Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

Яшин, увернувшись от щупальца, подобрался к самому брюху чудовища. Два других подводника оказались у брюха с другой стороны и били его гарпунами.

- Бесполезно всё это, - глядя на них, Одинцов в отчаянии сжимал кулаки. - В глаз надо бить...

Словно услышав его слова, кто-то из подводников приблизился к глазу, но в этот момент моллюск отпрянул, сбросив с себя человека.

В свете прожекторов и мелькающих фонарей можно было догадаться, что люди обступили спрута со всех сторон и рубили его щупальца, подбираясь к брюху. На несколько секунд в луч попал круглый глаз, и с субмарины увидели, как в него вонзился чей-то гарпун. Поднятая содрогнувшимся чудовищем волна качнула подлодку. Спрут в бешенстве заметался по водоёму, увлекая за собой захваченных им людей. Некоторые уже испустили дух, но тварь продолжала их держать, таская за собой.

Прянув к одной стене пещеры, потом к другой, спрут снова очутился у лодки и обхватил её двумя уцелевшими щупальцами. К иллюминатору капитанской рубки придвинулось его уродливое туловище. За стёклами мелькнул уцелевший глаз, потом возникла часть усеянного присосками щупальца и вдруг показалось захваченное им страшно изуродованное человеческое тело, вернее - только его верхняя половина. Водолазная маска была сдёрнута, безжизненная голова едва держалась на сломанной шее. Повинуясь взмаху щупальца, этот страшный обрубок вдруг ударился прямо в стекло иллюминатора, и зрители невольно отшатнулись. Несколько коротких мгновений мёртвый матрос был прижат к стеклу. Он, казалось, вглядывался внутрь капитанской рубки, пачкая стекло своей окровавленной щекой и шеей. Затем труп провалился куда-то вниз, мелькнуло щупальце и снова возник круглый глаз. Кто-то в рубке, не выдержав, выругался.

Массив осьминожьего тела несколько минут закрывал обзор. Гигантский моллюск прилип к подлодке, не подозревая, что его неподвижность только на руку водолазам. Сразу два гарпуна вонзились в его брюхо, а третий впился в оставшийся глаз. Спрут отпрянул, и почти в ту же минуту вода за стёклами иллюминатора окрасилась в такую черноту, что её не могли рассеять даже прожекторы.

- Выпустил из брюха маскировочную жидкость, - нарушил Одинцов молчание, воцарившееся в капитанской рубке.

Чернота быстро рассеивалась. Вскоре сквозь неё стали пробиваться лучи, освещая хаотично плававшие обрубки щупальцев и растерзанные человеческие тела.

Внезапно субмарину снова встряхнуло. Родионов и остальные прильнули к иллюминатору.

- Не иначе, бомба... - прошептал Боборенков.

Это, действительно, взорвалась глубинная бомба.

Яшин в продолжение всей схватки выжидал момент, когда спрут отойдёт от субмарины, чтобы можно было взорвать припасённый им "гостинец". Уворачиваясь от щупальцев, а одно из них перерубив тесаком, Яшин в разорванном присосками костюме, с пораненной ногой, на которой был содран основательный кусок кожи с мясом, подобрался к самой спручьей туше и вонзил в неё стальной крюк. Вцепившись в него, он вместе с охваченным паникой моллюском метался по всему водоему, а когда ему показалось, что спрут достаточно далеко отплыл от подлодки, дёрнул чеку на бомбе.

Яшин рисковал, поскольку за те секунды, что оставались до взрыва, спрут мог снова метнуться к субмарине. Но этого не случилось. Взрыв грянул под самой утробой гиганта. Спрут дёрнулся, мелко завибрировал и вдруг затих. Щупальца поникли. Огромное тело, разорванное взрывом, осело на дно.

Взрывом оглушило и самого старшего лейтенанта Яшина. Когда через час новая команда водолазов приступила к обследованию водоёма, она нашла его труп.

Всё время, пока продолжался бой, офицер экипажа нёс вахту у приёмника, в любую секунду готовый связаться с ракетным отсеком. Ракеты находились в полной боевой готовности и ждали сигнала к пуску.

Глава 5

В коридорах главного здания КГБ на площади Дзержинского чувствовался запах дыма. Жгли бумагу. Большинство дверей было распахнуто, по коридорам и кабинетам сновали люди с охапками бумаг. Бумаги валялись повсюду. Они устилали полы коридоров, лежали на ступенях лестниц, реяли, медленно кружась, в пролётах. Их отшвыривали, по ним ходили, на них не обращали внимание. Лишь изредка кто-нибудь наклонялся и поднимал валявшийся листок, чтобы, пробежав его глазами, тут же снова отбросить. Во внутреннем дворе горел костёр из бумаг, и дым разносился сквозняками по сумеречным коридорам и лестницам. Света в здании не было.

Антон Борисович Силуянов, майор войск связи, теперь уже отставной, жалел, что пришёл сюда именно сегодня. Он получил извещение об увольнении с работы в КГБ одновременно с извещением об отставке с военной службы. За десять лет, отданных им комитету госбезопасности, он дослужился только до майора. В этом звании его и уволили. Впрочем, такое случилось не с ним одним. Увольнения из органов в эти суматошные августовские дни 1991 года были массовыми. Сегодня утром ему звонил Вадим Гришухин, его сослуживец, тоже уволенный недавно, и взволнованно прокричал в трубку, что КГБ в ближайшие дни будут громить, и советовал поскорее забрать оттуда свои вещи, иначе они пропадут. На работе у Антона Борисовича остались калькулятор, портфель-дипломат, сменная пара обуви, импортная куртка и ещё кое-что из мелочи, с чем расставаться было жалко. Собираясь зайти на бывшее место работы днём, он задержался и пришёл только к вечеру.

Его поразило, что на входе у него не проверили документы. Такого в КГБ ещё не бывало. И охрана куда-то исчезла. А перед этим ему пришлось проталкиваться сквозь многотысячную толпу, запрудившую площадь Дзержинского и прилегающие улицы. Люди стояли вокруг монумента основателю ЧК. Истукана обвязали канатами и дёргали под дружные вопли, пытаясь скинуть на землю. Эхо от этих воплей проникало в полутёмные задымленные коридоры комитета.

Выходило, что Гришухин прав. Что-то назревало. Охваченные каким-то лихорадочным возбуждением, нагруженные папками и бумагами, гебисты, как серые мыши, сновали мимо отставного майора, не обращая на него никакого внимания. Силуянов - невысокий, худощавый, с неприметным лицом, в потёртом тёмно-сером костюме, с виду почти ничем не отличался от них. Он поднялся на шестой этаж и вошёл в кабинет, где стоял его письменный стол. В кабинете никого не было, но всё было перерыто и бумаги из всех столов вывалены на пол. Портфель исчез, зато калькулятор, ботинки и куртка остались на месте. Боковая дверь вела в кабинет непосредственного начальника Силуянова. Дверь была распахнута, и отставной майор, пользуясь случаем, заглянул туда. В кабинете два каких-то незнакомых комитетчика торопливо выгребали из сейфов бумаги.

Один из них недовольно оглянулся на Силуянова.

- Тоже, что ль, сову ищешь?

- Что, простите? Сову? - не понял Силуянов.

- Тут уже два раза какой-то хрен появлялся, рыскал по сейфам, искал статуэтку совы... - объяснил гебист, снова оборачиваясь к сейфу.

- Я здесь работаю, - сказал Силуянов. - Вернее, до позавчерашнего дня работал.

- Вы, товарищ, лучше покиньте здание, - посоветовал ему второй гебист. - Тут опасно находиться. Слышите, что делается?

Через раскрытое окно в кабинет врывался гул толпы.

С курткой, калькулятором и ботинками под мышкой Силуянов вышел в коридор и направился к лестнице, но, не пройдя и десяти шагов, столкнулся с каким-то взъерошенным субъектом, выскочившим из ближайшей двери.

- Извините, - буркнул субъект и со всех ног побежал по коридору, тут же исчезнув из вида.

Силуянов успел разглядеть лишь очки и коричневый кожаный пиджак.

- Нет здесь никакой совы! - разъярённо понеслось вслед субъекту из двери, откуда тот выскочил. - Нет и никогда не было!

В дверном проёме возник раскрасневшийся гебист с папкой в руках и гневно уставился на Силуянова.

- Что за никелированная сова, вы хоть можете объяснить толком? На кой она вам нужна?