Под псевдонимом «Мимоза»

После 19 августа их «контора» рассыпалась в прах, и бывшие сотрудники глубоко законспирированного цековского Спецотдела подались, кто куда. Трофим же как бы случайно оказался в роли начальника Отдела безопасности «Лайерс медикум», сосредоточив все нити управления в своих руках. В задачу же Алевтины входила проверка банковских счетов и переводов. Но самым важным для нее делом стала благотворительность: вложение средств в детские дома, больницы, госпиталь ветеранов. В восстановление разрушенных подмосковных храмов.

От соприкосновения с чужой бедой сердце Али обливалось кровью. И помогая страждущим, она не замечала, как заживают ее собственные душевные раны. Пристально всматриваясь в черты мира внешнего, наступавшего со всех сторон в своем волчьем обличье, Алевтина возненавидела тех, кто устроил это разорение, принесшее миллионам простых смертных нищету и бесправие.

– Хотя и говорят, что всякий народ заслуживает своего правителя, но это не совсем так! Скажи мне, Мими, чем виноваты бабушки, оставшиеся без пенсий? А малыши детдомовские, а учителя, врачи, сидящие без копейки? Сколько народу гибнет от голода, преступности немыслимой, и вообще от безнадеги? С кого за это спросить, а? – с тех, кто наверху!!! Кому больше дано – с того и спрос, значит, с тех, у кого власть!

– Конечно, Алька, кто же спорит! Но что у нас за власть? – хуже безвластия! А ведь в Священном Писании сказано: «Не власть, если не от Бога». А от кого к нам нынешняя власть пришла? Трудно ли догадаться?! Вот рожки ото всюду и торчат, только и гляди – все в пропасть рухнет, – тихо отвечала Мимоза, с беспокойством посмотрев на исходившую от гнева Алевтину, взрывавшуюся при виде самодовольных миллионеров и обнаглевших политиков.

Однажды один из них появился на пороге алиного кабинета, предварительно записавшись к ней на прием. Это был не кто иной, как Кирилл Рюшенков.

– Где-то я вас видел, госпожа Маевская! Лицо ваше мне вроде бы знакомо, – вкрадчиво начал бледнолицый Кирюша, желая угодить собеседнице.

– Это вряд ли, господин Рюшенков! Вот ваше-то лицо из телевизора мне вполне знакомо. Вы, такой известный деятель, и к нам вдруг пожаловали?! Чем могу служить?

– Видите ли, моей жене принадлежит теперь аптечная сеть. Вот мы и нуждаемся в немецких лекарствах, хотим с вами сотрудничать.

– Что ж, если наши условия вас устроят, составим с вами контракт на поставки. Да мой секретарь растолкует вам подробно, что и как, – сухо отчеканила Аля, и поднявшись из-за стола, бесцеремонно произнесла: – А теперь извините, у меня дела!

Растерянно взглянув на нее, Кирюша озадаченно сморщил свой узкий лоб и гордо вытянув шею, выплыл из кабинета.

– Как хорошо, Мими, что тебя при этом не было! Ведь смотрит, будто щупальца тебе в душу запускает. А лицо – серое, неподвижное, будто маска непроницаемая!

– Да, Алька, он маскироваться мастер. Никогда не забуду, как он меня к Васильеву водил.

– Так ты его знаешь?! – изумилась Алевтина.

– С тех самых пор, когда общество «Память» вдруг возникло. Рюшенков и раньше-то подходил ко мне на симпозиумах всяких. Может, для своей кандидатской хотел моей поддержкой заручиться? А тут вдруг сказал, что с самим Васильевым познакомить может. Загримируйтесь, говорит, да посильнее… Ну я со страху-то даже парик кудрявый нацепила, так Кирюша-то сам в метро долго-долго меня узнать не мог, представляешь? И смех, и грех! А сам он под работягу-алкаша вырядился. Вот мы от «Добрынинской» поздним вечером перешли с ним улицу и оказались перед обшарпанным домом с жутким подъездом. Он даже сам испугался и с ужасом посмотрел на меня – не сбегу ли я. Но в штаб-квартире «Памяти» нас уже ждали, там было весьма уютно, да и сам этот Дим Димыч – вовсе не «от сохи», даже совсем наоборот – такой красивый, аристократичный – ну прямо барин вальяжный! А на столе у него – Библия, Достоевский, портреты царской семьи…

– Интересно, ведь по телеку он вроде не так выглядит. Ну а дальше?

– Что ж, вещал Дим Димыч убедительно, с порывом благородного патриотизма. Но как-то не верилось мне в его искренность. И действительно, интуиция меня не подвела, ведь потом он примкнуть к Лигачеву призывал, представляешь? А позже Рюшенков еще куда-то звал, но мне ясно стало – он в игры какие-то замешан, а меня для прикрытия использовать хотел. Вот я с этим прохиндеем и решила больше не встречаться.

– Повезло нам с этим клиентом. Он ведь еще и правозащитником заделался – права защищать будет, очень интересно – чьи? Гм… не того ли «самого угнетенного» у нас народа?.. сама понимаешь, – усмехнулась Аля.

– Думаешь, он тоже к «премудрым» относится? Вроде непохож, – удивилась Мимоза.

– Да нет, он-то сам… нет, но супруга, наверное. Да и не в этническом отношении дело, а в том – какого человек духа! Гм…

– Гм… Он-то точно – духа «иудина», – твердо произнесла Маша.

Так заклеймили всем известного депутата подруги в тот самый день, когда Мими примчалась из Лопатинска. И обсудив странное происшествие с отцом Антонием, решили подождать, что скажет по этому поводу Вадим Ильич.

Еще неделю назад в Лопатинске Мария неожиданно нашла в записках Нилова ответ на вопрос, издавна мучивший ее. Когда-то она спрашивала своего учителя: почему «богоизбранный народ» оказывает столь мощное влияние у нас?

– Изучайте внимательно историю иудеев, – посоветовал тогда Конрад Федорович.

А здесь он четко указывал на древнюю секту, возникшую в V веке до н. э. в Палестине: крохотная группа левитов смогла подчинить иудеев жесткому закону и тайно управлять ими в течение 25 веков. Каким образом удавалось это левитам, до сих пор загадка. Можно лишь предположить, что уникальную роль играла их главная идея: став «избранным народом», евреи обязаны были исполнять заповеди Иеговы – только при этом условии возвысятся они над другими народами и обретут «землю обетованную».

«В настоящее время, – отмечал Нилов, – наиболее важно исследовать деяния баварского ордена иллюминатов, ведь именно через него со второй половины 18-го века резко усилилось влияние иудеев на христианские народы. А в XIX–XX веках многие значимые события проистекали из некого таинственного центра, откуда плелась «паутина», что к настоящему времени раскрыто историками Запада – у Банвиля, Дугласа Рида… Ее невидимой сетью окутывались страны и континенты, и везде возникали разные сообщества – тайные и легальные. Через них зарождались человеческие контакты – явные и негласные. Через них определяли «хасидо-масоны» тенденции мировой политики. В подтверждение тому Конрад Федорович приложил также некоторые документы и копии доказательств, вывезенных из замка Альтан – бывшего гитлеровского Архива «тайной власти».

Особого объяснения требовал, конечно, вопрос: каким образом в 1917 году Россия пала жертвой к ногам большевиков? «Ведь за исключением Ульянова, Джугашвили, Ворошилова, Красина, – отмечал Нилов, – в первых рядах мы видим Троцкого, Свердлова, Зиновьева, Каменева, Раковского, Радека, Землячку… и еще несчетное число иных вожаков-иудеев помельче, прикрывавшихся русскими фамилиями-псевдонимами. Они-то и притянули за собой в Москву и Петроград десятки тысяч своих местечковых соотечественников, когда черту оседлости напрочь смела Первая мировая… Хотя и до войны иудейское засилье в торговле, печати, литературных кругах было уже весьма велико. А чрезвычайное их давление на общественное мнение ощущалось не только в царской России, но и во всей Европе».

В записках учителя Маша нашла и точные данные о составе наркоматов 20—30-х годов, где более 90 % должностей занимали иудеи. С сего момента ей открылся совершенно иной угол зрения на многие явления советского времени. «По-че-му?! Как такое могло случиться в нашей стране?» – неустанно вопрошала Ивлева…

Приподнимая завесу над сей загадкой ХХ столетия, Нилов указывал на чрезвычайные способности иудеев к мимикрии: ведь еще в начале века они усиленно старались слиться с православным населением. Принимали наши имена – так Мойша Шустер становился Михаилом Сапожковым, а Цукерман – Сахаровым и т. п. Они ходили в наши храмы, дружили с русскими семьями, постепенно входя к ним в доверие. Но этого было далеко недостаточно, чтобы воцариться в чужой стране – необходимо стало порушить все ее устои: монархию, церковь, мораль. С этой целью они внедряли свои идеи – коммунизма, интернационализма, безбожия, сексуальной свободы. И прибирали к рукам прежде всего печать: в 1930-е годы именно они возглавили 12 крупных московских газет… Ведь вожделеннейшей их целью был захват власти духовной. «Они стремились насадить в народе русском религию сатаны: нельзя же забывать те библейские события, – упоминал Нилов, – когда иудеи проявили крайнюю жестокость и сами себя подвергли гневу Божию; с тех пор они несут на себе „страшную клятву“, ту, что призвали на себя, крича Пилату: „Кровь его на нас и чадех наших“»!