Браки расторгаются в аду

— И все же, зачем ты дала братьям мой адрес?

— Они не хотели за это браться без денег, — деловито сказала Анисья.

— Как не хотели? Они же уже взялись?

— То одно, а то другое, — намекнула Анисья.

— Не понимаю.

— Какая же вы непонятливая, Зинаида Андреевна! И вообще, как и не человек вовсе. Не едите, спиртного не пьете. Ну как так можно жить? Эх-ма! — И она хлопнула вторую рюмку коньяка.

— Я и не знала, что ты столько пьешь, — удивилась я.

— Так переживаний сколько? С этой Анжелой, чтоб ее, Зафировной. Как знала, что от нее одни только неприятности будут! Как только вы от нас съехали, все и началось. Вот же гад! Порядочную женщину выгнал, а привел какую-то кикимору!

— Ты это об Иван Иваныче?

— А о ком же?

— Скажи мне толком, что случилось?

— А то вы не понимаете? — недобро ощерилась Анисья.

— Нет.

— Эх-ма! — Она опять взялась за графинчик с коньяком. Я уже начала терять терпение.

— Что там? Говори!

— Да все в порядке, — с досадой сказала она.

— Ты Эрику звонила?

— А как же!

— С ее телефона?

— Все, как вы сказали.

— А он что?

— Да ниче. Как всегда, денег просил.

— А ты?

— Сказала, что недосуг.

— Он что, встретиться хотел?

— Ага, — она рыгнула.

Я невольно поморщилась.

— Ну, давай, Зина, за удачу! — Анисья выцедила в рюмку остатки коньяка.

— Погоди… Ты уверена, что Эрик не побежит заявлять о пропаже сестры? — заволновалась я, проигнорировав «Зину». Мне было не до того. — Ведь он нам все может испортить!

— Не испортит. Поздно уже.

— Нам надо поторопиться. У меня есть рука мулатки.

— Чего-о?

— Я же тебе говорила о своем плане. Если подкинуть Иван Иванычу отрубленный палец, он станет сговорчивым. Настало время решительных действий.

— Вы это серьезно? — уставилась на меня Анисья.

— Конечно!

— И где вы это… ее взяли, руку эту?

— В морге.

— Как — в морге?

— Так. Вчера в лесу нашли тело.

— Тело? — она вздрогнула. — Какое тело?

— Труп девушки со смуглой кожей, — пояснила я. — Она, скорее всего, была проституткой.

— И в каком лесу ее нашли? — напряженно спросила Анисья.

— Да какая разница? В подмосковном. Грибники, говорят, нашли.

Анисья икнула и испуганно прикрыла ладонью рот:

— Ой! Ажник душа в пятки!

— Ты боишься мертвецов?

— Ик. Ой!

— Да что с тобой?

— Ничего. Ик… Развезло меня что-то, Зина… ида Андреевна. Пойду до ветру. Ик…

Я сказала, где туалет. Она схватила сумку, с трудом встала и, пошатываясь, направилась в дамскую комнату. Я сделала знак официанту, чтобы налил мне минералки. Анисья вела себя странно. Вот уж не думала, что она такая чувствительная! Мне что, самой положить посылку в машину Иван Иваныча? Я, вообще-то, рассчитывала, что это сделает она.

Ее не было минут десять, я уже начала волноваться. Не открылся ли у нее от осетрины понос? Нельзя так резко менять образ жизни. Во время ее десятиминутного отсутствия я пила минералку и нервничала. Как же мне уговорить Анисью доставить посылку по назначению?

Наконец она вернулся. Плюхнулась на стул и подмигнула мне:

— Я еще коньячку закажу?

— А не хватит тебе?

— Так переживаний сколько!

Принесли еще графинчик коньяка.

— Ну, вздрогнули?

Вздрогнула я в морге, когда увидела отрубленную кисть. А сейчас пыталась успокоиться.

— Нам пора переходить к решительным действиям, — напомнила я, когда Анисья выпила коньяк.

— А именно?

— Ты позвонишь Иван Иванычу и скажешь, чтобы он готовил три миллиона долларов. Наличными.

— О как! Я-то позвоню. Только он не даст.

— Почему?

— Потому что он жадный.

— Тогда мы пошлем ему отрубленный палец.

— Какой палец? — испуганно моргнула она.

— Я же тебе говорила, что достала кисть мулатки, — терпеливо напомнила я.

— Ах, это…

— Ты можешь подбросить к нему в машину посылку?

— Я? Почему я? — испугалась она.

— А кто?

— Есть такие люди.

— Коля-и-Толя. Я уже знаю. Но я не хочу доверять столь важное дело братьям. Они получили от меня деньги и, скорее все, уже пьют.

— Это да. Тогда вы того… сами.

— Самой рубить палец, самой подбрасывать. А тебе я за что тогда плачу?

— А, кстати, сколько вы мне заплатите?

— Ну, тысяч сто.

— Долларов?

— Конечно.

— По-вашему, это будет справедливо?

— Я готова также купить тебе квартиру в Москве.

— В центре? — жадно спросила она.

— Нет. Где-нибудь на окраине.

— Вы тоже стали жадная, — пробурчала она. — У Иван Иваныча, видать, научились.

— Но ведь план придумала я. И основную его часть реализую тоже я.

— Значит, коли будет суд, мне много не дадут?

— Суд? Какой суд?

— Ну, коли все сорвется.

— А почему должно сорваться?

— Так.

— Не нравится мне твое настроение. И прекрати пить! — резко сказала я.

— А чего это вы на меня кричите? — Ее, похоже, развезло. — Я вам больше не прислуга! Что хочу, то и делаю!

— Извини.

— Ладно, позвоню я ему. Завтра.

— Позвони сегодня. — Я с сомнением посмотрела на ее раскрасневшиеся щеки, с которых потек тональный крем, и сказала: — Нет, сегодня не надо. Езжай домой и отдыхай. А завтра начнем действовать.

— Договорились!

Она лихо прикончила второй графинчик коньяка.

— Эх! Хорошо-то как!

— Как себя чувствует Анжела?

— Лучше не бывает!

— Это хорошо.

— Да, хорошо посидели. — Она зевнула. От коньяка и обилия вкусной еды Анисья осоловела.

— Где ты сейчас живешь? — спросила я.

— На квартире.

— Снимаешь, что ли?

— Ага, — кивнула она и взяла зубочистку. Я с неприязнью смотрела, как она ковыряет ею в зубах. Талант талантом, но нельзя же быть такой свиньей? Рыгать за столом и чавкать, а потом демонстративно выковыривать из щелей в зубах куски осетрины. Над зубами, кстати, тоже надо бы поработать. Вставила бы себе импланты, раз собирается в актрисы.

— Извини, Анисья, я не могу тебя отвезти.

— Кто бы сомневался! — недобро усмехнулась она. — Вы же у нас того. Барыня.

— Но я могу вызвать тебе такси.

— Сама справлюсь.

— Дать тебе денег?

— С деньгами у меня теперь проблем нет, — отрезала она.

— Вот как?

— Вы же за все платите.

Ну и наглость! Поистине, нельзя ставить себя в зависимость от какого-то человека, даже если этот человек назвался твоим лучшим другом. Я уже жалела, что связалась с ней и с братьями.

В ожидании такси мы заказали десерт. Глядя, как она поглощает пирожные с жирным кремом, я спросила:

— Ты передумала идти в актрисы?

— Правы вы были, Зинаида Андреевна, — вдруг сказала она. — Ну что мне этот театр? Славы все одно не добьешься, все места куплены.

— В пантеоне ты имеешь в виду?

— Чего?

— Я говорю, на олимпе уже тесно. Все хотят денег и славы, поэтому там не протолкнешься. В этом ты права. Но ведь у тебя талант.

— Талант. Ага. Просто денег надо дать. И много. Или блат.

— Я обещала тебе помочь. И помогу.

— Спасибочки. — Зазвонил ее мобильник. — О! За мной приехали! Ну, пока.

— До свидания, Анисья. Ты поняла все, что я тебе сказала?

— А как же!

У меня в душе смешались тревога и какая-то непонятная тоска. Я словно чувствовала: завтра для меня начнется кошмар. И не ошиблась.

Кошмар начался с того, что около полудня кто-то несколько раз позвонил в мою дверь. Ко мне пришли гости, а консьержка о них почему-то не сообщила, хотя это ее прямая обязанность. Я даже не хотела открывать. Но в дверь звонили настойчиво. А потом вдруг стали стучать! В нашем элитном доме такого отродясь не бывало! К людям, которые здесь живут, не ломятся!

«Уж не Иван Иваныч ли это явился?» — забеспокоилась я, накидывая халат.

На пороге стояла целая компания, в основном мужчины. Но были среди них и две женщины: консьержка и соседская домработница.