Красная петля

Я подал документы в Академию, хотел стать копом, хотел жить в Нью-Йорке. Но в тот вечер я в первый и последний раз задался вопросом: а не следовало ли выбрать местечко потише, побезопаснее – Австралию, Канаду?

Проходящая мимо девушка взяла меня за руку, и мы поднялись на крышу ее дома, а там уже десятка два людей, в основном студенты. Я переночевал на одном матрасе с той девушкой, чьего имени так и не узнал. А когда проснулся, увидел других – на матрасах, пластиковых стульчиках из кафе, в спальниках. Их юные лица были прекрасны в рассветных лучах. Я окинул взглядом город и увидел восходящее солнце. И влюбился.

5

Всю свадебную ночь, пребывая в хмельном тумане, я не переставал думать: кто все эти люди? Их было море, кого-то я узнал, иные казались смутно знакомыми, будто из другой жизни. К полуночи воцарилось настоящее столпотворение, и мне это нравилось. «Ты коллекционируешь друзей, Арти, – посмеиваясь, сказала мне как-то Лили Хейнс. – Ты всеядный коллекционер. И женщин, и не только. Без разбору. Ты чувствуешь себя уверенно, когда у тебя столько друзей, и ты что-то делаешь для них, и просишь их о чем-то, ты – мне, я – тебе; впрочем, ты же сам знаешь, верно?»

Сейчас я вспомнил эти слова, и тут кто-то дернул меня за рукав. Это была Милли Крэбб, я обернулся к ней и подумал: это же твоя свадьба, гуляем!

– Арти! Привет, Арти! Артемий!

Еще больше людей. Люди, говорящие по-английски. По-русски, Люди, которых я знал по Брайтон-Бич, их дети, малыши, подростки, тянущие на балкон перекурить, Милли и Мария в компании девочек постарше, будто ошеломленные вниманием к себе. Всей компанией они переместились на улицу, оставляя за собой смех.

Смех нарастал. Голоса звучали громче, крепчал жар от толпы и оркестра, игравшего что-то бразильское. Я, одурманенный выпивкой, старался не думать о Сиде, и тут из-за спины меня окликнул знакомый голос. Рикки Тай.

Да, это был Рикки, в превосходном черном летнем костюме, неописуемо красивый, стройный, изящный в свои без малого сорок. Он жил по соседству со мной, этажом выше. Дом принадлежал его родителям, они и мне помогли купить квартиру. Когда-то мы с Рикки тесно общались, но жизнь разнесла нас в разные стороны. Он постоянно был в разлетах, занимался бизнесом в Азии. Я обнял его.

– Женился. И вправду женился, – произнес он и вручил мне сверток в красной бумаге. – От родителей. Отец слишком плох, прийти не может, а мать его не бросит. От меня подарочек попозже, – ухмыльнулся он. – Но мама очень жалеет, что не сумела выбраться.

– Знаю. Я говорил с ней. Слушай, я никого не приглашал на эту церемонию, никого, понимаешь. Так Максин пожелала.

– Знаю, дорогуша, – ответил он. – А немало тут народу, – добавил он, обозрев комнату. – Круто.

Рик вдруг замялся.

– Кстати, а Сид Маккей будет? – спросил он наконец.

Я чуть не вздрогнул:

– А что?

– Просто спрашиваю. Вы же друзья И хорошие друзья. Я решил, что он придет на твою свадьбу. Подумал, что пригласишь его. Или, может, этот твой русский кореш, Свердлов, имеет что-то против престарелых педиков?

– Что это с тобой? Конечно, я пригласил Сида. Но он сказал, что вряд ли сподобится выбраться в город. Разумеется, пригласил. И я даже не знал, что вы с Сидом приятели, – сказал я.

– Прости. Выпил лишку.

– Так ты знаешь Сида? – спросил я.

– Ты нас и познакомил.

– Что? Когда? Не припомню такого.

– Ладно, проехали, – сказал Рик.

Я придвинулся ближе к нему.

– Послушай. Я видел Сида сегодня утром. Он позвонил мне очень взволнованный, в Ред-Хуке убили человека. Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Нет, – ответил Рик, порываясь уйти. – Откуда мне знать? Надо выпить. Поговори с моей сестричкой, она прилетела из самого Гонконга ради тебя.

– Арти, дорогой, поздравляю!

Ее лицо рядом с моим, ее ладонь на моей руке, густой сексуальный аромат «Джой», как всегда, окутывает Дон Тай.

– Привет, Дон.

– Привет, Арти.

Мы поцеловались, и она отступила назад, чтоб я оценил, как она повзрослела. Та сногсшибательная девчонка, что я знал когда-то, теперь была дамой средних лет. Она огляделась, и тут же возник официант с бокалом. Дон не утратила своей властной царственности: когда ей было что-то нужно, люди тотчас понимали это.

– Здравствуй, Арти, – она снова меня поцеловала.

Я улыбнулся:

– Привет. Дон. Рад, что ты пришла.

– Я вернулась ради твоей свадьбы, – пояснила она, сжимая мою руку, – и навестить родителей. Да и Рика надо бы подбодрить. Вон он, – она указала на бар, у которого стоял Рик. Я подумал о нем и Сиде.

– Рикки счастлив? – спросила Дон. – Со мной он больше не обсуждает свою жизнь. Я чувствую, что он замкнулся, погряз в работе. Он с кем-нибудь встречается? У него есть кто-нибудь? Хоть какой-то парень?

– Со мной он тоже это не обсуждает, – сказал я. – А ты как?

– Прекрасно. В общем, сам видишь, – добавила она слегка дрогнувшим голосом.

Когда-то Дон была утонченной и честолюбивой девушкой, блестящим коммерсантом. Но вышла замуж за толстосума, который оказался тем еще подонком. Этот недоносок обижал ее, занимался нелегальной иммиграцией и торговлей детьми, да еще и наркотиками в глобальных масштабах, включая героин, самую гнусную отраву из всех. Дон подсела. Прошли годы, прежде чем его схватили, но и тогда он вышел по кассации. Мне всегда было неуютно от того, что этот козел гуляет на воле.

Я запал на Дон сразу, как только переехал в новую квартиру, ей тогда еще не было тридцати, и порой мы сидели у пожарного выхода, резвились, дурачились. Потом у нас было отчаянное приключение в Гонконге, она удочерила четверых малышек. Поселилась там, бросила престижную работу, купила домик на холме с видом на море и растила детишек.

Сейчас Дон, наверное, под пятьдесят, но выглядела она старше: потрепанная, лицо обрюзгло, в волосах пробивается седина. На ней был простой серый шелковый костюм, очень строгий, очень дорогой, туфли на платформе и серьги с крупными бриллиантами. И лишь в глазах проглядывала та девчонка, которую я знал когда-то. И те же духи «Джой», которыми она всегда пользовалась и которые свели меня с ума, когда я впервые вдохнул их аромат на ее собственной свадьбе. Давным-давно.

– Я сделалась этакой старой китайской матроной, не находишь? Смотрю в зеркало и вижу там тетушку Листок.

– У тебя была тетя по имени Листок?

– Да, просто цветы закончились, – объяснила Дон. – Тогда модно было давать китайским девочкам цветочные имена. Песня цветочного барабана. Да пошло оно все… А когда я родилась, все перешли на погодные явления и тому подобное. Дон. [5]Повезло, что Зорькой не обозвали, да? Или Закатой. Я могла бы зваться Закатой. Ой, шампанское в голову ударило.

Она перехватила мой взгляд и добавила:

– Да все нормально. У меня, знаешь ли, есть зеркало. И мне теперь плевать. В самом деле, плевать. Ник чему бояться старости. Такое облегчение.

– Ты выглядишь отлично. Ты всегда выглядишь отлично.

– Угости сигаретой. Арти, милый. Ты лжец, как и я. Опять же, все относительно. Иногда я рада что всепозади – секс, мужчины, бизнес. Я сижу с детьми, даже по магазинам редко хожу, много читаю слушаю музыку. Я влюбилась в оперу. Смешно, если вспомнить, какой рок-н-рольщицей я всегда стремилась быть. Так что все хорошо. Лишь когда вижусь со старыми друзьями, с тобой, например, – терзаюсь, что так паршиво выгляжу. Хотя пошло оно все к черту, давай напьемся! – Она огляделась. – Где мой братец? Где официант? Знаешь, тетушка Листок говаривала, что все начинается и заканчивается на свадьбе. Вот у тебя свадьба, а Рикки, может, чувствует, что оказался за бортом, что никогда не обретет свое счастье, а он и не обретет, потому что не сумеет ни с кем сблизиться, ни с мужчиной, ни с женщиной. Надо было выговориться. Иди, веселись.

– Давай пообедаем как-нибудь на днях. Вдвоем, – предложил я.