Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

Силуянов смотрел, как какой-то человек, взобравшийся на верхушку памятника, под вопли толпы обвязывает металлическую голову канатом.

- В первую очередь наша кровь прольётся, - сказал седой. - Вот здесь, - он похлопал ладонью по пухлой папке с грифом "Совершенно секретно", - материала хватит, чтоб всех нас десять раз поставить к стенке.

- Ну да, начнут с нас, - согласился пожилой в полувоенной куртке. - Доказательство тому перед нами, - он кивнул на "железного Феликса" с петлёй на шее.

Силуянов от этих слов, сказанных тихим голосом, почувствовал неприятное замирание в груди.

- Слишком много дров наломали за семьдесят три года, - продолжал угрюмо вещать гебист.

- Такую страну просрали! - рявкнул вдруг седой и со всего размаху треснул по столу кулаком.

"Железного Феликса" начали раскачивать. Все, кто находился в кабинете, кроме седого, опрокидывавшего в себя рюмку за рюмкой, прильнули к окнам. Силуянов затаив дыхание смотрел, как монумент наклоняется набок.

В кабинете грохнул выстрел. Все оглянулись. Седой сидел, навалившись грудью на стол. Его рука, медленно сползая, всё ещё сжимала пистолет. Разлитый на столе коньяк смешивался с кровью, вытекавшей изо рта самоубийцы.

В кабинете воцарилось молчание.

- Сергеич поторопился, - пробормотал долговязый чекист.

- Он правильно сделал, - возразил пожилой. - Это лучше, чем скрываться по углам, как крысы.

Силуянов опомнился.

- Так вы не видели сову? Никелированная, вот такой примерно высоты...

- На хрен тебе сова, когда уже сегодня ночью от здания камня на камне не останется! - рявкнул пожилой

- Если она представляет художественную ценность, то надо искать в спецхране, - заметил долговязый. - Я и тому, в рыжем пиджаке, это сказал.

- В рыжем пиджаке? - живо повернулся к нему Силуянов. - Вы не знаете его фамилию?

- Нет.

- Давно он здесь был?

- Только что.

Силуянов, подхватив куртку, калькулятор и ботинки, бросился в коридор. Там не было ни души, но откуда-то всё время доносились возбужденные голоса. И дыму как будто прибавилось.

Добежав до лестницы, Антон Борисович взглянул с высоты на внутренний двор. Костёр во дворе разгорался. В него постоянно подбрасывали новые бумаги. Дым поднимался клубами и проникал во все этажи и коридоры.

Когда Силуянов спускался по задымленной лестнице, в пролёте, буквально в метре от перил, пронеслось что-то тёмное. Снизу донёсся глухой звук удара. Перегнувшись через перила, майор разглядел распластанный на кафельных плитах труп. А посмотрев наверх, заметил двух каких-то людей, спешивших убраться с площадки верхнего этажа.

Не став задумываться о том, было ли это самоубийство или человека сбросили, Силуянов сбежал с лестницы и тёмными коридорами направился к спецхрану.

Там, как и везде, двери были распахнуты и пол засыпан бумаги. В центральном коридоре ползал с зажжённым фонариком какой-то тощий старик. Трясущейся рукой он подбирал с пола бумаги, быстро просматривал их и, морщась, отбрасывал в сторону. Видимо, всё это было не то, что он искал.

За поворотом Силуянову пришлось остановиться перед двумя ожесточённо дравшимися мужчинами. Загородив весь проход, они чуть ли не катались по разбросанным бумагам. Майор обошёл их не без труда. В следующем помещении, сплошь, как в библиотеке, заставленном стеллажами, мелькал свет фонариков. Какие-то люди рылись в папках, которыми были забиты стеллажи.

"Мужчина в очках и в коричневом кожаном пиджаке, - мысленно повторял Силуянов. - Он должен быть здесь... Он выложит мне всё, что ему известно о сове..."

Человека в коричневом пиджаке нигде не было, зато в одном из "библиофилов" он неожиданно узнал шефа внешней разведки генерала Олега Белугина. Тот только что снял с полки шесть увесистых папок, в которых хранились рукописи Ахматовой, изъятые у поэтессы при обысках в тридцатые и сороковые годы. Когда появился Силуянов, он засовывал их в объёмистую сумку, куда уже были запихнуты рукописи Есенина и Пастернака.

Услышав, что рядом кто-то остановился, Белугин оторвался от сумки и посветил фонариком на подошедшего.

- А, Силуянов! - сказал он и снова обратился к сумке. - Тоже интересуетесь?

Отставного майора не удивило, что тот знает его. Белугин, кажется, знал весь КГБ.

- Я, собственно... - начал он, придумывая, что сказать, но Белугин вдруг заорал:

- Тут должны быть булгаковские папки, а их нет! Уже упёрли, сволочи!... Макс, - обернулся он к стриженому субъекту, шедшему между полок с двумя набитыми сумками. - Здесь какой-то горбатый крутился, ты не видел, куда он пошёл?

Силуянов направился дальше, добрался до последнего помещения и, не найдя искателя совы, повернул назад.

У выхода из спецхрана он снова увидел Белугина и Макса. Макс держал за грудки какого-то пожилого сутулого мужчину. Тот отчаянно вырывался и даже норовил ударить. Макс его не выпускал. В метре от них генерал Белугин рылся в сумке сутулого.

- Вот они, здесь... Все здесь... - генерал, не подозревая, что за его спиной остановился Силуянов, достал из сумки одну из папок и перелистал страницы. - Так, Булгаков... Рукопись неизвестной повести... Отлично... А тут у нас что? Дневники, тоже неизвестные... Отлично... отлично...

- Это не ваше! - захлёбываясь, кричал сутулый.

Белугин направил на его лицо фонарь.

- Да? А чьё?

- Это... народное... - провопил сутулый.

- А не вы ли, товарищ Поликарпов, сажали этот народ в психушки, плодили стукачей, устраивали обыски в писательских дачах и изымали рукописи? Не вы, скажете?

Поликарпов перестал вырываться и, тяжело дыша, уставился на генерала.

- Я спасаю культурные ценности, - прохрипел он. - Через час сюда ворвётся толпа, всё разворуют, уничтожат, сожгут...

- Знаю, как вы спасаете, - парировал Белугин. - Ворьё!

- От ворья слышу!

- Макс, покажи ему, кто тут ворьё!

Макс въехал Поликарпову кулаком в бок.

Шеф разведки взял в охапку булгаковские папки и выпрямился. Свет его фонарика упал на Силуянова.

- Опять ты?

- Одного человека ищу, - торопливо ответил майор. - Он, вроде, должен быть тут. Такой плотноватый, в рыжем кожаном пиджаке, в очках...

- Бортновского ищешь. Зачем он тебе?

Фамилия, названная генералом, ничего Силуянову не говорила.

- Нужен, - уклончиво ответил Антон Борисович. - Где он сейчас может быть?

- Его комната триста двадцать первая, - и разведчик, чертыхаясь, принялся запихивать папки в сумку, уже набитую битком.

- Спасибо, - пробормотал Силуянов.

Во внутреннем дворе он подбежал к лифтам, но, вспомнив, что электричества нет, бросился к лестнице. Дыма повсюду стало больше. Костёр разгорался. Лестница была безлюдна, хотя постоянно где-то слышались голоса, хлопанье дверей и отдалённый, то нарастающий, то стихающий гул, как будто за стенами билось море.

На третьем этаже Силуянов свернул сначала в один коридор, потом в другой. Какие-то люди, нагруженные папками и бумагами, на ходу роняя страницы, промчались мимо, едва не сбив его с ног. Справа, из-за приоткрытой двери, неслась матерная ругань. За дверью слева треснул выстрел. Из-за поворота вышел очкарик, уткнувшийся в бумагу. Антон Борисович с трудом избежал столкновения с ним.

В триста двадцать первом кабинете никого не было. Здесь уже успели похозяйничать: сейф был открыт, ящики письменных столов выдвинуты и бумаги вывалены на пол. Среди бумаг валялись разломанные магнитофонные катушки и ворохи спутанных лент. Силуянов первым делом бросился к сейфу. Убедившись, что в нём пусто, начал рыскать по столам. Найти сову он не надеялся, его интересовал хозяин кабинета, который явно владел какой-то информацией о передатчике. Майор просмотрел записи на страницах перекидного календарика на столе, поднял с пола несколько листов. Фамилия Бортновского мелькала на документах довольно часто. Увидев цифры телефона, явно принадлежащие хозяину кабинета, Силуянов переписал их на клочок бумаги.