След на лыжне

Внезапно встрепенулся, будто кто подтолкнул его в бок. Вспомнилось лицо Юры Шиляка, каким оно увиделось в первое мгновенье. Вернее, вспомнилось чувство, которое он испытал. Нечто странное и чуждое на одно лишь мгновение проглянуло тогда в знакомых чертах. Какая-то отрешенность, углубленность в себя. Таким Иван никогда прежде не видел Юру.

Впрочем, у него есть повод задуматься.

Сейчас сонный Юра Шиляк навалился на Ивана справа, тяжелая, безвольная голова давила на плечо. Иван плечом же отталкивал ее. Недолгое время Юра держался прямо, потом голова его снова начинала клониться.

Взбирались на гору. Лошади перешли на шаг, Ступин не понукал их. Впереди сквозь редеющий березняк из глубины синего неба пробивались мигающие огни — приносили на землю трепетный свет неведомых миров. В последнюю зиму Иван запоем читал фантастику. Не мирное ночное небо виделось ему над заснеженной тайгой, а чудный космический мираж.

Он встряхнулся. Нужно не об этом думать. Составить план, с чего начинать, когда приедут в Петляево. Сколько времени прошло с тех пор, как Анкудинов встал на лыжи? Часов семь-восемь! Март уже начался, а какой холодище. Все тридцать! Не меньше. Это днем десять-пятнадцать по сводке, а ночью... На Кеше свитер и лыжный костюм. За восемь-то часов можно в сосульку превратиться. Если с ним случилось что на лыжне, так только костер и может спасти. Да ведь сейчас в тайге и костер не вдруг разведешь. Было же в позапрошлом году — и не в марте, в мае — двое горе-охотников заблудились. Повалил снег, костер не смогли разжечь — все спички исчиркали впустую. Когда их нашли, они уже окоченели. Правда, то были не местные, приезжие, с запада. Кеша — коренной таежник. С ним такого не случится.

Подумав об этом, Иван начал поглядывать в сторону от проселка — не поблескивает ли где. Как раз здесь, на перевале, лыжня близко подходит к дороге. Но справа ничего не видно — одна темень. Зато слева начало светлеть. Снова посмотрел направо: березы и те кажутся черными. А чуть дальше в глубь леса — вовсе непроницаемо. Где-то в пади, на самом ее дне у наледи, сейчас клубится туман, ползет из низины воздух, пропитанный морозными иглами. Запросто можно окоченеть.

Нет! Что угодно, только не это. Не таков Кеша Анкудинов. Ивану тут же вообразился другой исход, куда более вероятный. Приедут в Петляево, а там их ждет новость — нашелся Кеха. Не снимая тулупов и полушубков, все четверо ввалятся в контору поссовета. На рабочем столе сидит Кеша Анкудинов. В одной руке — кружка с дымящимся горячим чаем, в другой — телефонная трубка. Кеша, не отрываясь от телефона, — весь поглощенный тем, что слышит в трубке, — кивает вошедшим, ставит кружку на стол, по очереди пожимает руки, продолжая изредка говорить что-нибудь невразумительное:

— Ну да... Так ведь... Ты должна понять... У меня...

А на другом конце провода, все еще не придя в себя, сотрясаясь от счастливых, облегчающих рыданий, никак не может совладать со своим голосом, что-то бессвязное, укоризненное наговаривает и наговаривает Октябринка.

— Ну вот, деда, принимай свою потерю, — скажет Иван.

И вдруг он заметит взгляд Юры Шиляка, кривую усмешку, скользнувшую по его губам. Сколько же воли и скрытой силы потребовалось тому, чтобы подавить свои чувства — обиду и ярость отверженного?

Еще два года назад кто бы мог предположить, что именно возле Октябринки будут увиваться двое таких парней. Да вокруг каждого из них сами девки могли табуниться. Девки не чета Октябринке. Будь на ее месте старшая сестра Светка — другое дело. Светка — красавица, под стать Юре Шиляку. А Октябринка... И смотреть не на что: ни ростом не удалась, ни лицом. А вот надо же — завлекла сразу двоих. А после, глядя на них, начали липнуть другие. Правда, у них шансов не было, все сознавали, что Октябринка выберет либо Юру Шиляка, либо Кешу Анкудинова. Большинство склонялось в пользу Шиляка. Анкудинов Кеша, хотя и бравый парень и умелец на все руки, но рядом с цыганисто кудрявым и чернобровым леспромхозовским механиком как-то тускнел. Но Октябринка предпочла Кешу.

Всего неделю назад состоялся между ними окончательный сговор, и свадьбу тогда же назначили скоропалительную. И в тот же вечер парни разодрались. За Иваном бабы прибегали, чтобы разнял. Жестоко дрались. Не из тех Юра Шиляк, кто может снести такую обиду. Бабы в деревне после такой драки так и поговаривали про Шиляка:

— Прикончит он Кеху. Из-за угла.

Почему-то все были убеждены: прикончит, и непременно из-за угла.

Но ничего не случилось. Буквально в канун свадьбы соперники помирились и вчера вместе ездили в райцентр. Юра Шиляк помогал жениху выбирать свадебный костюм и подарок невесте. Участковый все же задремал — укачало, когда кошевку покатило вниз по извивам длинного спуска. Открыл глаза внезапно — сани занесло на повороте, чуть не опрокинуло. Пробудились все трое. Дед Ступин, неповоротливо застывший в передке, оглянулся.

С косогора открылась низина, показались заспанные, придавленные снегом избы и немного поодаль за ними кривулина железнодорожной насыпи. Сквозь поредевшую темень красной головешкой светился огонь семафора. Откуда-то неразличимо приносило гул идущего товарняка.

Тишину нарушили собаки, забрехали все разом. Донесло сиплый гудок электровоза. Давно уже этот звук стал здесь обыденным, но все равно слуху таежника он чужд. Впрочем, это, может быть, потому, что Иван не привык к нему — в Усово хрип электровоза не слышно. Хоть напрямую от станции нет и десяти километров, но Кедровый увал надежно заслонил их от шума, обычного на железной дороге.

Подкатили к дому Парамона Анкудинова, Кешиного дяди. Хозяин спросонок удивленно глядел на ранних гостей. Стосвечовая лампочка, висевшая без абажура и плафона, обжигала глаза. Хорошо им тут, рядом со станцией: в любое время суток свет. Прежде Ивану в голову бы не пришло позавидовать петляевцам. Это теперь, когда он поступил в университет на юридический заочный, ему понадобился свет по ночам.

— Где Кеха, жених? — не поздоровавшись с хозяином, накинулся на него Ступин. — Шутки играть вздумали, над Октябринкой изгаляться!

Он озирал избу так, словно и впрямь рассчитывал найти потерянного жениха, который запрятался где-нибудь в углу.

— Где ему быть? — недоумевал Парамон. — На свадьбе. Нас со старухой звал. Собрались было... — Но не договорил, махнул рукой, указывая в сторону светелки, где за ситцевой занавеской стояла кровать и где сейчас, судя по этому жесту, была хворая жена Парамона.

— На свадьбе! — возмутился дед. — К вам разве из конторы не прибегали, не сказывали — потерялся жених?

— Прибегали. Так не поверили. Думали, шуткуют.

— Шуткуют! — вовсе взорвался Ступин. — Нету Кехи, потерялся! Какая свадьба без жениха?

— Ладно, деда, не кипятись, — остановил его Иван. — Начнем по порядку.

Собственно, с чего следует начинать, он не знал. Отправил дружков на станцию, чтобы позвонили оттуда в Усово. Он еще надеялся, что Кеша отыскался.

Лишь теперь, когда дружки ушли, их шаги затихли в отдалении, и дед Ступин угомонился, не наседал больше на Парамона, из светелки стал слышен тихий голос тетки Дарьи:

— Вань, а Вань, — звала она.

Участковый откинул занавеску, прошел в комнату. Голова тетки Дарьи была повязана платком.

— Чего с Кешей? — спросила она.

— Найдется, — заверил Иван.

— Боюсь я, Ваня, худо бы не было. Эта бесстыжая стравила парней — обоим подмигивала, завлекала. Говорили ей: не доведет это до добра.

Иван помялся, переступая с ноги на ногу. Вот и тетка Дарья во всем винит Октябринку — стравила парней. Про себя подивился: откуда жене Парамона известно все. Не ее же молчун-муж приносит новости. А сама Дарья уже полгода не выходит из дому. Подружки навещают... И тут же пришло в голову, что вот точно так же тетке Дарье перескажут все сплетни про них — про него, участкового, и про учительницу из интерната Галину Александровну, Галю. И сегодня он сам даст повод для сплетен. От здешних женских глаз ничего не скроешь: все видят, обо всем догадываются. И никого он не обманет, сделав вид, будто свиделись они случайно, так обстоятельства сложились.