Браки расторгаются в аду

— Зинаида Андреевна Царева?

— Да. А в чем дело? Кто вы такие?

— Сейчас у вас будут делать обыск. Понятые, пройдемте.

Ах, это не консьержка и не домработница, это понятные! Ну, понятно. Кого они еще могли пригласить в качестве понятых? Народного артиста? Знаменитого экономиста, чье лицо минимум раз в месяц все видят в телеящике? Крупного чиновника из Минфина? Здесь простые люди не живут, и беспокоить этих небожителей нельзя. Но разве я — простая смертная? Разве меня можно беспокоить без причины?

— Постойте-ка, — преградила я путь людям, пытавшимся вломиться в мою квартиру. — А…

— Вот ордер на обыск. А вот мои документы.

Мне сунули под нос бумаги. Буквы прыгали у меня перед глазами. Я только поняла, что по мою душу явились из Следственного комитета. А у меня в доме отрубленная рука мулатки! И как я им это объясню?!

— Вы можете сказать, в чем именно меня подозревают? — спросила я, стараясь казаться спокойной.

— В убийстве.

— В убийстве кого?

— Любовницы вашего мужа. Которую вы сначала похитили, а когда узнали, что она беременна, приказали убить. Мы уже задержали ваших сообщников, и они во всем признались.

— Сообщников? Каких сообщников?

— Хватит притворяться, Зинаида Андреевна. Оператор готов? Понятые? Включайте камеру и начинайте! А вы, госпожа Царева, присядьте пока на диван и постарайтесь четко и внятно отвечать на все вопросы, которые я вам буду задавать. Начали!

В чем, скажи, виновна я?

Мне бы позвонить адвокату, но проблема в том, что у меня его нет. Есть адвокаты Иван Иваныча, но это не тот случай. Я живо представила, как звоню мужу и прошу защитить меня от обвинений в убийстве Анжелы. А в спальне у меня лежит отрубленная рука мулатки! И как я объясню сей факт Иван Иванычу? Поэтому вариант с адвокатом отпал сразу. Мысли мои скакали, как кролики в вольере, куда запустили грозного хищника. Спрятаться никак нельзя, сопротивляться тоже бесполезно, ведь у него такие зубы! И что делать?

«Что делать?» — лихорадочно думала я.

— Может быть, Зинаида Андреевна, вы хотите добровольно выдать нам некие предметы, подтверждающие вашу причастность к убийству? — мягко спросил следователь. Но я видела его волчьи зубы, желтые, крупные, и понимала, что все, о чем он мечтает, это меня поскорее загрызть.

— Какие еще предметы? — Я попыталась изобразить удивление.

— Вы сами знаете. Чистосердечное признание облегчает участь.

— Вы хотите сказать, что срок я могу получить условно?

— Это вряд ли, — неприятно усмехнулся он. — Вы организатор похищения молодой красивой девушки и заказчик ее убийства. Даже присяжные вряд ли будут на вашей стороне, если вы вообще сможете добиться суда присяжных. Чудовищное преступление, потрясающее своей циничностью и жестокостью. Но вы можете немного скостить срок.

— Могу я подумать?

— Времени на раздумье у вас нет, — жестко сказал он и скомандовал коллегам: — Начинайте!

— Погодите. В доме на самом деле есть один предмет не совсем э-э-э… обычный. Но к Анжеле он не имеет никакого отношения.

— А именно? Что за предмет? — деловито спросил следователь.

Я молча встала и направилась к двери.

— Стоять! — рявкнул он.

— Я в спальню. Предмет находится там.

— Проводите, — скомандовал он операм и оператору.

Я шла к двери в свою спальню, а за мной неотрывно следовала камера. А я очень не люблю, когда меня снимают. Я ведь уже не так молода и не так хороша, как раньше, и к тому же не накрашена. Они застали меня врасплох. Если бы только я могла подумать! Но времени на раздумья мне не дали.

В панике человек начинает совершать ошибки. А я была в панике. И о совершенной ошибке поняла, как только вышла в гостиную со стеклянной емкостью, в которой плавала отрубленная кисть. До сих пор консьержка и соседская домработница были моими союзницами. Они пребывали в уверенности, что все, происходящее здесь, в этой шикарной квартире, — какая-то ошибка. И смотрели на меня с сочувствием. Но как только дамы увидели отрубленную руку, все в мгновение ока переменилось. Теперь передо мной стояли и сидели только мои враги. И я была против них одна. Глядя на консьержку, я поняла, что никогда уже больше не буду жить в ЦАО. В эту квартиру мне дорога заказана. Я навсегда останусь женщиной, в чьем доме нашлась отрубленная человеческая рука. Это автоматически исключает меня из списка благонадежных. А здесь могут жить только благонадежные люди, ведь это центр Москвы.

— Понятые, вы все видите?

Они в ужасе молчали, только одновременно кивнули.

Это была нормальная человеческая реакция: страх, брезгливость и, наконец, отвращение. «Извращенка! — выразительно говорили женские взгляды. — А еще порядочной притворялась!»

Глаза у следователя голодно блеснули, как только он увидел, что я принесла:

— Поясните нам, Зинаида Андреевна, что это такое?

— А вы разве не видите? Это кисть мулатки.

— И откуда она у вас?

— Из морга.

— Ага. Значит, вы признаетесь, что стали заказчицей убийства Анжелы Свиридовой?

Свиридова она по матери, эта мулатка, потому что у ее отца родная фамилия абсолютно непроизносимая. Кстати, отец Анжелы тоже Свиридов, и, насколько я в курсе, до сих пор им и остался, взял фамилию первой своей жены. Имя у него тоже непроизносимое. Зафир-ибн-Оглы-буль-буль-Зураб-Хоттабыч Свиридов. Примерно так это слышится. Поэтому и Эрик Свиридов, хотя они с Анжелой от разных матерей. Целое семейство темнокожих Свиридовых. Это я к тому, чтобы вы не удивлялись, когда Эрик появится в моем повествовании под именем «гражданин Свиридов». А без него никак. Ведь Анжелу стали искать с его подачи. Анисья со своей задачей, как оказалось, не справилась.

— Вы признаете свою вину? — повторил вопрос следователь, поскольку я молчала.

— Нет, не признаю.

— Ну что ж… Начинайте обыск! А вы, Зинаида Андреевна, садитесь.

Я села.

— Сначала обыск, потом допрос. У меня к вам накопилось много вопросов, госпожа Царева.

— Скажите, а мой муж в курсе, что нашли тело?

— Вопросы здесь задаю я! — рявкнул он. — А вы на них отвечаете!

Я замолчала. Сидела и смотрела, как они переворачивают вверх дном мою квартиру. Впрочем, все ограничилось пределами гостиной. Он лежал в напольной вазе. Пистолет. О! Если бы я была хорошей хозяйкой и время от времени протирала пыль, хотя бы с антиквариата! Я бы его тогда нашла и выбросила на помойку! Но увы! Его нашли они.

Когда я увидела этот пистолет, то сразу поняла: у меня серьезные проблемы. Что там отрубленная кисть мулатки! Оружие — вот главная улика!

— Что это такое? — угрожающе спросил следователь.

— А вы разве не видите? Пистолет.

Я его даже узнала. Это был пистолет моего мужа. Банальный «ТТ». Я сама пару раз из него стреляла. Тренировалась, мало ли что? Раньше он лежал у Иван Иваныча в кабинете, и все об этом знали. Вся прислуга. Мы никогда не делали из этого тайны, поскольку у Иван Иваныча имелось разрешение на это оружие. У него вообще были все возможные разрешения на любой вид деятельности, даже права категории «D» и «E», хотя он сроду не собирался работать дальнобойщиком. Просто у мужа мания собирать справки. Как он мог обойти своим вниманием лицензию на ношение огнестрельного оружия?

Но откуда он здесь взялся, этот пистолет?

— Откуда он здесь взялся? — Я невольно вздрогнула, услышав вопрос. Потому что мы со следователем подумали об одном и том же!

— Я не знаю.

— Вот как? Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— Выходит, вы о нем ничего не знали?

— Нет.

— А про руку знали?

— Руку я принесла сюда сама. А вот об оружии ничего не знала.

— У нас есть показания вашей бывшей домработницы. Анисьи Переверзевой. Мы задержали ее сегодня утром. На допросе госпожа Переверзева во всем призналась.

— Призналась в чем?

— В том, что вы просили ее организовать похищение любовницы вашего мужа, Анжелы Свиридовой. По вашему приказанию гражданка Переверзева наняла братьев Паниных, Николая и Анатолия, которых мы тоже задержали. И они тоже во всем признались. Сначала вы просто хотели напугать мужа. У него был один инфаркт, и вы надеялись, Зинаида Андреевна, что от потрясения он умрет, а вы станете богатой вдовой. Господин Царев ведь затеял бракоразводный процесс. А вы этому изо всех сил сопротивлялись. Так?