Загадка Ватикана

Фредерик ТРИСТАН

ЗАГАДКА ВАТИКАНА

ГЛАВА I,

Профессор! Профессор! Наконец-то! Мы нашли его!

С такими словами в страшном возбуждении папский нунций магистр Караколли ворвался в тишь клуба. Совсем непривычно было видеть кого-то в таком состоянии в месте, предназначенном для размышлений, дегустации «Ферне Бранка» и чтения «Римского обозрения». Но еще более поразительным было то, что автором подобного непростительного вторжения оказался не кто иной, как член римской курии.

Хорошо еще, что в этот послеобеденный час понтификальный клуб был почти пуст. И лишь профессор Адриен Сальва, сидящий в одном из знаменитых кожаных кресел библиотеки, стал свидетелем вопиющего нарушения порядка. Были там, правда, двое слуг во фраках и белых перчатках, но они сделали вид, будто ничего не произошло.

Сиреневое лицо нунция не отличалось по цвету от его сутаны и являлось неоспоримым доказательством того, что за прохладными стенами клуба было настоящее пекло. Тщетно старался прелат утереть пот огромным, как у ярмарочного торговца, платком — крупные капли продолжали сочиться через поры кожи, свидетельствуя о том, что виновата в этом не только усиленная работа потовых желез, вызванная жарой. Папский нунций бежал сюда! А заставить бежать папского нунция мог лишь пожар в Ватикане или находка чрезвычайной важности, способная потрясти основы папства.

— В чем дело? — невозмутимо осведомился Сальва, глубоко затянувшись любимой мексиканской сигарой.

— Уф-ф, уф-ф! — никак не мог отдышаться прелат.

— Случилось что-нибудь? — домогался ответа профессор, которого заметно начинало тревожить состояние Караколли.

— «Tractatus… Vita»… Я хочу сказать… «Житие Басофона»… Того самого, Сильвестра… Профессор! Оно найдено!

Сбивчиво пояснив причину своего возбуждения, магистр Караколли вдруг впал в ликование — явный признак нарушения его душевного равновесия. Мы еще не сказали, что этот мужчина был пузатым коротышкой? А впрочем, вы и сами догадались по его обильному потовыделению. Давно известно, что у долговязых жидкости меньше, чем у толстых, и что их потовые железы расходуют ее более экономно. Но как бы то ни было, епископская полнота — отличительный признак ловкости в дипломатии; худые, как подмечено, уже исчезли из папского окружения.

— Оно, конечно же, находилось в папке с «Небесной лестницей» Жана Гоби?

— Совершенно верно. Как вы и предсказывали! А мы годами искали манускрипт в «Патрологии» Миня и среди апокрифов! Просто смешно! Ошибка наша жалости достойна!

С этими словами сожаления нунций рухнул в одно из знаменитых кресел, стоящих напротив не менее знаменитого профессора.

— Передохните и успокойтесь, — сказал последний, покусывая кончик своей сигары (он заказывал их в Оаксаке упаковками по сто штук). — «Жизнеописание» и должно было находиться почти на виду, в таком месте, куда никому невдомек и заглянуть. Принцип «Украденного письма» Эдгара По.

— Кто украл письмо? — забеспокоился прелат, чьи литературные познания не выходили за пределы XIII века. К тому же после неимоверных усилий, затраченных на то, чтобы принести весть, мозг его временно работал вхолостую.

К счастью, в этот момент слуга во фраке и в белых перчатках почтительно наклонился к Караколли и осведомился, какой напиток ему принести. Это помешало профессору начать лекцию об англосаксонской литературе. Между прочим, вопрос слуги был совершенно лишним, потому что нунций, как и все члены понтификального клуба, всегда заказывал ликер «Ферне Бранка».

Скажем в скобках, что некоторые склонны критиковать горьковатый вкус этого напитка, находя его отвратительным. И тем не менее, когда прошел слух о том, что святой отец ежевечерне вкушал рюмку бодрящего пойла после вечерней молитвы перед сном, весь папский двор быстро приобщился к нему. Неизвестно, было ли это епитимьей или же принимался он в качестве лечебного средства. Во всяком случае, никто не мог быть членом клуба, не соблюдая установившийся ритуал. Преподобный ликер можно было разбавлять ментоловой или содовой водой. Зимой его пили неразбавленным, с дольками лимона. Кое-кто втихомолку смешивал его с колой или ромом. А были и такие фанатики, что пили его с пивом. Сальва же, нёбо которого давно огрубело от сигар, выпивал его залпом, как это делают русские с ВОДКОЙ, и затем крякал от удовольствия.

Нунций Караколли притронулся к рюмке губами осторожно, словно крыса к сыру, потом начал пить крохотными глотками, издавая при этом легкое попискивание. Нет сомнения, что «Ферне» обладает свойством останавливать потение, так как сразу же лицо священнослужителя приобрело зеленоватый оттенок, хотя и этот цвет не был естественным. Отставив свою рюмку, прелат, похоже, восстановил мыслительные способности, о чем свидетельствовал лукавый блеск, ожививший его глаза.

— Так вот, милейший профессор, теперь надо бы его перевести. Я с первого взгляда определил, что написан он на скверной латыни, весьма вульгарной. Если хотите — это сплошная каша из латинских слов.

— Какой век? — поинтересовался Сальва.

— Ну-у-у… одиннадцатый, не ранее того, как мне кажется. Но конечно же, писано до Воражина. Но каллиграфия эпохи Каролингов.

— Писал доминиканец?

Караколли не испытывал особой приязни к братьям доминиканцам, но не мог не признать, что именно из их обителей в Средние века вышли наилучшие жизнеописания святых. К тому же разве не стал доминиканский монах Жак де Воражин, автор «Золотой легенды», архиепископом Генуи в 1290 году? А это уже уравнивало его с папским нунцием и внушало уважение.

— Его святейшество поставили в известность? — спросил Сальва, нисколько не сомневаясь, что папские длинные уши достигли и зала XXIII, который называли залом Льва XIII библиотеки Ватикана, где был обнаружен манускрипт.

— Когда я спешил к вам, дорогой профессор, каноник Тортелли уже отправился к личному секретарю кардинала Бонино, который велел незамедлительно…

— Чудесно, — прервал его Сальва, вставая из кресла. — Манускрипт остался в папке «Небесная лестница», не так ли?

— Как вы и просили, профессор…

— Пойдемте.

И пока нунций пытался выбраться из глубин своего кресла, Адриен Сальва, нервно попыхивая сигарой, вышел, не дожидаясь его.

Не знаю, удалось ли вам побывать в святая святых библиотеки Ватикана — в известнейшем зале Льва XIII, где хранятся запрещенные манускрипты. Однако название «запрещенные манускрипты» не совсем точно. В действительности речь идет о рукописях, никогда не открывавшихся и поэтому не внесенных в каталог. Почему же их ни разу не открывали? А потому что когда-то их заклеймили еретическими, опечатали, наложили секвестр, присвоили особый порядковый номер. А так как эти номера не значатся в каталоге, то никому не известно и о существовании этих документов.

У вас возникает вопрос: как вышло, что профессору Адриену Сальва удалось выявить один опечатанный манускрипт в папке под безликим номером B 83276?

Чтобы вам все стало понятно, вернемся на день раньше в клуб «Agnus Dei» [1]. Профессор сидит в том же самом кресле, в котором мы увидели его на следующий день. Тут же находится и магистр Караколли в компании с третьим ученым, с которым вы еще не имели возможности познакомиться. Это профессор Стэндап, представитель лондонской Британской библиотеки, известный специалист по средневековым рукописям, откомандированный в Ватикан более двенадцати лет назад. Он беспрестанно разражается бранью по поводу римских светских развлечений, и особенно его раздражает «Ферне Бранка», который он считает пригодным лишь для чистки медных изделий.