Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

За стеной звучали голоса. Майор вышел в коридор и открыл дверь соседнего кабинета. Там находились четверо. Все были пьяны. В нос майору ударил сильный запах спиртного. Двое сидели за столом, уставленным бутылками, стаканами и раскрытыми консервными банками, третий лежал на диване, четвёртый, лет пятидесяти пяти, без пиджака и галстука, рыжеватый, с красным лицом, взгромоздился на стул и зачем-то снимал со стены портрет Дзержинского. Когда вошёл Силуянов, он вздрогнул, обернулся и, не удержав равновесия, свалился со стула вместе с портретом.

Антон Борисович оглядел присутствующих. Бортновского среди них не было.

- Товарищ, - заплетающимся языком проревел краснолицый гебист, поднимаясь с пола. - Товарищ, если ты честный чекист, если ты предан делу товарища Дзержинского...

- Бортновского не видели? - перебил его Силуянов.

- Эта жирная крыса только что смылась отсюда, - выдавил один из сидевших за столом.

- Не захотел застрелиться с нами, сволочь! - рявкнул краснолицый. - Трус он, твой Бортновский! Товарищ, ты должен присоединиться к нам. Уйдём из жизни вместе. Покажем сволочам, что мы были преданы делу партии до последнего дыхания... - Он уселся на стул и поставил портрет с разбитым стеклом себе на колени, как икону. - Застрелимся все! - пьяно ревел он. - Товарищи уже приняли твёрдое решение...

Силуянову что-то не верилось, что "товарищи" были согласны с ним. Один из них был настолько пьян, что вряд ли вообще понимал, о чём речь, а лежащий на диване и вовсе спал.

- Пистолет у меня есть! - Краснолицый, едва не выпустив из рук портрет, принялся отстёгивать кобуру. - Товарищ, мы предоставляем тебе почётное право уйти из жизни первым!

- Вы с ума сошли! Проспитесь сначала!

- Стоять! - рявкнул краснолицый, видя, что майор собирается уйти.

Силуянов оглянулся через плечо и похолодел. На него смотрело дуло "Макарова".

- Стоять, крыса! - краснолицый глядел на него с ненавистью, держа в одной руке оружие, а другой удерживая портрет. - Ты, значит, с ними? - Он кивнул на окно, за которым раскатывался многоголосый гул. - С ними, да? Тоже родиной торгуешь?

- С вами я, с вами, - Силуянов, поднимая руки с курткой и ботинками, медленно двинулся к нему, и вдруг стремительно швырнул в него свои вещи.

В следующую секунду он ринулся вперёд и ударил по пистолету. Оружие выпало из рук пьяного. Вместе с пистолетом на пол полетел и портрет.

Забыв про куртку и ботинки, Силуянов опрометью выбежал в коридор, юркнул в кабинет Бортновского и плотно закрыл за собой дверь. Несколько секунд он переводил дыхание и прислушивался. Убедившись, что его никто не преследует, начал сгребать с пола разбросанные бумаги.

"Не исключено, что в каком-нибудь из этих документов есть упоминание о секретном андроповском проекте..." - говорил себе майор, вглядываясь в строчки. В сумерках кабинета читать можно было лишь у окна, и Силуянов уселся с бумагами на подоконник. Толпа за окном ревела не переставая. Майор то и дело отрывался от чтения и переводил глаза на людское море. Дружные ликующие крики приветствовали начавшийся демонтаж памятника. Высоченная статуя накренилась набок и повисла на канатах, привязанная к крану. Силуянов заворожённо смотрел, как она наклоняется всё ниже и ниже...

Он вздрогнул от неожиданности, когда за стеной раздались выстрелы. Три первых прозвучали один за другим, четвёртый - после минутной паузы.

Силуянов отбросил бумаги. Все они касались дел о коррупции в области рыболовства, что, по-видимому, являлось основной сферой деятельности хозяина кабинета, и были Силуянову неинтересны.

Он вышел в коридор. Осторожно заглянул в дверь соседнего кабинета. Краснолицый комитетчик, неудачно выстреливший себе в голову, хрипел и дёргался на полу. Силуянов вошёл в кабинет. Краснолицый таращился на него, силясь что-то сказать, но из горла вместе с кровью вырывался только хрип. Майор подобрал свои ботинки, куртку и калькулятор. Попутно убедился, что трое других убиты. Каждый получил по пуле в голову.

Силуянов не мог не взглянуть в окно. Кран медленно отъезжал, и железный истукан, опускаясь на канатах, отъезжал вместе с ним. Толпа неистовствовала. Когда статуя оказалась возле самой земли, за неё схватились десятки рук. Кто-то брызгал на неё краской, кто-то стучал по ней молотком или камнем. На Силуянова снова накатило знобливое ощущение зыбкости, нереальности происходящего, и одновременно - ощущение чего-то грозного, неизвестного, что неотвратимо надвигалось с каждой минутой. Он вышел из кабинета.

"Наверняка проект закрыли, передатчик ликвидировали, а я суечусь тут, бегаю как дурак, - думал он, идя по коридору. - Зайду ещё раз в спецхран. Спрошу у Белугина, он всё знает..."

На лестнице к нему подскочил бледный взъерошенный человек в распахнутом пиджаке.

- Сейчас они будут здесь! - закричал человек, брызжа слюной. - Их сотни тысяч! Слышите, уже идут! Спасайтесь! Выход на улицу Кирова ещё свободен!

Он метнулся куда-то вбок и сгинул в дыму.

Силуянов помчался вниз. Атмосфера в здании изменилась. Всё замерло. Коридоры опустели и умолкли в ожидании, когда распалённая победой толпа кинется на штурм КГБ - цитадели рухнувшего режима. Кто-то ещё выносил к костру какие-то папки, но большинство здешних обитателей исчезло, растворилось в дымном воздухе, как тот полубезумный в распахнутом пиджаке.

Багряный свет костра ходил по серым стенам и зарешёченным окнам. Майор успел заметить, как сверху, вдоль этих окон, что-то пролетело и упало на каменные плиты. Тёмные фигуры, швырявшие в костёр папки, на мгновенье шарахнулись от очередного самоубийцы, а потом снова подступили к огню, подсовывая в него невыгоревшие бумаги. В разных концах внутреннего двора лежало ещё несколько трупов, кое-как прикрытых газетами. Где-то с грохотом разбилось стекло. Похоже, с улицы в здание швырнули камень. Силуянов ещё быстрее припустился по лестнице.

В подвальном этаже, сразу за дверью спецхрана, он налетел на старика, который всё ещё ползал тут с фонариком. Они кубарем покатились вдвоём, и вдруг майор увидел Бортновского. Это, несомненно, был он. Тот человек, с которым Силуянов час назад столкнулся у дверей своего кабинета! Подсвечивая себе фонарём, Бортновский уходил по коридору и скрылся за углом.

Антон Борисович схватил выроненную куртку и один ботинок и бросился за уходившим. Второй ботинок и калькулятор решил отыскать на обратном пути.

Народу в спецхране значительно поубавилось. У стеллажей мелькало всего два или три фонарика. Майор бежал почти в кромешном мраке, шаря вокруг себя руками, повернул направо и вдруг выскочил на участок, освещённый фонарём, установленным на стеллаже между папками. Двое молодчиков, сноровисто действуя отмычками, взламывали железную дверь шкафа. За их спинами стоял Белугин.

- Макс, жми сильнее, - приговаривал генерал. - Скобы трухлявые, сейчас сами выскочат... Васёк, а ты сверху дёргай...

Силуянов остановился, оглядываясь. Бортновского здесь не было.

Замок вылетел из пазов, дверь раскрылась, и Белугин, отталкивая подручных, бросился к шкафу.

- Картин нет... - разочарованно протянул он. - Здесь ведь, по идее, должны быть картины...

Он начал вытаскивать из шкафа какие-то книги и брошюры и швырять на пол.

- Шеф, слышите? - Макс смотрел направо, откуда доносились какие-то скрежещущие звуки. - Может, это там?

Белугин схватил фонарь и побежал вдоль стеллажей. Подручные с сумками поспешили за ним. Туда же направился и Силуянов.

Пройдя коротким коридором и ещё раз свернув, троица вышла к горевшему фонарю, направленному на такой же шкаф, который они только что взламывали. Шкаф был раскрыт, перед ним суетились двое, вытаскивая свёрнутые в рулоны холсты.

За их спинами на верёвке, свисавшей с потолка, висел повешенный. Это был мужчина преклонных лет, в очках, слетевших с лица и зацепившихся дужкой за ухо. Под его ногами валялась табуретка. В нагрудном кармане торчала записка. Запиской, как и самим самоубийцей, взломщики не интересовались.