Криминальное наследство

Он взял его сам, не обращая ни малейшего внимания на буквально задохнувшуюся от ярости Ларису.

– Ага... Вадим здесь один, видишь? Сурин Вадим Вячеславович, банкир... – Евгений посмотрел на нее почти с ненавистью. – Это ж надо быть такой ненормальной идиоткой, чтобы банкира на х... послать?! Если тебе, как всем дуракам на свете, повезет и он подойдет еще раз...

Это была их первая ссора. Точнее – скандал, в конце которого с Ларисой случилась тоже первая в ее жизни истерика. Настоящая. Потому что мужчины испугались, даже явно не одобрявший девушку Василий забегал вокруг нее со стаканом водопроводной воды. Впрочем, стакан полетел на пол – вслед за какими-то каплями, которые она оттолкнула вместе с рукой Лопухина, притащившего их.

Два дня она не разговаривала ни с одним из них. На третий день должен был состояться очередной тур конкурса. Тур Лариса прошла еле-еле, набрав количество баллов, что называется, впритык – так же как и Вера, с которой они успели сойтись тесно.

Уставшая так, словно на ней весь вечер возили воду, абсолютно подавленная девушка, сидя в опустевшей гримерке, вяло оттирала лицо от непривычного количества косметики, когда в комнату постучали и вошел Сурин... Сделал два робких (надо же, действительно робких!) шага и неловко замер посреди гримерки. В руках у Вадима был огромный букет пурпурных, почти черных роз с чуть ли не метровыми стеблями: Лариса таких никогда не видела.

Она пару секунд разглядывала цветы, потом спросила хмуро, но без неприязни:

– Опять вы?

– Я пришел извиниться за свой прошлый визит...

Она удивилась и, пожалуй, впервые посмотрела на него внимательно: довольно высокий, совсем взрослый, даже пожилой мужчина с немного простоватым лицом и... мальчишескими глазами, действительно виноватыми. Она молчала, и он заторопился:

– Лариса Сергеевна, поверьте, ничего худого я не имел в виду! Я просто... просто вы произвели на меня неизгладимое впечатление, и я... я хотел пригласить вас отужинать... Клянусь, ничего другого я не имел... не имею в виду!..

До сих пор Ларису никто и никогда по имени-отчеству не называл, оказывается, это впечатляет... Надо же, «Лариса Сергеевна»!.. Она вдруг почувствовала себя совсем взрослой: не просто красивой девчонкой, но именно, что взрослой. И, конечно, красивой... «Почему бы не поужинать с ним? – подумала она. – А Женечка пусть побесится заодно от ревности – будет знать, как торговать своей возлюбленной!..» В том, что Лопухин ее все-таки любит, она ничуть не сомневалась: разве можно не любить после... после всего, что между ними было?..

– Ну хорошо, – вздохнула Лариса, – но только у меня не слишком много времени.

И, заметив, какой радостью вспыхнули глаза Сурина, добавила:

– Но ни на что иное, пожалуйста, не рассчитывайте!

– Боже упаси, – заверил Вадим. – Поверьте, я вовсе не из тех, кто смотрит на женщин как охотник на добычу.

И она ему почему-то поверила.

Уже в ресторане, который произвел на Ларису совершенно оглушительное впечатление и в котором она впервые ощутила себя совершенным ничтожеством (сразу видно, что провинциалка: и одета, оказывается, безвкусно, и вообще...), Вадим Вячеславович, словно и не замечавший ни ее дурацкого самошвейного платья, сшитого по прошлогоднему журналу мод, ни того, как растерялась девушка перед сразу двумя ножами и аж тремя вилками, лежавшими у ее тарелки, снова продолжил разговор, начатый в гримерке.

– Я, – сказал он печально, – вероятно, произвел на вас впечатление эдакого пожилого пошляка, охотящегося за молодыми девушками... Мне хочется доказать вам, что это не так... Просто я очень одинок, люди, которые меня окружают... Словом, ни с одним из них я не могу позволить себе быть не то что откровенным – хоть в какой-то степени искренним...

Вот это-то она как раз могла понять. Еще когда они ехали сюда на поистине роскошной машине, да еще и с водителем, Лариса смутно начала понимать, о чем именно говорил Женя, имея в виду настоящее богатство. И тогда же у нее мелькнула мысль, что ее спутнику, вероятно, очень трудно выяснить, кто и как по-настоящему к нему относится. Соображение было простое: сама Лариса, будучи красавицей, далеко не всегда знала, чего именно жаждет от нее очередной поклонник. Любви? Женитьбы? Просто переспать?.. Впрочем, в любовь до встречи с Лопухиным она и вовсе не верила...

– О чем вы задумались? – мягко поинтересовался Сурин. И она, не найдя причин, по которым нельзя ответить правдиво, пересказала ему обуявшие ее мысли. Тем более что Сурин с его подлинным восхищением перед Ларисой, а главное – уважительным, действительно уважительным отношением к ней начинал девушке нравиться. Конечно, чисто по-человечески. Но симпатию к себе ему точно удалось вызвать.

– А вы еще и умница, – произнес он. – Редкое сочетание ума с красотой... Да, вы правы: я уже давно не знаю, как на самом деле ко мне относятся те, кто окружает меня, улыбается, заверяет в своем дружеском расположении... ну и так далее.

И уже в самом конце вечера, когда Лариса совершенно обалдела и размякла от невиданного количества шампанского, которое обладало особым, несравнимым даже с вершиной ее опыта – «Абрау Дюрсо» – вкусом, Сурин извлек откуда-то из кармана маленькую бархатную коробочку. И, заверив ее, что и это исключительно подарок «на память об их встрече», и вообще в качестве извинения за то, что она в тот раз могла о нем подумать... Словом, не успела Лариса и ахнуть, как на ее пальчике оказался перстенек – красоты, как ей показалось, невиданной: синий сапфир формы «маркиза», вправленный в крошечные бриллиантики... Она отказывалась, даже возмущаться, несмотря на опьянение, пробовала, но, видимо, не слишком настойчиво. Потому что в доме Василия, куда ее честно отвез Сурин, даже не попытавшись поцеловать и обнять, пока они ехали, она оказалась по-прежнему с этим перстенечком на руке.

Лопухин заметил кольцо сразу и сказал всего одно слово: «Круто!»

Потом, взяв возлюбленную за руку, резко потянул за собой в отведенную им комнату и плотно прикрыл дверь, хотя Василия дома не было. Слегка оттолкнув Ларису от себя, он довольно точно «приземлил» ее на расхлябанную софу.

– А теперь слушай меня внимательно, – произнес Евгений хрипловатым от сдерживаемых эмоций голосом. «Ревнует!» – подумала радостно она. Но насчет ревности девушка ошиблась и с этого момента, кажется, вообще перестала не только свои ошибки считать, но и вовсе позволять себе иметь собственное мнение – неважно о чем... – Насчет Сурина мы выяснили все: если поведешь себя по-умному – считай, что нам крупно повезло!

– Как – по-умному? – тихо прошептала Лариса, у которой вдруг жутко закружилась голова.

– По-умному – это значит, соблюдая все мои инструкции, делать все, что скажу, без вариантов! Ну, например, инструкция номер один: завтра же позвонишь ему и скажешь, чтобы немедленно забирал свою побрякушку! Что характерно – ты действительно кольцо ему вернешь, поняла?

– Оно красивое! – закапризничала Лариса. – И потом, я же не знаю его телефона!

Евгений некоторое время глядел на полупьяную любовницу прищурившись, словно размышляя, есть ли смысл с ней сейчас говорить. Потом все-таки разжал губы:

– В этом венике из роз, который ты приперла, есть его визитка с телефонами – это раз.

– А два?

– А «два» – ты сейчас, киска, ляжешь и уснешь... А завтра... завтра мы с тобой поговорим. Непременно поговорим! И тогда я тебе объясню, почему именно нужно вернуть этот перстенек и как именно вести себя с богатым пожилым идиотом, чтобы у тебя в итоге таких перстеньков образовалось сто вместо одного... Сечешь?

И он бесцеремонно повалил Ларису на спину, одновременно зло и грубо сдирая с нее дорогие, сразу же затрещавшие под его пальцами колготки.