки настоящий меч. И не просто меч, а какой-нибудь легендарный – вроде того серебряного меча, который хранился в Музее Востока. Изменил бы этот клинок ее суть? Сделал бы более воинственной? Или подарил бы ощущение полной свободы?