Дьявольская секта (Сборник)

Мы с Фаллоном сходили к синоту, и он показал мне остатки строения майя. Оказалось, что я расхаживал совсем рядом, не замечая их, поскольку мне мешали густые заросли.

— Подойдите сюда, — с улыбкой позвал меня Фаллон, когда я начал растерянно озираться по сторонам, по-прежнему не видя ничего, кроме буйной растительности кругом. — Просуньте сквозь листву руку!

Я последовал его совету и ушиб о скалу свой кулак.

— А теперь отступите на несколько шагов и взгляните еще разок.

Я отошел назад, потирая костяшки пальцев, и прищурился: среди листвы я разглядел очертания строения.

— Здание, похоже, начинается вот здесь и кончается вон там, — неуверенно произнес я.

— Совершенно верно, вы его обнаружили.

Я уставился на свою находку, боясь, что она вновь исчезнет. Искусству маскировки я бы настойчиво посоветовал учиться именно в Кинтана-Роо: этот естественный камуфляж был просто великолепен! Любая армия могла бы позавидовать ему.

— Что это, как вы думаете? — спросил я у Фаллона.

— Возможно, гробницы Чака, бога дождя. Их часто строят рядом с синотами. Если желаете, можете очистить его от растительности, может быть, обнаружите что-нибудь интересное. Но только берегитесь змей!

— Может быть, я и займусь этим, если мне удастся снова найти это место, — сказал я.

— Чтобы добиться каких-то результатов, проводя в этих краях археологические изыскания, нужно иметь наметанный глаз,— не без самодовольства заметил Фаллон.— Иначе можно пройти через город и не заметить его.

Я мог легко себе это представить.

— Пол, наверное, уже заждался меня, — озабоченно посмотрел на часы Фаллон. — Мы вернемся с новыми снимками через пару часов.

Отношения между участниками экспедиции складывались довольно странные. Я чувствовал себя как бы лишним, поскольку толком не понимал, что происходит. Детали исследований мне были недоступны, а из профессиональных разговоров Фаллона и Холстеда, при которых мне иногда доводилось присутствовать, я понимал едва ли десятую долю. На другие темы они вообще не разговаривали друг с другом.

Фаллон обсуждал с Холстедом исключительно насущные проблемы, из чего я сделал вывод, что он не только недолюбливает коллегу, но и не доверяет ему. Впрочем, после разговора с Пэтом Харрисом, я тоже перестал ему верить. Я понимал чувства Фаллона, поскольку ему Харрис наверняка предоставил более подробный отчет о проверке Холстеда, чем мне. -

Однако со мной Фаллон вел себя иначе. Незлобно посмеиваясь над моим невежеством в области археологии и полевых работ, он не пытался подавить меня своими познаниями и опытом, а терпеливо отвечал на мои детские вопросы, казавшиеся ему порой нелепыми. Мы частенько беседовали с ним перед тем, как отправиться спать. Фаллон оказался не только знатоком своего любимого дела, но и весьма начитанным и эрудированным человеком. Однако и мне удалось заинтересовать его своими опытами в области применения компьютеров в сельском хозяйстве, в частности на своей ферме Хейтри. Он тотчас же понял, Какие здесь открываются заманчивые возможности.

— Впрочем, пусть теперь всем занимается мой брат, — встряхнул головой он с некоторой досадой. — Как все-таки мало дано человеку времени на то, чем ему действительно хотелось бы заняться! — Он с тоской уставился в угол комнаты, погрузился в раздумья, помрачнел, и я извинился и пошел спать.

Холстед держался особняком, постоянно был угрюм и задумчив, меня демонстративно игнорировал и разговаривал со мной лишь в крайних случаях. Если же он снисходил до каких-то реплик, то в них непременно слышалась плохо скрытая насмешка, и я с трудом подавлял в себе желание двинуть по его ухмыляющейся физиономии. После просмотра и обсуждения пленок Холстеды сразу же уходили в свой домик.

Загадочная Катрин Холстед не выходила у меня из головы. Она выполняла Свое обещание и держала мужа в узде: достаточно было одного ее взгляда или слова, чтобы тот опомнился и пошел на компромисс в споре с Фаллоном, хотя за секунду до этого готов был сорваться. Я, кажется, догадывался о причине его ярости, но понять Катрин по-прежнему не мог.

Мужчина нередко усматривает тайну там, где на самом деле нет ничего, кроме банальной глупости. За женским притворством, принимаемым порой мужчинами за некую загадочность ее натуры, чаще всего скрывается никчемность и пустота. Но Катрин была совершенно другой, приятной, умной и одаренной во многих отношениях женщиной. Она недурно рисовала, хорошо готовила, внося разнообразие в наше скудное меню, и неплохо разбиралась в археологии, хотя и любила повторять, что она всего лишь недоучка и любительница. И ни разу она не позволила себе заговорить о муже, чего я никогда раньше не встречал, общаясь с замужними женщинами.

У тех, которых я знал — а таких было немало, — всегда находилось хотя бы несколько слов в адрес своих мужей, упреков или восхвалений. Катрин Холстед предпочитала не говорить о своем супруге вообще, и это мне казалось неестественным.

Поскольку большую часть дня Фаллон и Холстед отсутствовали, мы много времени проводили с ней вместе. Повар и его помощник были заняты своими делами: стряпали еду, мыли посуду, чинили генератор, когда тот ломался, а в свободное время пьянствовали и резались в карты. Я довольно быстро управлялся с пленкой, после чего был совершенно свободен. Как-то раз мне пришла в голову мысль расчистить постройку майя возле синота, и я поделился этой идеей с Катрин.

— А вдруг мы совершим эпохальное открытие! — в шутку воскликнул я. — Почему бы нам и не попробовать? Фаллон наверняка одобрил бы такую затею.

Катрин скептически улыбнулась, давая поняты, что вряд ли мы обнаружим что-либо выдающееся, но согласилась с тем, что это не худший способ убить время. Вооружившись мачете, мы отправились вырубать заросли возле бассейна.

К моему удивлению, строение довольно хорошо сохранилось под защитным покровом. Оно было сложено из умело отесанных известняковых блоков; в стене, расположенной ближе к синоту, мы обнаружили дверной проход в какую-то нишу, я заглянул в нее, но в темноте ничего, кроме рассерженного жужжания потревоженных ос, не разобрал.

— Мне кажется, нам туда пока лучше не соваться, — сказал я. — Это может не понравиться его нынешним обитателям.

Мы вышли наружу, и я осмотрел себя: после тяжелой работы я изрядно вспотел и перепачкался в земле. Нужно было срочно освежиться.

— Пожалуй, я искупаюсь в синоте, — сказал я. — Мне это просто необходимо.

— Прекрасная идея! — воскликнула Катрин. — Пойду переоденусь в -купальный костюм.

 - — Мне он не понадобится, — улыбнулся я, — вполне сгодятся и эти шорты.

Она пошла в лагерь, а я спустился к бассейну и взглянул на его темную воду. Дна не было видно, но это еще ни о чем не говорило, так что нырять я не стал/ а просто не спеша окунулся. Вода оказалась приятно холодной. Немного поплавав, я не нащупал ногами дна и решил все-таки нырнуть. Опустившись на глубину футов в тридцать, я так и не достал до дна. Внизу было очень темно, и я принял это во внимание на будущее. Выпуская изо рта воздух, я медленно всплыл на поверхность и снова оказался на солнце.

— Так вот вы где! — обрадованно воскликнула Катрин, глядя на меня из-под ладони сверху, с высоты пятнадцати футов. — Там глубоко? Можно нырять?

— Даже слишком глубоко, — ответил я. — Дна я так и не нашел.

— Прекрасно! — сказала она и прыгнула вниз. Она долго не всплывала, и я уже начал было волноваться, когда почувствовал, что меня тянут под воду, ухватив за щиколотку.

Мы вместе Нырнули, и Катрин, в шутку брызнув ладошкой мне в лицо, рассмеялась:

— Это вам за то, что вы пытались утопить меня тогда, у Фаллона! — Мы принялись плескаться водой, словно расшалившиеся дети, но вскоре выбились из сил и прекратили эту игру. Потом неторопливо плавали в бассейне, чувствуя разницу между прохладой воды и жарой полуденного солнца.

— Что там вы видели внизу? — лениво поинтересовалась она.

— Там чертовски холодно и ровным счетом ничего не видно, — сказал я. — А дна я так и не нащупал.