Набат-3

— Олег Викентьевич, а если я прокачусь туда за еврей­ской, скажем, капустой?

— Вы деловой, — похвалил застенчиво Луцсвич. — За капустой — не знаю, а придумать можно за чем.

— Даю вам честное слово, — с жаром уверил Крокодил, поймав птицу счастья, — отдать деньги на благо страны!

— Да я вам и без честного слова верю. За Игоря Пет­ровича я у вас в долгу. Всегда хотел дружить с таким чело­веком. И вы мне по сердцу. Давайте так: я подумаю и сегодня к вечеру дам ответ. Лады?

— Спасибо, Олег Викентьевич.

Вечером Луцсвич выполнил обеишиис. Приехал сам, не доверяя телефону.

— Нашелся вариант, — сообщил он, едва за ними за­крылась дверь кабинета хозяина. Луцевича не удивило, что этот разговор должен происходить без Судских: либо хо­зяин подстраховывается; либо не хочет беспокоить гене­рала. — Полетите за кварцевым песком дня прогрева па­циента. Я правильно понял вашу просьбу?

— Абсолютно, — утвердительно кивнул Геннадий.

— Тогда летите послезавтра, а сегодня давайте паспор­та. Сколько вас? Пятерых хватит?

Крокодил расхохотался:

— И кто у нас самый деловой? Не надо пятерых, Олег Викентьевич, вдвоем управимся. Есть у меня человек, зна- ющнй" иврит. Этого достаточно. Не убивцы ведь, а винд- жеммеры.

— Как вы сказали? — не понял Луцевич значения сло­на, приняв его за нечто робингудовское из словаря новых русских или как их там, живущих но своим нормам.

— Фирмы такие есть, выжиматели долгов, — лаконич­но пояснил Геннадий.

— Тогда я умываю руки.

Ровно в полдень через день частный самолет стартовал из Шереметьева курсом на Израиль. Таможня даже не вош­ла в салон опрятного «Аэровикта». Он мотался туда-сюда ежедневно, его хозяина интересовали проблемы куда бо­лее существенные, чем вульгарная контрабанда. Собствен­ное здоровье, например.

— Песок, видите ли, ему понадобился из Мертвого моря, — сказал один таможенник.

— Красиво жить не запретишь, — сказал другой без зависти. Чтобы приблизиться к красивой жизни, надо быть послушным. Беречь собственное здоровье, например, не лезть куда не просят.

Напарник Геннадия, приятный гихушник средних лет, дослужил до майора в органах, откуда ушел без сожалений в начале девяностых годов. Его готовили для особых зада­ний, обучали ивриту, хотя он и близко не имел еврейских родственников.

Когда страну залихорадила перестроечная пора, его зна­ния очень понадобились не органам, а многочисленной бра­тии коммерсантов. Не раздумывая долго, Сергей Сергеевич Студеникин, как звали майора, уволился, с легким сердцем повесил мундир в шкаф, а партбилет положил в шкатулку до лучших времен и новую жизнь начал с частных уроков жела­ющим соприкоснуться с землей обетованной. К середине девяностых желающих связать свою жизнь с государством Израиль поубавилось, поубавились и заработки бывшего май­ора Студен и ки на до самой встречи с Геннадием Глебови­чем. Чем-то он приглянулся ему. Может быть, за умение уговаривать еврейских коммерсантов добровольно расставать­ся с некоторыми суммами в обмен на спокойную жизнь в России. А дейст вовал он посредником, вроде бы никогда и в глаза не видывал никаких крокодилов. Поминая тяжкую долю вечно гонимого народа, он уговаривал согласиться на «кры­шу», возвращался с наличными к хозяину, имея своих пять процент ов от сделки. С несговорчивыми беседовал сам Гена Крокодил со товарищи, поэтому Сгуденикин старался уго­ворить клиента в одну ходку расстаться с нужной суммой ради спокойствия.

Информация о наглых вымогательствах оседала в ми­лицейских протоколах, в компьютерных данных РУОПа, и все знали, чьих рук дело, но стражи порядка не спешили оборонять пострадавших от вымогательства, ссылаясь на то, что брать преступников надо с поличным, а получать за помощь наличными. На том и разошлись. Фемиде по­туже затянули повязку на глазах, стражи порядка и закон­ности ремни на брюках, а честные коммерсанты обзаве­лись «крышами», повысив на товар цены.

За перелет в Израиль и обратно Геннадий положил бывшему майору хороший гонорар, и было за что: Студе- иикин управлялся с клиентами с оружием и без оружия столь же красиво, как с ивритом. Даже слеза, которую он пускал по поводу бедственной участи избранного народа, имела подлинный вкус еврейской соли.

«Если бы не образование, — сделал как-то вывод Кро­кодил, — был бы мой майор из бывших рядовым вымога­телем, знания сделали из него винджеммера».

Итак, частный самолет с пассажирами на борту взлетел из аэропорта Шереметъево-2, достиг Израиля, в аэропорту Бсп-Гурион пассажиров встретили и без промедчений по­везли в окрестности города Семь Колодцев, где водился кри­стально чистый песок для медицинских целей.

Открытый армейский джип катился но чистому асфаль­ту трассы с обилием зеленых насаждений по сторонам, и не верилось, что где-то рядом существует пустыня.

— Есть, есть! — уисрял водитель. — Любой кибуц — ис­тинный оазис, вам очень понравится. Вы надолго в Изра­иль? Как получится? Тогда советую осмот реться. Понравит­ся — живите. Я постоянно буду при вас и покажу любое место. Я служил в армии. А вашему товарищу нравится? - спросил водитель, кивая па Геннадия.

Студеникин перевел вопрос.

— Нравится, — хмыкнул Крокодил. - Как в России, на каждом шагу евреи.

— Товарищ сказал, — перевел Студеникин, — здесь ему все родное.

— Пусть переселяется, — кивнул водитель удовлетво­ренно. — Не важно, что не еврей. Главное, чтобы не бед­ный. Он богатый?

Студеникин перевел.

— Скажи ему, если за пару дней не разбогатею на круг­ленькую сумму, сделаю себе обрезание.

Перевод на иврит:

— Товарищ ответил, что еше немножко разбогатеет и сделает себе обрезание.

— Правильно, — снова удовлетворился водитель. — Без денег обрезаться нечего, своих хватает.

Геннадий перевода не потребовал, занятый своими мыслями и наблюдениями.

— Ты сям с ним беседуй, не отвлекай меня.

— Мой шеф мыслитель, — добросовестно перевел на ив­рит Студеникин. Любит без посторонних наслаждаться окружающим и прикидывает, где какой бизнес расположить.

— Нужный ход! — серьезно отвечал водитель. — А ос­мотр достопримечательностей бесплатно!

А Гена Крокодил просчитывал заново свои возможно­сти в чужой стране с правом одного выстрела. В Израиле ему не дадут отстреливать мишени многократно, это не российская беспределыцииа. То, что Яша Зельцман дра­панул сюда насовсем, проверено. Хотя с такими деньгами можно лететь куда угодно. Он мог выправить себе новые документы, и весь мир перед ним, ищи потом ветра в поле...

Почему именно Геннадия толкнуло искать Яшку в пу­стыне? Трудно сказать, интуиция... А интуиция на опыте. На первых порах Яшке надо осмотреться в родном месте, откуда его не так просто извлечь, дома и степы помогают.

О Якове Зельцмане Геннадий постарался получить са­мую Обширную информацию. В президентскую команду его протащил Свинцов из Нижнего Новгорода в благо­дарность за показания против Андрея Клементьева, несо­стоявшегося мэра. Вместо гонорара, так сказать, за услуж­ливость. Гена Крокодил не пожалел денег за информацию и взял след — украденные казацкие денежки стоили того: родители Свинцова и Зельцмана были когда-то соседями, дружили семьями. Первые остались в России. Зельцманы уехали в Израиль. Это и побудило Геннадия направить свои стопы к городу Семь Колодцев. Он был уверен: по­читающий родителей Яша Зельцман должен посетить род­ной дом и только потом исчезнуть.

«Чего я задергался? возмутился на себя Геннадий. — Попал, не попал в точку, а родину Христа посетил, мать его так! Все на свете знать желательно...»

Он успокоился, окружающее приобрело цвет и запах, а размышления покой.

«А не побывать ли мне в Яшкиной шкуре? — сам себе предложил Геннадий. — Как бы я поступил с поправкой на неопытность стяжателя?»