Стелла искушает судьбу

— Ну, прощай. — Стелла отвела глаза, протягивая Ирине руку.

— Как это — прощай? — не поняла та.

— Ну… Я на вокзал поеду… Попробую билет поменять… Все равно меня Свет-Ванна нигде не найдет…

— Ах ты глупышка! — обняла девушку за плечи Ирина. — Так я тебя и отпустила! У меня места много и… никого, кроме Бастинды.

— Кого? — Слезы, уже было заблестевшие в глазах Стеллы, мгновенно высохли.

— Кошки…

Войдя в квартиру, Влад пробежал прямо в обуви на кухню и хлопнул дверцей холодильника.

— Ну Мишка! — пробормотал он, возвращаясь в прихожую, где, все еще не решаясь снять шубку, стояла Рита. — Понимаешь, тут есть совсем нечего. — Он виновато развел руками. — Я сейчас сбегаю поищу что-нибудь, а ты пока располагайся… Будь как дома. Можешь душ принять — там, в ванной, все есть… И знаешь, возьми что-нибудь в баре. Выпей, успокойся. А когда я вернусь, мы с тобой все обсудим. Ладно? Ну, держись, не вешай носа!

Он убежал, а Рита еще несколько минут топталась в коридоре, соображая, как ей поступить — остаться или бежать куда глаза глядят?

«Душ прими… Выпей… — Злые слезы навернулись ей на глаза. — Понятно, что ему от меня надо! Благодетель! Решил воспользоваться тем, что я в безвыходном положении… А почему в безвыходном?»

Она залезла в коричневый чемодан, извлекла оттуда целлофановый пакет, полный фотографий, писем, открыток и документов, а из него — паспорт, авиабилет и двадцатипятирублевку.

«Щедрая, стерва», — вздохнула Рита. Она вытерла глаза и нехорошо усмехнулась.

Сбросив шубу и старенькие сапожки, она прошла в комнату.

«А что? Здесь очень даже… Приют для начинающей шлюхи…»

В комнате было одно широкое и высокое окно с балконной дверью, занавешенное золотисто-коричневыми шторами. Рядом стоял сложенный диван-кровать с журнальным столиком и двумя креслами, в глубине, в алькове, застеленная покрывалом софа за такими же занавесками, что и на окне, а всю стену напротив дивана занимал огромный стеллаж с как бы встроенной в него аппаратурой, полки которого ломились от аудио- и видеокассет. Наверху же ярмарочно сияли книги в шикарных переплетах. Между стеллажом и балконом был втиснут обеденный полированный стол с шестью стульями от чешского гарнитура.

Рита подошла, провела пальцем по видику, покрытому впечатляющим слоем пыли, вздохнула, открыла бар, оказавшийся все в том же стеллаже, и достала початую бутылку «Наполеона». Выбрав высокий на коротенькой ножке бокал (как она потом выяснила, он предназначался для пива и помещалось в нем ни много ни мало — 0,33 литра), Рита налила его доверху пахучей золотистой жидкостью и, зажмурившись, попробовала выпить все одним махом. Сделать это ей не удалось. Она поперхнулась, закашлялась и побежала на кухню, где в отчаянии, даже не попытавшись отыскать чашку, принялась запивать ядовитую, как ей показалось, жидкость водой из-под крана — прямо из сложенных ковшиком ладошек.

Прежде чем предпринять вторую попытку, она подготовилась — достала из кухонного шкафчика красивую цветастую чашку, налила в нее воды и отправилась в комнату. На сей раз коньяк был побежден и изничтожен.

Рита никогда не пила ничего крепче ликеров. Возможно, потому, что запах водки, который она так часто улавливала в дыхании отца, был ей с детства отвратителен. Коньяк ударил ей в голову, и с непривычки она мгновенно опьянела.

В ней проснулось бесшабашное буйство, замешенное на обиде и коньяке.

«Ах так? Значит, я — девка? Значит, я — шлюха? Ну, пусть так и будет! Я им покажу!.. Я им устрою!.. — Мысли ее путались, но решимость крепла. — И этот еще… Благодетель… Вот с него и начнем!»

Она неуверенной рукой поставила бокал на журнальный столик и, пошатнувшись, повернулась. Перед глазами у нее все поплыло. С идиотской улыбкой она вылила в бокал остатки коньяка, погрозила кому-то пальцем и пошла, на ходу раздеваясь, в ванную.

После душа она почувствовала себя лучше, но не настолько, чтобы достать из чемоданов чистую одежду, а потому, решив, что шлюхам стесняться не пристало, облачилась в махровый халат, висевший в ванной на крючке.

Собирать свою одежду она тоже не стала, так как, наклонившись, почувствовала, что сейчас свалится на пол.

Ухмыляясь, Рита принялась создавать интимную обстановку: отдернула шторы, закрывавшие альков, и отбросила покрывало, обнаружив постель, застеленную чистым, хрустящим цветным бельем, включила ночник — абажурчик, укрепленный на вазе, и бра, висевшее над диваном, и погасила люстру.

Кто-то завозился в замке входной двери ключом, и Рита, скинув халат, бросилась к обеденному столу.

Вошедший Влад — не ожидая ничего подобного, он спокойно отнес продукты на кухню и только потом направился в комнату, полагая, что увидит там мирно спящую Риту, — остолбенел.

Закрыв глаза, рассыпав по плечам еще не совсем просохшие каштановые, поблескивавшие золотистыми искорками волосы, на полированном Мишкином столе танцевала обнаженная смуглая красавица с восхитительной фигурой. Босые ступни Маргариты легонько, почти беззвучно пошлепывали по столешнице, отбивая ритм слышимой только ей одной музыки. Слабый свет бра ронял на ее медово-перламутровую кожу волшебные блики. Гибкие руки извивались, как у восточных танцовщиц. Она вообще показалась Владу языческой богиней или жрицей неведомого божества, исполнявшей таинственный и прекрасный ритуал… Ошалело разглядывая ее, он чувствовал, что еще немного, и он не выдержит, превратится в обезумевшее животное, схватит ее, такую желанную, такую красивую, обнимет, прижмет к своей груди…

И вдруг он все понял.

Стряхнув с себя наваждение, Влад подхватил с пола Мишкин махровый халат, бросился к столу, превращенному его гостьей в импровизированную сцену, и буквально стащил с него Риту.

Накинув халат на ее обнаженные плечи, Влад на руках отнес ее к софе и уложил.

Укутывая содрогавшуюся от неудержимых рыданий Риту, он шептал:

— Не надо… Не надо, милая! Ты не простишь этого ни мне, ни себе… Все будет хорошо. Все пройдет… Тебя предали… Обидели… И ты думаешь, что весь мир состоит из лжецов и подонков… А это не так, Рита, поверь мне — не так!

Он еще долго успокаивал заходившуюся в слезах Маргариту, долго гладил по спутавшимся волосам, не решаясь прикоснуться даже к ее плечу. Он был ее другом, братом, матерью, сестрой… И наверное, именно в эту страшную ночь понял, что нет у него никого дороже и желанней этой несчастной страдающей женщины…

Нет, не было и не будет.

Проснувшаяся Рита с удивлением обнаружила в изножье постели свой собственный голубенький жатого ситца халат. Осторожно высунув из-за занавесей нос, она увидела Влада. Тот, как был в джинсах и рубашке, трогательно умастив щеку на сложенных ладонях, спал на так и не разложенном, не застеленном бельем диване.

Рите, мгновенно вспомнившей все постыдные подробности вчерашнего вечера, захотелось спрятаться под одеяло и снова уснуть, чтобы хотя бы на некоторое время оттянуть столкновение с ужасной действительностью.

Что он о ней подумал? Истеричная алкоголичка? Нимфоманка? Психопатка? Какой кошмар!

«Нет, — решила про себя Рита, — он правда хороший парень и вовсе не собирается пользоваться безвыходным положением, в которое я попала…»

Она усмехнулась. Какое такое безвыходное положение? Не хочется возвращаться в родной городишко брошенной женой? Не хочется признавать, что сделала ошибку? Не хочется превращаться в мишень для досужих сплетниц? Королевой уехала, а вернулась… А где твое мужество, Рита? Какое тебе дело до болтливых дур, у которых нет ничего интересного в жизни, и оттого чужие, особенно неудачливые судьбы становятся объектом их неизбывного интереса? Бальзам на сердце! Да когда же ты боялась безмозглых сплетниц с грязными языками? А мама… Мама все поймет. И сестренка. И даже отец. Сначала поругает, а потом поймет. И никто ее не осудит.

Рита вдруг с особенной болью вспомнила об отце. Старшая, любимица, она хотя и злилась на него, но только молча. Впрочем, никто в их семье: ни вдоволь настрадавшаяся мать, ни младшенькая — вслух отца не осуждал. Ведь он хотя и пил, но работу имел тяжелейшую, опасную и никогда от нее не отлынивал. Летчик-полярник — не хухры-мухры! Ну орал не по делу, ну скандалил зря, ну деньги, которых никогда во множестве не водилось, пропивал, но… А у кого по-другому-то было? И мать он по-своему любил… И дочерей… Ох, а не потому ли она столь скоропалительно и необдуманно выскочила замуж за Сергея? Не затем ли, чтобы удрать из родного дома?..