Криминальное наследство

Дело, по которому его сюда откомандировали, оперативник успел изучить совсем неплохо – спасибо Александру Борисовичу, с которым они вместе пообедали в замечательно тихом и немноголюдном ресторанчике в день отъезда. И посему, едва оглядевшись на полупустом и весьма холодном перроне, он как-то сразу понял неведомую ему Ларису Сергеевну Сурину, ни разу после отъезда не наведавшуюся на свою историческую родину.

Помимо обледеневшего под северными ветрами перрона в поле его зрения находилось здание самого вокзала – уныло-серое, облупленное, вполне гармонировавшее с точно того же оттенка небом, украшенным тяжелыми брюхастыми тучами. В воздухе витал почему-то запах керосина, живо напомнивший Владимиру Владимировичу его собственное полузабытое, очень раннее детство: их семья тогда жила на окраине Москвы, в бараке, где всегда, даже летом, стоял какой-то сырой холод и пахло керогазами, на которых жены молодых офицеров милиции готовили свои нехитрые обеды... Бараки, впрочем, довольно быстро снесли, семьи, проживавшие там, получили какие-никакие квартирки, а воспоминания о проживании в этой деревянной общаге быстро выветрились даже у взрослых, не говоря о детях. А теперь вот внезапно всплыли в Володиной памяти. Все-таки какая таинственная штука – запах!..

Но долго размышлять на эту тему Володе не пришлось. Единственная выходившая на перрон вокзальная дверь приоткрылась, выпуская довольно молодого человека в весьма приличной полудубленке и дорогой на вид шапке из норки. По его ищущему взгляду, скользнувшему по немногочисленному народу, вышедшему из поезда, и уверенно сосредоточившемуся на его персоне, Яковлев понял, что молодой человек прибыл сюда за ним. И не ошибся.

– Меня зовут Дмитрий Иванович Азаров, лучше просто Дима. – Он приветливо улыбнулся и протянул Володе руку. – Следователь местной прокуратуры... А вы Владимир Владимирович Яковлев?

– Неужели это написано у меня на лице? Кстати, лучше тоже просто Володя.

– Не совсем на лице! – простодушно пояснил Азаров. – Но вас, столичных, на фоне нашей провинциальной толпы просто нельзя не вычислить... И одеты своеобразно, и держитесь... тоже своеобразно.

Ни в своем далеко не новом пальто, слегка распахнутом, несмотря на встретивший на перроне холод, ни в манере держаться сам Яковлев ничего сугубо московского не находил. Но, может, со стороны виднее?

Заметив его несколько недоуменный взгляд, следователь расхохотался так заразительно, что и Володя невольно улыбнулся: парень, в отличие от здешних запахов, начинал ему нравиться.

– Ну вот вам одна-единственная деталь, – сказал Азаров. – У нас тут холодина, не заметить этого вы просто не могли, едва сойдя с поезда, верно?

Яковлев кивнул.

– Однако при этом пальто не застегнули и шарф вокруг горла тоже не обернули! Потому что у вас в подсознании застряло чисто московское соображение: мол, подумаешь, до метро добегу, а там в любую погоду тепло! Хотя прекрасно знаете, что никаким метро у нас не пахнет, дай-то бог, чтобы раз в полчаса автобус подошел!

– Вообще-то, – рассмеялся вслед за Азаровым Володя, – в подсознании у меня наверняка крутилась другая мысль: что меня встретят с машиной. Не угадал?

– Угадали, конечно! Но все равно прав я, а не вы!

За то время пока обсуждалось подсознание москвичей, с точки зрения следователя существенно отличавшееся от подсознания остальных россиян, мужчины успели, пройдя сквозь полутемный, давно не мытый вестибюль вокзала насквозь, добраться до той самой машины, о которой шла речь. Это оказалась «Волга» довольно старой модели, традиционно черного цвета. Судя по отсутствию водителя, за рулем был сам Дмитрий Иванович.

– Не шестисотый «мерс», конечно, но бегает вполне прилично. – Он распахнул перед гостем дверцу переднего пассажирского сиденья и терпеливо пережидал, пока Володя оглядывался. Правда, много времени на то, чтобы убедиться, что привокзальная площадь выглядит не менее уныло, чем вокзал, и окружена в основном панельными пятиэтажками вперемешку с деревянными домами, вновь живо напомнившими Яковлеву раннее детство, ему не потребовалось. – Ну поехали... – Азаров завел движок, охотно отозвавшийся с первого поворота ключа, несмотря на ощутимо морозную погоду. – Ничего, если поживете это время у меня? Гостиница у нас, конечно, не одна, а целых четыре, но в лучшей из них пару дней назад лопнули трубы... Как всегда, зима на российские просторы заявилась неожиданно, сами понимаете!

– А в тех, что похуже, что, отсутствие мест? – усмехнулся Володя, которому вовсе не хотелось, несмотря на то что приветливый представитель прокуратуры вызывал у него симпатию, жить под его присмотром.

– Так «похуже» означает вовсе не то, что вы, вероятно, подумали: это не три звездочки по сравнению с пятью...

– Ничего страшного, – твердо произнес Яковлев. – Это я только с виду столичная штучка, а на самом деле – вполне выносливый и морозоустойчивый мужик.

– Ну как хотите, – вздохнул Азаров, – но потом не жалуйтесь, что, например, еда в ресторане рассчитана скорее на зверей, чем на людей... И в любом случае вначале все равно заедем ко мне – пообедать с дороги, а то мама обидится смертельно, она стряпню специально в честь вашего приезда затеяла.

– Согласен, – улыбнулся Володя. – Мам обижать вообще негоже... Поехали!

11

Белокурый, широкоплечий Николай Щербаков, появившийся в особняке Суриных, как и обещал Турецкий, ровно через полтора часа после звонка в «Глорию», понравился Ларисе с первого взгляда. Располагал он к себе прежде всего ощущением какой-то особой надежности, исходившей от него столь отчетливо, что она даже почувствовала, как ею овладевает нечто вроде давно позабытого спокойствия. К тому же и позеленевшее от злости лицо Нины доставило Ларисе нечто вроде злорадного удовольствия: ее постоянная слежка за ней, явно усилившаяся после гибели Вадима и Веры, вызывала уже не просто протест – настоящую ярость.

Убедившись, что ее новый охранник приступил к своим обязанностям, расположившись в маленькой, смежной со спальней хозяйки дома гостиной, Лариса удалилась к себе, впервые за эти дни не заперев дверь изнутри. Одиночество, в котором она проводила большую часть времени, Сурину само по себе совсем не угнетало: она с детства была довольно замкнутой девочкой и до появления Веры, пожалуй, никого не могла всерьез назвать своей подругой... Как доказала вскоре жизнь, лучше бы и в этом случае Лариса проявила последовательность!

Привычно заглянув за «денежное» дерево и нашарив свою фляжку, женщина задумчиво присела на кровать, но пить на этот раз не стала: рассеянно протянув руку к тумбочке, она взяла большой, обтянутый розовым атласом альбом и наугад открыла его. Прямо на нее с большого цветного снимка смотрели два смеющихся женских лица – девушки, почти полностью обнаженные, в одинаковых белых кружевных полупрозрачных плавочках и чисто условных бюстье, стояли в обнимку на фоне чего-то бархатно-синего: веселые, счастливые, совсем юные... Смоляные кудри одной перепутались с белокурыми локонами второй... Она сама, такая еще глупая и наивная, и Вера. Пять лет назад... Господи, неужели уже пять?

А ведь она, Лариса, тогда была действительно по-настоящему счастлива! Каких-то несколько недель... всего несколько недель абсолютно счастлива: не слишком ли это мало – несколько недель из целых двадцати пяти лет жизни?

Во-первых, Женя ее не обманул: усилия толстопузого редактора молодежки, если он их предпринимал, пропали всуе, в Москву она в качестве региональной королевы красоты поехала-таки, и Лопухин поехал вместе с ней.

Во-вторых, разглядев как следует своих соперниц на первом же общем сборище, Лариса моментально успокоилась: куда им всем было до нее! О том, что места могут быть распределены заранее по причинам, ее пониманию тогда не доступным, она и понятия не имела. А ознакомила ее с этим обстоятельством как раз Вера... Да, она первая подошла к ней после собеседования, проводил которое с каждой из девушек председатель жюри... Или кто он там был? Она так до конца и не разобралась, словом, главный организатор или главный на побегушках. Да и какое это имело значение? В своей победе Лариса не сомневалась. Между прочим, в отличие от Веры. Успевшая уже во второй раз завоевать титул «Краса Кубани» и один раз проиграть титул «Мисс Россия», она была на два года старше Ларисы и куда опытнее ее.