Хутор Дикий

“Какая все-таки мощная вещь – частная инициатива, – подумал Михаил. – Если ее запрячь в прочную узду закона и нравственности, может вывезти страну из нищеты за пять-шесть лет… Они даже не изменили название, оставили “Колос”, который знает весь город”.

Посетителей было много, но им как постоянным клиентам держали свободный стол.

Михаил заказывал как гость после Ротастика. Он остановил свой выбор на бульоне и отварной говядине с рисом. Остальные заказали свиные отбивные с картофельным пюре.

Девушка-официант удалилась. Посетители возобновили разговор. Американец Тимоти Якобсон, их успели представить друг другу, сидел напротив и теперь Михаил смог определить причину его странной манеры одеваться. Уши его были распухшие, с вишневым оттенком, – еще не отошли полностью после обморожения, а кожа рук была обветрена до трещин. “Цыпки” – знакомая с детства вещь. Грибов по поводу рук Тимоти пошутил, что тот стал жертвой американской чистоплотности – слишком часто мыл руки с мылом и ходил без перчаток при нашей морозной и ветреной зиме, пока Лена, так звали Ротастика, не связала ему варежки.

Когда подали отбивные, за столом прозвучала, очевидно, старая шутка, которую повторили для Михаила, что отбивные маловаты и не могут соперничать с ушами Тимоти. Тимоти хохотал громче всех, демонстрируя безукоризненные зубы. Ему переводила Ротастик прямо в пухлое ухо – еще немного и поцелует…

Перед кофе беседующие разделились на две группы. Тимоти и Ротастик перешли на тихую интимную беседу и забыли об остальных. Евгения Борисовна устроила форменный допрос Михаилу – не зря же она организовала этот совместный обед…

– Вы, я вижу по обручальному кольцу, женаты?!

– Да, уже больше года…

– Чем жена занимается?

– Сидит с дочкой дома…

– Кто она по профессии?

– Без года экономист.

– Как это?

– За год до окончания взяла академотпуск…

– Как можно жить на зарплату начинающего следователя в наше время?!

– Не забывайте, что мы живем в селе, у нас тридцать соток земли, сад, теплица…

– Рабский труд!

– Труд на себя не может быть рабским.

– Можно заработать больше другим способом. Нам нужно развивать агентскую сеть в селах… Пусть идет к нам страховым агентом. Режим работы свободный, оплата сдельная… За три часа и не каждый день она заработает больше, чем муж за свои ежедневные десять часов…

– Чтобы заработать у вас много, нужно обмануть многих людей. Не забывайте, деревня – не город, у нас все знают друг друга. Потом многие годы нужно будет смотреть в глаза обкраденным с твоей помощью людям…

– Смотрите на вещи проще. Мне их не жалко. Они хотят много заработать, так пусть думают, что делают… К нам идут не те, у которых нет на кусок хлеба. Несут не последнее… Кто раньше вступает в игру, тот успеет заработать… Будут и такие в селе. На них и нужно ссылаться…

– Это близорукая политика. В социальном обвале, который сейчас происходит, многие карабкаются по головам, чтобы оказаться наверху… Как всегда при любой панике страдают, прежде всего, старики и дети…

– Ну, наши дети, слава Богу, от этого застрахованы…

– Не думаю! Нравственный распад бумерангом ударит и по ним. Не защитят ни собаки, ни личная охрана…

– Один мой знакомый, – включился в разговор Грибов, – собирался купить “Вольво”, но в самый последний момент передумал и купил “Москвич”. Случай подсказал – его соседу изувечили “Рено”, да и ГАИ охотится за иномарками особенно рьяно…

– Это мелочи быта – отпарировала Евгения Борисовна.

– А вы не боитесь новых большевистских комиссаров, новой экспроприации?

– Волков бояться – в лес не ходить!

– Я все понял, вы – сторонник естественного отбора и в человеческом обществе…

– Не думайте, что вы задели за живое или обдели. Да, я считаю, что слабаки должны уйти… Хоть в мир иной. Как поется, пусть неудачник плачет…

Девушка с кофе своим появлением прервала дискуссию как раз вовремя.

– Счет, пожалуйста! Сегодня плачу я! – провозгласила Евгения Борисовна.

– Это невозможно! Мне отдельный счет! – вмешался Михаил.

– Евгения Борисовна! Разве сегодня ваш день рождения?! Насколько я помню, он в июле… Подождите еще немного… – рассмеялся Грибов.

Американец и Ротастик переглядывались, ничего не понимая, но на всякий случай тоже улыбались.

Евгения Борисовна выполнила свое обещание и после обеда Михаил получил подборку документов.

Нужно было сделать копии, и Ротастик проводила Михаила в отдел информации. Небольшая комната на пять или шесть рабочих столов была заставлена ксероксами, компьютерами, факсами… Девушка-оператор принялась за копирование, а Михаил от нечего делать стал наблюдать за тихо стрекочущим аппаратом на столе. Это был факс, из которого выходила непрерывная бумажная лента. Длинный ее язык сползал вниз, лизал паркетный пол и сворачивался опять в рыхлый рулон. Невольно он стал читать вытекающий строка за строкой текст…

Это были проекты постановлений Кабинета Министров. Странно! Какое имеет отношение страховая фирма к канцелярии Кабинета Министров? Нужно будет спросить у Грибова…

Грибов охотно разъяснил: чиновники из канцелярии Президента, Кабинета Министров и других правительственных контор торгуют информацией, которая может пригодиться бизнесменам, чтобы заработать или избежать потерь в условиях непредсказуемого законотворчества. Фирма “ДиП” непрерывно получает данные через киевскую фирму-посредника.

– А что здесь делает американец? – в конце разговора спросил Михаил то, что хотел спросить еще во время обеда.

– Учит нас страховому делу.

– По собственной инициативе или как?

– Один из международных фондов финансирует исследования по страхованию и развитие его в странах Восточной Европы.

– Он ученый?

– Нет. Он бизнесмен. Владеет небольшой страховой фирмой в Атланте. Познакомился в Нью-Йорке на каком-то семинаре по страхованию с нашим председателем правления. Фонд выделил деньги и направил его на полгода к нам…

– Ну и как результат? Научил он вас работать?

– Легче марсианина научить плавать в воде, которую тот никогда не видел… Полная несовместимость законодательной системы у них и у нас… Что у них можно, у нас нельзя, и наоборот… Он через месяц уезжает. По его словам, он в ужасе от трех вещей: уборных, жирной пищи и законодательства…

– И какие он при этом сделал выводы?

– Что наше государство не готово еще для восприятия западных технологий и западных инвестиций: технологии будут дискредитированы, а инвестиции проедены и разворованы…

– Он не дурак, этот американец!

– Он из бедной семьи, вырос без отца и пробивался сам. До сих пор не женат… Он вообще не понимает, как мы, по его словам, очень хорошие и умные люди, можем так плохо жить!

– У моей бабушки есть любимая поговорка: “Ох, Иван, почему ты такой глупый? Потому, что бедный! А почему бедный? Да потому, что глупый!”. Он явно преувеличивает наш ум…

– Да, разорвать этот круг не просто…

На прощание Грибов посоветовал Михаилу проверить не только расчетный счет, но и депозитные счета колхоза в банках. А в тех банках, где будут счета колхоза, просмотреть список фирм, которые получали крупные кредиты, и установить, нет ли от этих фирм выхода на руководство колхоза. Он объяснил Михаилу, как действует один из механизмов неподсудного воровства государственных средств с использованием депозитов и кредитов.

Михаил поспешил на автовокзал. Он хотел заночевать в знакомой гостинице ГорУВД и получить информацию о Музыченко в отделе Тризны утром в начале рабочего дня, когда Вячеслава Тризну и его сотрудников легче застать.

Глава 10. Срыв

Круглое лицо Вячеслава Тризны распахнулось приветливой улыбкой, когда он утром пожимал руку Михаила. Еще не было девяти, но сотрудники отдела уже толпились в кабинете.