У ангелов нелетная погода

– Лариса, очень приятно! – Она протянула маленькую ладонь, встряхнула по-мужски.

Невысокая, стройная, в простом бежевом костюме, каштановые вьющиеся волосы подняты вверх и заколоты. Ничего особенного. Только глаза, цвета самого темного янтаря и словно горячо плавящиеся изнутри, привлекали внимание.

И еще выражение лица – никакой искусственной мины, фальшивой любезности или желания произвести впечатление. Всего того, что Илья так ненавидел в женщинах, главным образом благодаря бывшей жене Марианне. И в который раз поблагодарил судьбу, что этот брак так в общем-то безболезненно миновал, – ведь сейчас пришлось бы вести ее под руку, слушать глупый щебет и смотреть на ее нарисованное дорогой косметикой, фальшиво возбужденное личико… А в перерывах между приступами желания всех обаять и всем быть приятной она шипела бы ему на ухо колкие замечания о присутствующих.

За столиком их места оказались рядом. Они вместе смеялись шуткам старика Бромберга, дружно аплодировали тем, кто выходил к микрофону поздравить его, он ухаживал за ней – наливал шампанского, передавал закуски. И, как само собой разумеющееся, предложил подвезти до дому – вечеринка закончилась поздно. Она тоже просто поблагодарила и приняла предложение.

В машине они продолжили разговор о современной литературе, интересный обоим. Илье нравились ее сдержанные и оригинальные оценки, ей – его неквалифицированные, но вполне собственные суждения о литературном процессе. На полдороге Илья поймал себя на том, что непроизвольно сбавляет скорость – они могли бы давным-давно доехать по пустынным ночным улицам. Прощаясь, он без особой надежды спросил:

– Вы, конечно, не согласитесь как-нибудь поужинать со мной?

– Почему же? Соглашусь. – Она внимательно смотрела прямо в глаза, и отвести взгляд не было никакой возможности. – Запишите мой телефон… Он выдержал два дня. Позвонив, начал представляться: «Илья Вагнер, мы с вами познакомились…» Она сразу же перебила: «Я вас узнала, добрый день». И дальше все пошло так же легко – встретились за ужином, смеясь, выбирали вино к рыбе, которую заказала она, долго обсуждали с официантом десерт, от которого она в конце концов отказалась, по-девчоночьи сморщив нос: нет, нельзя, надо поддерживать борьбу женщин всего мира за фигуру… В тот вечер он довез ее до дому и даже не задал традиционного вопроса про кофе. Но попросил о следующей встрече, пригласив на выставку модного фотохудожника. А после выставки, раздумывая, куда бы поехать поужинать, неожиданно для себя самого привез ее к своему дому и остановил машину, не выключая мотор.

– Это мой дом, – хрипло сказал он. – Мы можем пойти и поужинать у меня – есть холодное мясо, кажется, какой-то салат… Но если вы скажете «нет», поедем в ресторан… В какой вы хотите?

Она молча посидела рядом, потом легко провела ладонью по его щеке.

– Обожаю холодное мясо и салат! – и улыбнулась.

И все стало просто и ясно. В лифте они так стремительно потянулись друг к другу, что даже стукнулись зубами. Он начал целовать ее, потом, не отрываясь, нашарил ключи от квартиры в кармане, распахнул дверь. Все так же, не выпуская Ларису из рук, сбросил свое пальто, начал раздевать ее. Она тихонько смеялась, помогая ему расстегнуть тугие пуговицы кофточки…

Первый месяц их романа был таким шальным, что он порой забывал, чем закончить начатую фразу. Секретарша Ирина Алексеевна изумленно стояла, дожидаясь, пока шеф договорит очередное указание, а он в это время решал вопрос: позвонить Ларисе сейчас или дождаться вечера?

Вечерами встречал ее на углу у издательства и нетерпеливо вез домой – чтобы снова испытать этот адский жар в теле, от которого не было спасения. Ее глаза цвета самого темного янтаря, казалось ему, горели в темноте, ее кожа, смуглая от природы, светилась. А она тихо смеялась: мы с тобой как два изголодавшихся зверя… Да, он ощущал себя зверем – хитрым, гибким, сильным. И она принадлежала ему вся целиком, без задних мыслей и мелких подсчетов, которые он так ненавидел в женщинах и которых всегда боялся…

Его огорчало только то, что Лариса ограничивала их общение.

– В одиннадцать я должна быть дома, не сердись, – ласково прижималась она к нему. – Ребенок ждет.

– Ну какой ребенок, девице четырнадцать лет! – Илья с досадой отодвигался. – Да в конце концов, давно пора нас познакомить. Она что же, не понимает, что у матери может быть личная жизнь?

Лариса тогда еще попыталась ему объяснить: дочь для нее – все. Или почти все. И так будет всегда. Если уж она в молодые годы не стала устраивать свою жизнь ради Ани, то теперь тем более – у девочки переходный возраст, она тяжело переживает, что у нее нет отца, но не хочет и боится думать, что мать полюбит кого-то еще. И пока им хорошо вместе, надо ценить то, что у них есть. И не пытаться улучшить то, что невозможно…

А он-то, самоуверенный болван, не сомневался, что сумеет найти общий язык с девочкой. Настаивал на знакомстве.

Лариса колебалась, но наконец решилась познакомить его с Аней. Но из знакомства ничего не вышло. Аня небрежно буркнула: «Здрасте!» – и тут же закрылась в своей комнате.

Лариса развела руками, они недолго посидели за накрытым столом, и он уехал, проклиная себя за желание быстро решить все проблемы, а Ларисину дочку – за подростковое упрямство.

За последующий год ему так и не удалось найти ключик к девчонке, хотя он честно старался: пытался разговаривать с ней на интересующие, как ему казалось, молодежь темы: о компьютерах, автомобилях, даже, дурак, слушал их идиотскую музыку, больше похожую на набор диких шумов… Все напрасно.

Наконец, он решил просто купить строптивую девицу – предложил ей трехнедельную поездку в молодежный лагерь на Мальту. «Заодно и английский усовершенствуешь», – миролюбиво добавил он. Она только посмотрела внимательно и сказала удивительную фразу:

– Благодарю вас, поездка на Мальту этим летом в мои планы не входит.

Лариса молча выслушивала его спичи по поводу тяжелого характера современных девушек и собственной педагогической неумелости. Они даже попробовали жить вместе, но в квартире Ларисы установилась такая мрачная тишина, и Аня так изменилась в отношениях с матерью, что Лариса сама попросила: давай все вернем как было. Они снова стали встречаться два-три раза в неделю, причем она всегда спешила оказаться дома до одиннадцати. И все выходные проводила с Аней.

Илья никогда не думал, что окажется в положении, в котором, как ему казалось, могут оказаться только женщины, связавшиеся с женатыми мужиками. Он любил Ларису и хотел всегда быть рядом, но не мог придумать, что делать с этим упертым и ненавидящим его существом. Кончилось все так, как кончилось. Лариса сама предложила ему расстаться.

– Я не могу больше тебя мучить, – сказала она. – И ребенка потерять не могу. Давай лучше расстанемся, пока все не испортили окончательно.

И вот теперь он яростно накручивал руль, пытаясь понять, что же такое произошло там, в Турции: действительно ли Аню похитили неизвестно зачем, или это она так наказывает мать, насмотревшись дурацких американских боевиков и решив разыграть сюжет, в котором и ему, Илье, отводилась какая-то роль. Как говорится, эпизодическая роль второго плана.

19 августа 2008 года, вторник, утро

Аня встала, крадучись, дошла до стеклянной стены, отогнула полоски жалюзи – за окном было еще сумрачно. Она чувствовала себя совсем здоровой, только страшно хотелось в душ. Она подергала дверь в коридор – заперто снаружи. Потом решилась, вошла в душевую, быстро сбросила с себя распашонку на тесемках, в которую ее нарядили в клинике.

Под горячей водой она могла стоять часами. По утрам мама всегда кричала из-за двери ванной: «Аня, ты там скоро? Я на работу опоздаю из-за тебя!» Аня помыла голову шампунем из маленькой квадратной бутылочки, потом пустила воду посильнее, намылила одноразовую губку гелем из второй бутылочки. После душа она всегда чувствовала себя новенькой и хрустящей от свежести, как первый летний огурчик.