Смерть предпочитает блондинок

— Можно немного подробнее об этом, все это очень важно, — попросил Василий Иваныч.

— Я даже знаю, на что она могла обидеться. Может, на то, что я пошел на день рождения Соболевой один и не взял ее с собой. Соболева отмечала день рождения в клубе «Майя». Там я увидел Арину, которая могла рассказать обо мне Жанне. Они же дружат. Для меня присутствие на этом мероприятии было просто данью… традиции. Моей профессии. У меня было запланировано несколько рабочих контактов, и я… Я не мог взять туда с собой Жанну. Ей там было бы скучно. Там как раз было очень много клиентов вашего магазина, а она не любит такие мероприятия.

Это было правдой или хотя бы полуправдой.

Василий Иваныч проговорил:

— Простите, Николай, я никак не хочу вас задеть, просто мы спрашиваем об этом всех. Скажите, пожалуйста, где вы находились с одиннадцати и до половины первого в ночь с субботы на воскресенье?

— Я? В это время я был у себя дома, работал над статьей. Хотел закончить все к воскресенью, чтобы… Было больше свободного времени… — Кошкин ошарашенно смотрел на Василия Иваныча.

— Не волнуйтесь, Николай, это формальный вопрос. Кто может подтвердить вашу информацию?

— Кто? Подтвердить? — Кошкин поднял лицо и опять убрал за ухо непослушную прядь волос.

Нормальное такое человеческое лицо было у этого Кошкина. Лицо человека, которому больно.

— Наверное, остались файлы в компьютере. Там же отмечается время, когда я работал над статьей? — ответил Кошкин. — Еще я живу в доме с круглосуточной охраной. У нас кондоминиум. Вы можете опросить охрану. У нас нет подземного гаража прямо из подъезда, у нас все проходят на улицу мимо охраны. У охраны есть мониторы, наверное, они имеют какие-то видеозаписи.

— Спасибо, Николай. Извините. Это просто формальности, у меня нет больше к вам вопросов.

Николай Кошкин поднялся и вышел, не прощаясь.

«Да, свидания с маменькой Кошкина добиться будет непросто», — подумал Василий Иваныч.

Но не огорчился. Крыса затаилась не здесь, он это чуял.

Глава 15

В понедельник от остановки автобуса до теплиц Маша бежала. Побыть в Саду и поговорить с Людмилой Леопольдовной — вот чего ей хотелось больше всего на свете. За рабочую неделю она успевала соскучиться по свободному времени, но после выходных ей хотелось лишь одного — поработать, подышать Садом, посмотреть, как ведут себя все его обитатели: Большая Пальма, Японская Азалия, лотосы. Кроме того, ей не терпелось посмотреть на жасминовые семена, которые прорастали все выходные в чашках Петри на солнечном пригорочке с правой стороны Сада.

В кабинете Людмилы Леопольдовны она переоделась в рабочую одежду, взяла в руки журнал с фенологией и нацелилась отправиться в Сад, но в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет влетела собственной персоной Людмила.

Это была высокая и тоненькая женщина, любящая, чтобы вокруг нее все сияло, сверкало и кипело деятельностью. Отец Людмилы был родом из Польши, чем и объяснялось ее странное отчество. Было в Людмиле что-то такое точное, ясное, старательное, немного католическое — как воздух в костеле, где Маша как-то слушала органный концерт. И все это было Маше по душе.

Людмила поздоровалась:

— Привет, Маша. Идешь делать фенологию?

— Здравствуйте! Да, сегодня же понедельник! — ответила девушка.

Фенология — это наблюдения за изменениями в жизни растений, которые ведутся регулярно в любом ботсаду. Надо было обойти все растения Сада и зафиксировать изменения в их жизни.

— Отлично! Закончишь, приходи в кабинет, есть еще для тебя кое-что интересное. Не забудь, пожалуйста, посмотри жасмины и доложи. Ого, да что-то ты бледненькая сегодня!

— Ой, Людмила Леопольдовна, у нас в доме чуть женщину вчера не убили! Милиция была, меня допрашивали, — объяснила Маша. — Я очень испугалась! Спала плохо, кошмары мучили.

— Ну, тогда иди работать, все кошмары как рукой снимет! Потом все мне расскажешь, — посоветовала Людмила.

Маша отправилась в Сад.

Ах, как любила она лучи солнца на влажной оранжерейной земле! Сад приветствовал ее, прошелестев всеми своими листочками.

— Привет, Сад! — поздоровалась Маша и зашагала к Пальме. Она любила слушать ее ствол, приникнув к нему ухом.

До двенадцати Маша закончила фенологию и разобралась с жасминами. Жасмины прорастали в чашках Петри. Чашки Петри представляли собой две стеклянные крышки, внутри которых на специальные влажные салфетки насыпались семена для прорастания. Маленькие клювики ростков растрогали Машу своей нежностью и крохотностью. Она аккуратно их пересчитала и все записала.

Маша постучалась к Людмиле и вошла. В кабинете перед начальницей сидел Петя, ландшафтный дизайнер. Они обсуждали заказ. Затем Людмила отпустила Петю, выслушала отчет о прорастании жасминов и сказала Маше:

— Сегодня ты научишься проращивать орехи, вот пришла посылочка из Канады. А после обеда найдешь Петю и будешь ему помогать.

Маша обрадовалась.

Петя давно сотрудничал с «Фрейей». Он любил альпийские горки, которые были его пунктиком, и знал о них все. Ландшафтный дизайнер был мягким и приятным человеком, средних лет и среднего роста. Ему нужно было помочь с накладными и с товаром, и Маша мечтала поработать с Петей на каком-нибудь заказе «в полях». И это предстояло ей ближе к лету. Петя рассказывал Маше много интересного по делу.

Петя тоже когда-то окончил Лесной университет, помнил многих преподавателей и знал все их примочки, о чем они тоже с удовольствием болтали за работой.

Проращивание орехов оказалось занимательной процедурой, в которой участвовал кипяток. Маша рассказала Людмиле про ужасное происшествие в их доме. Людмила покачала толовой и отреагировала так:

— Боже, что творится на свете! Люди совсем уже посходили с ума. Ты не оставляй свою знакомую, обязательно съезди к ней в больницу. Хочешь, отпущу тебя пораньше, если нужно?

Они пообедали вместе в кафе, и Маша отправилась к Пете, чтобы помочь ему с заказом, а Людмила Леопольдовна — в офисное здание, разбираться с делами.

Петя никогда не хотел заниматься наукой. Он, как и Маша, любил сажать и выращивать. Ему доставляло удовольствие превращать поросшую хилым газончиком пустошь в затейливое и сложное пространство с перепадами рельефа, с ручейками, горками, клумбами, каскадами цветников и кустарников.

Петя любил путешествовать и всегда привозил из своих странствий целые кинофильмы о тех садах и парках, которые видел за границей. Это был счастливый человек на своем месте. Вероятно, он занимался бы садами и за простой кусок хлеба без масла.

Маша ходила за ним хвостиком и по списку собирала то, что ему требовалось, выбирала саженцы получше, слушала неторопливый ручеек его рассуждений и поучений, считала, записывала.

Ей понравился его новый проект. Они неспешно поговорили, попрощались, и Маша снова отправилась в старую теплицу, где был Сад и кабинет Людмилы.

В зимнем саду было естественное освещение, с темнотой день уходил оттуда. Когда стало темнеть, Маша тоже собралась уходить из Сада.

— До свидания, Сад, спокойной ночи, — сказала она всем растениям, и Благоухающей Азалии в особенности.

Сад молчал. Ей показалось, что по листьям и цветам словно прошла какая-то тень.

— Мне пора уходить. До завтра, — прошептала Маша еще раз и внимательно посмотрела на Сад.

Ее растения не умели говорить на человеческом языке. Они вообще реагировали на заботу и любовь не словами, а по-своему — запахами, новыми побегами, свежей зеленью, всегда немного медленно, но неизменно и верно.

В Саду быстро темнело, Сад тревожился о ней — вот что она увидела.

«Я все придумываю, я просто устала сегодня», — сказала она себе и пошла переодеваться, чтобы ехать домой.

В метро была давка, но у Маши при себе имелась интересная книжица. От метро она снова почти бежала до дома — ведь уже стемнело, а темнота теперь пугала ее. Подбежав к дому, Маша обнаружила, что в окнах Жанны горит свет.