Криминальное наследство

Яковлев выдвинул один за другим ящики письменного стола, оказавшиеся пустыми, и подошел к этажерке, взял в руки самую толстую из книг в темном переплете. «Правда о национал-социализме» – прочел он и нахмурился. Раскрыв томик, он пробежал глазами с полстраницы «Введения» и тут же перебрал оставшиеся несколько брошюр, основательно запыленных... Открывать их он не стал: Яковлеву достаточно было взглянуть на фамилию автора – Эдуард Лимонов...

Аккуратно собрав все имеющееся на этажерке в одну стопку, Володя окликнул Марию Ивановну, хлопотавшую на кухне над затеянным ею чаем.

– Ась? – Женщина, еще больше раскрасневшаяся, появилась в комнате моментально.

– Мария Ивановна, – мягко сказал Яковлев, – вы бы не могли сходить за своим паспортом и, если ваш муж дома, за мужем? Его паспорт тоже понадобится...

– Да что случилось-то?! – Она моментально переполошилась, от доброжелательной хлопотуньи и следа не осталось.

– Да не беспокойтесь, вы тут ни при чем, – как можно шире улыбнулся Володя. – Просто мне необходимо забрать с собой эту... литературу, а для этого нужны двое понятых, чтобы составить акт...

– Ох, господи, да берите так, без энтого акта, они тут никому не нужные сто лет валяются!.. – махнула она с облегчением рукой.

– Не положено, – возразил Яковлев и тут же сообразил, что, собственно говоря, то, что он тут находится, тоже «не положено» – ордера-то на обыск нет, так же как и оснований для него... Мало ли кто был любовником Ларисы Сергеевны пять лет назад? Это не преступление, тем более что и вдовушка, насколько он понял после разговора с Турецким, пока что тоже вне подозрений... Вот черт!

– Ну... Может, вы и правы, – произнес он после некоторых колебаний. – Если давно валяются и никому не нужны...

– Да кому их надо-то?! Нина, даже если приедет, и не заметит, а Женька, говорю же, и вовсе тут почти не бывает. Да и ему на эту макулатуру плевать...

Уже за чаем, заваренным соседкой с какими-то травами и поэтому необычайно вкусным, Мария Ивановна охотно отвечала на вопросы Яковлева, да и вообще разговорилась, – видимо, довольна, что насчет акта он с ней согласился.

– Нинка-то его лет с полутора воспитывала, – рассказывала она. – Женщина одинокая, немужняя, вот и привязалась, избаловала... Тем более, считай, кровь ее – родной сестрички сынок...

– А что случилось с настоящими родителями?

– Ой, тут такая история – прям сериал... – Женщина прихлебнула чаек и продолжила: – Муж, значит, у Верки, Женькиной матери, попался не из наших, не из местных, и имя у него такое – не пойми какое: Илоном звали... Вера-то красотка была, Женька в нее пошел, вот мужик-то и позарился. Образованный, в институте каком-то по распределению приехал преподавать, откуда – не скажу. Нинка не говорила, скрытная она баба... Тем более после такой истории! Бросил он Верку – и поминай как звали, и на Женьку не посмотрел... А Вера-то возьми и повесься... Да, удавилась от любви!

Глаза Марии Ивановны горели почему-то восторженным огоньком.

– Ну прям сериал!

– Да-а-а, история... – поддакнул Яковлев.

– То-то и оно!

– Ну а сам Женя? Что, так и не был женат?

– Не-а... – Соседка задумчиво поглядела в окно. – Один раз вроде бы собирался, даже к Нинке ее приводил... Я как раз к ним за спичками зашла, они и объявились... Красивая такая девка, они как пара гляделись... Он беленький, а она наоборот. Кудрявенькая, глазенки синюшшие-е-е... Красоточка, одним словом. Ну после Нина говорила, вроде бы они вместе с этой девушкой в Москву уехали. Только врала, конечно!

– Почему вы так думаете?

– Так ведь Женька-то и по сей день один мотается туда-сюда!

– Может, она в Москве его ждет? Ну пока он здесь?

– Не-а, мил человек, – по-свойски вздохнула Мария Ивановна. – По вашему брату, мужику, завсегда видно, кто женат, а кто бобыль... Женька-то одиночка. Видать, его красавица там, в Москве, кого получше нашла. Если и были женаты, так сейчас точно нет, я такие вещи вижу... Да и с чего бы ему мне врать-то? Я ж спрашивала...

– И что он ответил?

– То и ответил! Нет, мол, тетя Маня, и не собираюсь, мол, больно занят, не до баб... А что ваш брат мужик в таких случаях говорит? Это и говорит... Занят он!

Мария Ивановна презрительно фыркнула и покачала головой:

– Как мотался со своими дружками раньше, так и мотается! Я и на рынке его с каким-то из них видела – бритый, как бандюк, и рожа шпанистая... Я с Женькой-то пока говорила, молчал, как упырь, и на меня глядел как солдат на вошь... Ишь щенок сопливый!

– Что ж, – улыбнулся Володя, – за чаек спасибо, знатный он у вас получается, но больше не смею вас задерживать!

Яковлев с некоторым трудом выбрался из тесного угла, в котором сидел, и начал прощаться с общительной соседкой:

– И за разговор тоже спасибо... У меня просьба: если встретите Лопухина, о моем визите ему не рассказывайте, да и тетке его тоже. А вот мне, если сумеете, позвоните, договорились?

– Ой, а вы так и не сказали, чего Женька натворил-то?

– Да пока ничего особенного, а там кто знает. Мы его разыскиваем исключительно для собеседования с ним...

– А почему тогда нельзя говорить ему, что ищете? Чтобы он сам вам позвонил? – неожиданно проявила сообразительность Мария Ивановна.

– Исключительно чтобы на вопросы без подготовки отвечал, – усмехнулся Володя.

– Чтоб не брехал, значит! – удовлетворенно кивнула его собеседница. – Не думайте, не скажу... Никому не скажу, даже мужику своему, а то он выпимши и болтануть может. А уж Нинке – тем более: она тоже не больно-то про свои дела мне рассказывает, несмотря что дружили еще в школе и рядом всю жисть прожили...

Александр Борисович Турецкий между тем в парочке тысяч километров от Яковлева-младшего пребывал в преотличнейшем настроении. Во-первых, потому, что сумасшедшая на первый взгляд идея, пришедшая ему в голову, не подвела. Точнее, не подвел рыжий гений, благодаря которому Январева удалось взять, да еще и, как говорят в таких случаях опера, без шума и пыли.

Во-вторых, как раз к этому моменту подоспели не только результаты технической экспертизы «Ауди-8», но отыскались следы «макарова», номер которого экспертам удалось восстановить полностью. Неважно, что, как ни старались специалисты, с обгоревшим основательно «калашом» аналогичный эксперимент не прошел. Дело в том, что Грязнов и его оперативники успели выяснить по своим каналам: упомянутый «макарыч» был около трех лет назад списан и уничтожен (по официальным данным) по причине «искривления ствола», из части, находящейся рядом с небезызвестным городом Н., исторической родиной Ларисы Сергеевны Суриной...

– Ну и что ты в этой связи думаешь? – поинтересовался Александр Борисович у явившегося в Генеральную прокуратуру по его вызову Саввы Алексеева.

– Ну... – Савва Васильевич немного помолчал, собираясь с мыслями, – с одной стороны, нельзя исключать совпадения, хотя я в них не особенно верю.

– Я, представь себе, тоже, – усмехнулся Турецкий.

– С другой – гражданка Сурина ведет себя, я бы сказал, так, как и должна вести женщина, потерявшая мужа и горюющая по нему... Если честно, не знаю, что и думать! Вдовушка как-то не производит впечатления гениальной актрисы. Да и вообще, красотки редко бывают одновременно умными или там талантливыми...

Он смутился и замолчал.

– Могу еще кое-что к твоим соображениям добавить, – ободряюще кивнул Александр Борисович. – Наша Лариса Сергеевна действительно всерьез боится... Другой вопрос – за свою жизнь, кого-то или чего-то конкретно? Возле нее сейчас находится наш человек, фактически круглые сутки. В общем, вряд ли даже очень талантливый артист способен разыгрывать публику столь достоверно двадцать четыре часа подряд без перерывов на обед! Дело, однако, в том, что в особняке все-таки есть персона, которая лично меня интересует все больше и больше...

– Да, Александр Борисович, – кивнул Савва, – я понял. Вы имеете в виду эту ведьму – ее няню. Только вот в чем дело: сколько ни думал, понять, для чего бы этой бабке такую кашу заваривать, а главное – нанимать киллера, не могу. Ну хоть убей, не понимаю!