Набат-3

Вот так. И команда: двигаемся дальше, В молчаливой ходьбе за провожатым Судских не мог взять в толк: пози­рует товарищ или это его кредо? В принципе он и в сту­дентах имел собственное мнение, но мнения других не оспаривал. И все же поза позой, а товарищ жизнью дово­лен. Сам себе крепость, сам и судья.

«А спроси он меня, доволен ли я жизнью бурной, не­ожиданными поворотами, не отвечу влет, — подводил итог Судских. — Суеты много, а похвастаться нечем. Вчера ге­нерал, сегодня сам не знаю кто. Бомж-одиночка».

Лишь последнюю неделю Судских мог отнести к счас­тливо прожитым.

— Теперь не зевай, — прервал мысли Судских това­рищ. — Здесь может повезти. Пригибайся и просматривай округу на уровне живота. Ходи кругами.

Как выглядит женьшень, он объяснил и картинку по­казал еще дома. Судских добросовестно выполнял настав­ление поводыря, двигался концентрическими кругами око­ло часа и удивился, когда наткнулся на безучастно сидевшего на пне товарища.

— А чего ты сидишь?

Тебя жду. Когда крикнешь: ланцуй! Нашел, значит.

— А ты нашел?

— Ты поищи. Подсказывать не буду.

Судских заставил себя вновь сосредоточиться. 11апрасно или нет, только в пяти шагах от поваленного ствола, там, где только что стоял сам, увидел он красавца, почти метр ростом.

— Пп-панцуй!

— Друюс депо. Чего орешь-то? Женьшень тишину любит.

Товарищ явно подсмеивался над ним, растерявшим в

городе навыки нормального человека, по это не обижало. Он в самом деле чувствовал себя в тайге неловким дика­рем, отчего, боясь выглядеть профаном, делал массу не­нужных движений и еще больше веселил товарища.

— Будя, — сказал он тоном старшего. — Насмотрелся на красавца, теперь копать начнем. Семисучковый, часа два провозимся. Готовь подлуб.

Термины мало что говорили Судских, он постигал их эмпирическим путем. Семисучковый — больших разме­ров, взрослый корень; подлуб — лубок, коробок иод ко­рень. Предстояло еше и сделать его самому. В тайге им попадались по пути прямоугольные срезы коры па соснах, где обязательно стояла чья-то отметина. Товарищ называл копателей по именам, угадывал, чей знак. Теперь Судских сам аккуратно срезал кору и смастерил коробочку.

Насыпал внутрь земли от корешка и показал товари­щу. Тот с удивлением воззрился на подлуб и сказал:

— Да ты нормальный человек! И на фиг тебе город? Там же все разучились соображать!

— Копай, копай, — усмехнулся Судских. Похвала льстила.

Срезанной наискосок палочкой товарищ отгребал от

стебля землю. Судских уже слышал от него, что корень металла не терпит, копать его надо в целости, не повредив ни одного волоска.

— А то, что китайцы да корейцы женьшепсвую водку продают, так то обманка, пеония. И в Канале корень дерь­мовый. и в Китае искусственный. В Приморье с гулькин хрен осталось. Тебе повезло, счастливчик. И я тебе вот что скажу: какой по виду копнем корень, такой по облику и президент у нас будет. .'Это не шутка. В год сатаны при­рода много знаков подаст.

— Шутишь?

— Ты слушай, слушай, - не возмущался товарищ. — Я дело говорю. Думаешь, я купил «тойоту»? Не-а. у ново­русского выспорил запросто. Я говорю, не будет дождя, к вечеру солнышко выйдет, а он аж обсераетея, спорит, про­гноз, дескать, слушал. Тупой... Но джип отдал честно. Те­перь то в баньке косточки погреть наезжает, то за медком, то за арбузиками наведывается. — Копат неторопливо и рассказывал товарищ. — Л когда его пулькой продыряви­ли, примчался, еле дотянул, я его выходил. Так что джип авансом был, я им честно владею. Иди погуляй. На копку смотреть нечего, это процесс.

Судских побродил неподалеку, поел лесной малины, послушал пичуг и, различив свист товарища, вернулся.

— Вот наш новый хозяин, — показал он Судских ко­рень. — Кто это, узнаешь?

Мистика или нет, только фигурка показалась удиви­тельно знакомой.

— Не Лебедь, точно.

От корня веяло благородством.

— Соображай, Игорсша, думай, — подбадривал това­рищ. — Теперь это будет твой амулет.

«А верно сказал, — не сводил с корня глаз Судских. — Где я видел этого человека?.. Генерала в чинах напоми­нает».

— Ладно, давай. забрал корень товарищ, стал акку­ратно укладывать сто в подлуб. — Насмотришься, еще на­доест. Тайгу лучше послушай. Ты вот кого из певчих ува­жаешь? Небось ряженого Киркорова?

— Ни в коем случае! — открестился Судских. — Обо- дзи некого.

— Во! согласился товарищ. — Святой голос был у мужика, и ушел мучеником. Настрадался.

— А ты зачем спрашивал?

— Проверял, сможешь песню тайги услышать. — И без долгих слов пошел ставить метку на сосне.

«Подначивает», — без обиды подумал Судских. Ото­шел дальше, прислонился к стволу и закрыл глаза.

Видимо, такая завораживающая мелодия парит в со­кровенном царстве. Где нет суеты, нет звуков вражды и насилия. Звучит сама но себе и сама себе. Хочешь — слу­шай, но не мешай. Судских открыл глаза и по-иному уви­дел кроны сосен, стволы кедров, изумрудный подлесок копуш елочек. С низкой ветви орешника свисала лиана, гроздья лимонника ярились алым цветом, и каждая ягод­ка излучала сгусток дремлющих звуков.

«Ну, дается! — поймал себя на мысли Судских. — Ведь впервые лес вижу! Вот она, плата за суету...»

И с острой тоской пришло к нему ощущение, что не видеть ему больше этой красоты, не слышать божествен­ной музыки живого и незаметного мира. Кончалось лето, просто уходила сказка непознанной жизни.

— Прибалдел никак? • смазал картину приятель. — Чаще наведывайся, себе дороже. Не грусти, Игореша! По­мнишь. у Шелли: «...дай до людей мне правду донести: зима пришла, зато весна в пути!» Забылось?

— Забылось...

— А ты не забывай. День в тайге стоит года на асфаль­те. Пошли. Нам еще обратно часа три топать. Не любишь возращаться?— спросил он, глядя исподлобья.

— С чего ты взял?

— Так показалось. Ты ведь по зодиаку, как помню, Стрелец. Только вперед, вслед за стрелой готов спрыгнуть с тетивы лука, назад пути не любишь.

— Приходилось и возвращаться.

— Загадай: чтоб в последний раз. Тогда жизнь не пока­жется бесцельно прожитой.

«Подсмеивается», — не ответил Судских.

3—18

От предчувствия беды сердце разнилось, и весь полет Судских спрашивал себя: чего он расхандрился-, что наве­яло это упадническое настроение?

Полет в никуда — главная причина. На этот раз крюк, который он делал, посещая Владивосток, оказался роко­вым. Из Владивостока он звонил в Красноярск, справить­ся, как там идут дела с новой программой и японской помощью, и в администрации ему ответили, что губерна­тор отсутствует и когда появится, неизвестно. И второй и третий звонки ситуацию не прояснили. Судских настойчиво добивался связи с кем-либо из облаченных властью и наты­кался на вежливый голос помощника. Как же так? — терял­ся он в догадках. Губернатор раз по пять на дню связывал­ся с ним, когда Судских пребывал в Японии, и вдруг исчез для него. Проснулась обида: его умышленно не подпускают к губернатору. Тогда он исхитрился, изыс­кал неотложную причину, и его соединили с советни ­ком по экономике.

Маргарита Анчарова. С кем Судских вообще не хотелось говорить. В команде губернатора он считал ее наиболее без­дарной, но амбициозной. Всс зло идет от таких помощни­ков: не съедят, по понадкусывают. И он воспротивился со­вместной поездке в Японию. Опасно обижать ущербных.

— Что ото вы обзвонились, Игорь Петрович? — услы­шал он в трубке голосок с елейной ехидцей.

— Как там развивается японская программа? — спро­сил он вполне дружелюбно, чувствуя себя бедным род­ственником.

— О какой программе идет речь? Если тс глупости, которые пересдали вы губернатору, я не сочла нужным ставить его в известность, — ответила она, и Судских по­чувствовал, как просыпается в нем злобный омар. Сейчас ли ему диктовать условия? Он скрепя сердце сдержался.