Немного страха в холодной воде

— Опять Свирид в запой ушел, бедная Нина Сергеевна — столько лет с ним мается…

— Ну, теперь, надо думать, отмаялась, — глубокомысленно и опытно заявила московская гостья. — После драки с милиционером и побега ему на полную катушку отвесят.

— И не думай! — отмахнулась золовка. — Он электрик — золотые руки. Его начальство птицефабрики на вес золота ценит.

— Так пьет же…

— А кто не пьет? — произнесла сакральную фразу Матрена. — Этот хоть раз в полгода запивает, а остальное время работает, как проклятый. Ценят его в поселке, сквозь пальцы на безобразия смотрят. Он ведь пока трезвый — душа человек, но вот как выпьет… в полную противоположность превращается! Грубит, гадости каждому встречному в лицо сыпет… Как будто два человека в одном Свириде живут: один хороший, мягкий, трезвый, другой — свинья свиньей! Вот Нина Сергеевна и сдает мужика в кутузку каждый раз, как тот напиваться начинает. Продержит его Михалыч сутки до полного отрезвления и домой, жене возвращает.

— Так нынче ж он сбежал! Подрался!

— В первый раз, что ли? — фыркнула Матрена. — Позапрошлой зимой его все отделение ловило, Свирид от них босиком по снегу убегал. Насилу изловили.

Надежда Прохоровна поудивлялась деревенскому долготерпению — Алешка, пока в убойный отдел под начало Дулина из участковых не перешел, с такими вот «хорошими мужиками» круто разбирался. Поскольку знал отлично — все эти дебоширства мелкими безобразиями до поры до времени остаются.

Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом… Надежда Прохоровна допила остывшую чашку чая и сказала так:

— Давай-ка, Мотя, телефон. Буду в Москву звонить, Алешку о помощи просить.

Разобраться с кнопочками телефона получилось только после того, как Матрена одолжила невестке свои очки, взамен украденных вместе с сумочкой. Огорченная Надежда Прохоровна дозвонилась до огромной коммунальной квартиры в Москве, где соседи давно стали необычайно дружной семьей, и слушала безответные гудки, несущиеся из трубки. Когда включился автоответчик, связь баба Надя прервала.

— Не берет никто, — пробормотала задумчиво и попробовала представить, куда подевались домочадцы.

Сегодня пятница. Если часы с кукушкой не врут — половина восьмого вечера. Арнольдович уже должен с работы в университете вернуться, Софа его ужином кормит…

Или… уговорил все же жену профессор поехать к друзьям на дачу на выходные? Вроде бы был об этом разговор, да скромница Софа все упиралась: «Неудобно, неудобно»…

Алешка с Настей это — понятно. Вышли прогуляться и по пятничному времени могли на танцы куда-то заскочить, дело молодое. Вернутся только под утро, рухнут спать…

Может быть, позвонить кому-нибудь из соседок-подружек, у кого-то должен быть Сонечкин номер мобильного?

А смысл? Ну дозвонится она до Софы. Испортит той хороший вечер у приятных людей известием о краже телефона, беспокойство доставит…

Наврать, что ли, что телефон сломался?

А зачем тогда просить, чтобы Алешка по Матрениному мобильнику срочно на связь вышел?

Софа начнет расспрашивать, потом обидится, что правду ей не сказала, обманывала. Тихоновна — дама щепетильная, дворянка. У нее в голове так много напутано, чего Надежда Прохоровна, по правде сказать, и половины не понимает…

А Бог с ними! Пускай хорошие люди как следует погуляют! Поселковые милиционеры за бабушкой не нагрянули, а это значит, что либо Володька рассказал об ее просьбе созвониться с участковым Кузнецовым, а капитан после побега «Розы» так и сделал — выяснил, что пойманная «цыганка» на самом деле Надежда Прохоровна (зачем тогда в Парамоново ехать, самим позориться — бабульку удержать не смогли, и бабушку срамить?..), либо Володька не доложил об этой просьбе, и милицейские продолжают ловить мошенницу в бестолковом отдалении от парамоновских красот…

Что, впрочем, небольшая разница. Не приехали и — хвала Всевышнему.

Надежда Прохоровна снова дозвонилась до своего дома, продиктовала на автоответчик сообщение для Алешки и просьбу сразу же перезвонить ей по такому-то номеру и, отключив связь, подумала — раньше завтрашнего полдня звонка ждать нечего. Молодежь с гулянки поздно вернется, трезвонить ночью бабушке не станет, отзовутся, когда выспятся.

О том, что дело архисрочное, Надежда Прохоровна упреждать не стала, время терпит. Никто ее пока не арестовывает, а если даже попытаются — деревня во главе с Матреной отстоит, мигом докажет, кто тут есть «цыганка Роза». У бабы Нади даже мысль мелькнула: а стоит ли вообще Алешку беспокоить да занятых людей от дела отрывать? Может быть, взять завтра Матрену и Карпыча, съездить в отделение, заявление о краже сумочки написать…

Потом подумала и решила — стоит. Есть у Надежды Прохоровны что сказать поселковым милиционерам, и для этого звонок от подполковника из МУРа очень кстати придется. Не любила баба Надя попусту воздух сотрясать, через упертые лбы пробиваясь. Сталкивалась уже с милицейским недоверием к пенсионерским мозгам.

А вот для того, чтобы разговор с «дядей Димой» прошел, не цепляясь за некоторые непонятки, надо поспеть еще кое-что сделать. Надежда Прохоровна поблагодарила золовку за ужин, сказала, что хочет немного подумать на свежем воздухе, и, как была в простеньком ситцевом халате, вышла на улицу.

На этот раз калитка в высоченных воротах дома Сычей была не заперта. Московская бабушка вежливо постучала в дверь, крикнула «К вам можно?!» и, не дожидаясь отклика, перешагнула высокую железную планку-порог.

В тенистом уголке двора с книжкой на коленях сидела младшая Сычиха да за играющими в песочнице детишками приглядывала. Большие голубые глаза Маринки обеспокоенно уставились на гостью, по лицу облачком страх промелькнул…

«Андрюха отзвонился, — догадливо решила баба Надя. — Сообщил, что московская сыщица по дворам шныряет, везде длинный нос сует».

— Здравствуй, Марина, разговор есть, — останавливаясь возле лавочки и нависая над отъевшейся на центнер молодухой, сказала Надежда Прохоровна.

— Здрасте, — сипло отозвалась прапорщикова дочь.

— Дениска — дома?

— Не-а. У отца трактор в поле заглох, пошел помочь…

Голубые глаза смотрели на бабу Надю снизу вверх, широкое молодое тело подобралось, Маринка ждала опасного вопроса и отчаянно трусила.

Надежда Прохоровна хмыкнула тихонько и задала вопрос:

— Помочь мужу хочешь?

— Хочу… — кивнула Маринка и опомнилась: — А в чем?

— Мотоцикл вернуть.

— А-а-а… какой мотоцикл? — не слишком умело заюлила младшая Сычиха.

— Тот, который у вас Кузнецов как взятку затребовал.

— Чего-о-о-о?! Какая взятка, какой…

— Цыц! — прикрикнула Надежда Прохоровна. Маринка съежилась окончательно и заткнулась, испуганно поблескивая глазищами — ни за что родного мужа не сдам! Идите откуда явились!

По большому счету, к подобному отпору московская бабушка была вполне готова. Повздыхав сочувственно, Надежда Прохоровна опустилась на скамеечку рядом с молодой мамашей и повернула разговор чуть-чуть иначе:

— Ты хочешь мужа от подозрений избавить, а, Марина?

— А какие подозрения? Что старый мотоцикл родне отдали, что ли? — не сдавалась упертая прапорщикова дочь. — Дениска машину купил, на нем уже давно не ездит — чего без толку в гараже пылится? Племяннику радость, парень моло…

— Ты, Марина, прекрати юлить, — перебила ее бабушка. — Ты вот о чем подумай — если какой-то обормот один раз от дармовщинки не отказался… так потом совсем обнаглеет — на шею сядет, да? Стоит только один раз такому поддаться, откупиться, всю жизнь подачек ждать начнет. Так?

Сычиха потупила глаза, ковырнула шлепанцем землю…

Пронимает, догадалась баба Надя. Девочка не глупая.

— Ты хочешь помочь мужу? — с нажимом повторила Надежда Прохоровна, и Марина, так до конца и не отваживаясь на признание, неуверенно пожала плечами. — Детей сможешь на десять минут оставить?

— Смогу, — тихо проговорила Марина и громко крикнула: — Баб Галь, выдь на минутку за малыми присмотреть! Мне отойти надо!