Евангелие отца

- Может, Ваша Светлость, вернемся чуть назад?

- Правда Ваша. Что-то стал немного брюзжать. Нехорошо. Так вот: мы преданы? Да. Об этом. Мы преданны и мы преданы. И тогда сразу вопрос: кому или кем? Понимаете меня? Одна маааленькая буковка, а какая разница в смысле. Все игра в звуки и слова. Ничего другого….- Он помолчал и вдруг неожиданно переменил тему разговора.- Вам нравится Италия?

- Италия? Да. Наверное. Не знаю. А почему Вы вдруг?

- Ну, я вот тут подумал, что Италия прекрасна и ужасна одновременно. Как же там у Пушкина было: «Гений и злодейство две вещи несовместные»? Как-то так, кажется. А почему, собственно? Идеалист был ваш Пушкин. Фантазер и максималист настолько, что собственную жизнь организовать не смог…. Очень даже совместные вещи и даже естественно совместные. Кто-нибудь видел доброго гения? Такого сочетания-то нет вообще. Есть – злой гений, а доброго нет. – Его самого даже рассмешило собственное умозаключение.

- Почему это Пушкин вдруг мой?

- Ну, Вы ведь тоже пописываете, так что не обижайтесь.

- А, знаете, с Вами страшно. – Человек, сидящий напротив развел руками. – Вы все знаете.

- Только о тех, кто мне интересен. Не приписывайте мне чужие качества. Да, и Бог и сам не знает все и обо всех. Он только о некоторых и то, вероятно, не все. Знает часть, которую ему хочется знать.

- А другую?

- Чего? Часть? А сами-то как думаете? Уж, наверное, есть тот, другой, кому положено знать то, чего не хочет знать Бог. Я подчеркиваю, не хочет. Вот вам для книжечки мой тезис: Бог не ангел – он просто политкорректный политик. Только не ссылайтесь на меня, если вздумаете использовать. Это Вам нужен скандал, а я человек маленький. Живу тихо и спокойно: зачем мне неприятности.

- И от кого это Вы можете ожидать неприятностей? От церкви?

- Нет. От церкви не может быть неприятностей, пока у нас общие дела. Организованное общественное мнение – вот причина всех невзгод и неприятностей. Так как же все-таки насчет Италии? Нравиться?

- Вы хотите, чтобы я поехал в Италию. Я Вас правильно понял?

- В точку. В самую. В Италию. Собственно, не совсем в Италию – я бы сказал в Ватикан, если уж быть географически точным.

- В Ватикааан. – Человеку надо было взять паузу, вот он и протянул звук. Не то, чтобы не соглашался (посылающий платит), и не то, чтобы соглашался. А так…. Поставил под сомнение сам интересный факт предложения и дал возможность предлагающему самому развернуть предложение.

- Ну да. Заодно Рим посмотрите.

- А я не был в Риме раньше?

- И почему я Вам разрешаю так неучтиво разговаривать с пожилым человеком?

- Скорее всего, потому что знаете – я хороший и хитрый журналист. Ну, а кроме того, я Вам очень даже нужен. И еще: я неоднократно выполнял Ваши поручения, и Вы всегда были мной довольны. Так?

- Точно. Опять в точку. Вы определенно хороший человек, по крайней мере, для меня. - Глаза утонули в морщинах, и человек не увидел того, что не увидел никто: презрение. - Ну, что – хороший человек? Едете?

- Когда?

- Да, хоть завтра.

- А цель поездки?

- Вот завтра утречком мой секретарь Вам и передаст пакетик с бумагами. В поезде и прочтете.

- В поезде? Почему в поезде? Самолетом быстрее.

- Самолетом быстрее, но я совершено не хочу подвергать Вас ненужному риску. Я последнее время не доверяю себя и своих сотрудников авиакомпаниям. Вот когда нет выбора – конечно. А когда есть – зачем провоцировать сотрудников Господа на эксперименты? Плохое случается только тогда, когда мы забываем о Боге. Например, садясь в самолет. Начинаем думать только о себе, используя Господа в качестве стюарда: «Принеси мне то, дай мне это. Хорошо ли я долечу? А можно я не буду пристегиваться, а то давит?» На самом деле Бог сидит в кабине и в данный конкретный момент ему точно не до Вас. У него любовница забеременела.

- У Вас изощренный юмор. Я бы даже сказал – извращенный слегка.

- Это не юмор. – С кряхтением и покачивая головой, словно от удивления, что старость так быстро подобралась, он встал и опять, как, впрочем, и всегда, человек напротив не смог удержаться от восхищения: в толстом пожилом господине было не меньше двух метров росту. – Это не юмор. Когда Вам от предположений до правды остается пару шагов - остается строить из себя беззаботного и согласного на все человека. Игра заканчивается, но самое обидное, что она закачивается только для тебя самого – все остальные продолжают играть. Вот и наступает время принятия решения: оставить все как есть или внести свой вклад в общую путаницу.

- И если все-таки можно будет узнать: цель визита?

- Кардинал ди Корсо.

- Упс. – Человек словно поперхнулся.

- Что такое? Вы не хотите познакомиться с таким человеком?

- О чем Вы говорите, благодетель? – Человек вскочил со своего кресла. – Могу пожать руку?

- Нет. Впрочем, поцеловать можете.

- Вы насмотрелись фильмов про мафию.

- Вчера только пересматривал третью часть «Крестного отца». Все-таки, гениальное кино. И правдивое.

- В чем?

- В боли, мой мальчик. В боли. Ни одного положительного героя и ни одного победителя. Полное отрицание самой идеи человеческой жизни и в то же время – торжество ее сути. Искренний и правдивый фильм. Так целовать руку-то будете?

- Увольте.

- Уволю. Но, Вам-то это зачем? На что будете жить?

- Эти Ваши игры в слова…. Вы великий путаник, мистер Ной.

- Вы еще с моим внуком не играли. – Мистер Ной усмехнулся. – Впрочем, если проживете еще лет пятнадцать, вполне сможете попробовать поиграть. Сам-то я уже не успею, слава Богу. Мальчик вырастет не легким человеком. Кому-то здорово не повезет.

- Надеюсь, что не мне.

- Кто знает, мой дорогой, кто знает. – Мистер Ной усмехнулся и запрыгали морщинки вокруг глаз. Хотя, действительно, кто знает: может это не морщинки, а просто складки на толстом лице. Кто может знать – выдает ли нас наше лицо или наоборот – оно и создано только лишь для того, чтобы скрывать то, что находится под сердцем в районе души. Никто не знает, никто.

- Никто не знает, никто. Вы правы, мистер. Может быть, Ваш внук еще задаст нам всем жару. Так задача в чем? Что конкретно я должен сделать в Риме?

- А вот Вы нетерпеливы. Не хотите ждать завтра?

- Желаю знать сейчас. Пакетиком пакетиком, а личное распоряжение все-таки лучше.

- И то, правда. Хотя вся прелесть в личном распоряжении в том, что оно не доказуемо и не может служить оправданием Ваших дальнейших поступков. Слова не документ – слова просто ветер. А с ветра, какой спрос? Но, если речь об удовлетворении собственного эго….

- Именно. Но, в сторону условности, мистер!

- Ну, как хотите. Итак, дело не простое. Вкратце, все обстоит следующим образом: некто, назовем его пока так, желает изменить существующий порядок. Порядок, который нас, безусловно, устраивает до сих пор. Мы, как Вы понимаете, удивлены и раздосадованы тем, что кто-то берет на себя смелость пытаться без нашего ведома что-то менять. Мы даже озадачены, хотя понимаем, что всегда была и есть опасность такого эксцесса. Мы хотим знать: первое – почему, второе – зачем, и третье кто стоит за возможными событиями. Я подчеркну – события еще не наступили. Мало того, они могут вообще не наступить, но в связи с тем, что возникли не совсем ясные разговоры и, хуже того, происходят некие несанкционированные контакты между людьми, которые не должны сидеть за одним столом, нам важно четко и ясно понимать, что может последовать в ближайшем будущем за этими слухами. Вы понимаете, о чем я говорю?

- Как, мистер Ной, я могу понимать ясно и четко то, о чем я не слышал и что не моего ума дело? Да еще когда Вы изъясняетесь на вроде известном мне языке, но говорите на нем так, словно это древнегреческий со старокитайским акцентом. Конечно, я совершенно не понимаю о чем Вы.

- Не лгите, мой мальчик. Вам не пристало обижать старого человека даже в мыслях. Вы журналист скандальной газеты. Самый известный скандальный журналист с хорошими доходами и самыми информированными источниками. Вот я задаюсь вопросом: иссякают ли источники у таких журналистов?