Крымский Джокер

Лидия Петровна прошла к столу. Ломакин указал ей на сидящего в кресле:

— Вот Лида, познакомься. Это — Генрих. Он у меня в казино всем ведает. Может, подсобит нам чем. Про тебя, и про наши проблемы, так сказать, я ему уже рассказал.

Седой крепыш встал с кресла, и немного наклонил голову. Афанасьева внимательно посмотрела на него, и тоже кивнула. Потом подошла чуть поближе и насмешливо спросила:

— Группенфюрер Мюллер, случайно, не родственник вам, а, Генрих?

Дедушка Гриб зашёлся тихим лающим смехом:

— О-хо-хо… В точку, Лида! Ох, и глазастая ты! — и посмотрел на хмурившегося мужчину:

— Да будет тебе, Мюллер — раскололи тебя! Я ж тебя предупреждал — наша Лидия Петровна всех насквозь как рентген видит.

Потом обернулся к Афанасьевой и пояснил:

— Кличут нашего гостя, действительно, Генрих. Имя такое. А Мюллером себя называть он далеко не всем позволяет. Но, тебе, я думаю, можно. Так ведь, Генрих? — и согнав с лица остатки веселья, жёстко сказал: — Давайте-ка о делах поговорим. Ты ребят своих захватил?

Мужчина, всё ещё хмурясь, коротко ответил:

— Четверых.

Афанасьева ещё раз глянула на Мюллера и взяла со стола пепельницу. Удобно устроившись в кресле, что стояло поближе к камину, она спросила:

— А герои наши давешние где?

Дедушка Гриб хмыкнул:

— По разным комнатам сидят. Небылицы свои выдумывают. Ну, ничего — сейчас мы их послушаем…

Ломакин взял мобильный.

Но Лида жестом остановила его:

— Погоди-ка, Василий Иваныч, первым делом вот что…

Она развернула свои листки и один протянула Ломакину:

— Срочно пробей этот киевский телефон. Нужен адрес. На него из Крыма звонил наш…тут лицо Лидии Петровны болезненно дёрнулось — …уж не знаю как и назвать этого скользкого мурчика, крестник, что ли.… Это очень срочно, Иваныч!

Дедушка Гриб кивнул и протянул листок Генриху. Тот тут же встал и отошёл к окну. Там достал мобильный и стал тихо с кем-то разговаривать. Афанасьева проводила его взглядом, потом вопросительно посмотрела на Гриба. Тот успокаивающе кивнул. Тогда она продолжила:

— А второе тоже срочное, но, возможно, с часик потерпит. Вот рейсы всех самолётов, которыми можно добраться до Америки из Киева. Включая транзитные. Первый — в шесть утра через Амстердам. Но люди в этот раз нужны в порту серьёзные, — она строго посмотрела на Гриба и с нажимом повторила: — серьёзные, Иваныч…

Тот развёл руками:

— Найдем — как не найти…

Подошёл Генрих и бесцветным голосом сообщил:

— Улица Горького. Строение тридцать семь. Квартира сто пятая. Хозяин — Ладышев И.В.

Потом посмотрев на Лидию Петровну злыми носорожьими глазками, добавил:

— Надо ещё двоих на железнодорожный вокзал послать. К международным кассам…

Ломакин секунду подумал, и сказал:

— Давай, старина, действуй! К этому Ладышеву надо немедля ехать! Только тебе там и двух хлопцев хватит. Да и мы с Лидой, возможно, через часок подтянемся. А двоих засылай-ка ты прямо в Борисполь! И этого… Ну, спецназовца своего — обязательно старшим!

А с вокзалом, — он на секунду призадумался, — я сам распоряжусь. Фото этого человечка у тебя есть. Лида, — дай ему расписание самолётов. Всё, Генрих — давай, с богом!

Мюллер вышел и тихо притворил за собой дверь.

Лидии Петровна заметила:

— Этот, вроде, дело знает…

Ломакин молча прикрыл веки в знак согласия, поднял телефонную трубку, что-то выслушал и коротко приказал:

— Обоих.

Через некоторое время за дверью послышались шаги. Робко постучавшись, в комнату вошли Хохол с Лёхой.

Лидия Петровна сидела спиной к дверям на стуле перед камином и молча смотрела на огонь. Ломакин развалился в кресле у столика, раскурил трубку и с минуту пристально вглядывался в растерянные лица своих подручных, как-будто видел их впервые. Потом кивнул:

— Давайте только покороче.… Говори, Леха.

Небольшого роста, с широким шрамом возле уха и татуированной шеей парень недоумённо пожал плечами:

— А тереть особо не о чем.… Ждали.…После меня была очередь Санька у ворот топтаться.

Этот ваш крымский подтвердил, что Саныч вышел. Потом, минут через двадцать…

— Та ни… — вмешался Хохол, — хвылын сорок…

Гриб метнул на него злой взгляд. Хохол заткнулся и Лёха продолжил монотонным усталым голосом:

— Может и сорок… Темно уже совсем было. Короче, выехала большая машина от посольства, и там возня какая-то началась. Мне показалось, что мужика какого-то она сбила. Ну, я думал пойти, глянуть, а тут крымский на связь вышел и я сначала ни хера не понял…

Какой-то «мерс»… в нём, типа, этот лох сваливает… Потом я врубился, что к чему, и дал по газам. Тут эту бричку занесло нах! И юзом мы пошли… Я выскочил…

— Та ни — цэ я выскочил! — опять вмешался Хохол. — Бачу — колисо пустэ…Зовсим…

Леший виновато посмотрел на Гриба:

— Ну, Иваныч.… Сам помысли — не домкратить же его там! — он обречённо махнул рукой. — Да и не было наверняка там никакой запаски. Пришлось рыдван этот бросить.

Ломакин с минуту сидел, и пускал кольца в потолок. Потом, немного повернувшись, через плечо спросил у Лиды:

— Что скажешь, Лидия Петровна?

Афанасьева отозвалась глухим голосом:

— Пусть выйдут…

Дедушка Гриб процедил:

— Идите.… Во дворе снег почистите. И сосульки с крыши посбивайте, если ничего другого делать не умеете!

Парни вышли, а Ломакин поднялся и заметался как зверь по комнате. На его красных морщинистых щеках гуляли желваки.

— Я тебе отвечаю, Леди, — тут каким-то боком твой помощничек замешан! Мои — сама видишь, хоть и не академики, но справно делают, шо им накажут. А эта хитрожопая шняга что-то своё по ходу мутит! Ну, бля, если этот твой фрайер подрезать нашу тему началраздавлю!

Он пошел к столику, налил себе рюмку коньяка и выпил. Потом взял мобильный, и рыкнул в трубку:

— Третьего давай.

Минуты через две, рыжий верзила завёл в комнату понурого Бориса. Фролов был совершенно раздавлен случившимся. Весь его всегдашний лоск испарился, не оставив и следа от былой презентабельности. Он уставился в одну точку, стараясь не смотреть на старого вора, который буравил его ненавидящим взглядом.

Лидия Петровна, не оборачиваясь, вежливо спросила:

— Как же так всё произошло, а, Боря?

Дедушка Гриб продолжал смотреть в упор на опустившего голову Юрича.

Борис откашлялся и тихо сказал:

— Не знаю.… Но скорее всего, этот ваш Саныч скрысился, — тут он с опаской посмотрел в сторону Гриба. Тот прищурил правый глаз и скрипнул зубами.

Терять Фролову было нечего, и он торопливо стал рассказывать наспех придуманную им версию:

— Началось с того, что Саныч на толчок бегал каждый час.… А я так думаю теперь, что может и не на толчок… Потом его время пасти ворота пришло. Когда он из тачки вышел, то попросил, чтоб я, мол, подежурил за него пять минут, ему припёрло вроде как опять в гальюн. Я пошёл к воротам. Покрутился там минут двадцать.… А тут смотрю — Карытин выходит из консульства и в «мерс» шестисотый садится. Ну, я пацанам сразу сообщил и побежал к своей машине. Думаю, может, вернулся Саныч.… И главное — ключи-то от тачки у него! А он с концами исчез!

Борис беспомощно развёл руками:

— Ну и что я должен был по-вашему делать? Не бегом же за «мерином» гнаться…

Ломакин, не разжимая зубов, спросил:

— В туалете смотрел?

— Первым делом, Василий Иванович! — уже более твёрдо соврал Фролов. — Закрыто там всё было… — тут он впервые открыто посмотрел в глаза Гриба: — Потом вижу — машину с Хохлом и Лешим развернуло, и они из неё повыскакивали. Ну, я им передал, что уходим, мол — америкосы ментов наверняка сразу вызвали. «Восьмака» выезд из посольства наглушняк перекрыла.

Он вздохнул, и просительно посмотрел на Василия Ивановича:

— Коньячку можно?

Тот ещё раз обжёг Бориса тяжелым взглядом. Потом широкими шагами подошёл к столику, налил одну рюмку коньяка и выпил сам.

Борис сразу понял, что его дело худо. От волнения взмокла подмышками рубаха. Появилась какая-то незнакомая противная дрожь в ногах и струйки липкого пота поползли по спине. Но больше он ничего не собирался говорить в своё оправдание. Да и бесполезно это было. Нужно было ждать.