Секреты для посвященных

Взгляд опустился ниже. Вот и искомое место. Здесь, в тайге (слово, пришедшее к нам от якутов), затерян районный центр Сосновка. В четырнадцати километрах от него — леспромхоз, где, если верить автору кляузного письма, творятся безобразия.

По дороге из областного центра в леспромхоз Вячеслав Грачев заехал в Сосновку и заглянул в редакцию районной газеты «Вперед». Возле одноэтажного бревенчатого дома, на котором сверкала красивая — черная с золотом — вывеска, стояла коза. Вячеслав аккуратно обошел ее и поднялся по скрипучим ступеням. В комнате сидела некрасивая девушка с коротко остриженными волосами. Заглядывая в приставленное к стопке книг зеркальце и склонив набок голову, она задумчиво разглядывала свою странную прическу, метко названную когда-то «тифозкой».

Грачев представился. Девушка ойкнула, сунула зеркальце в стол и, зарумянившись, проговорила:

— Сам Вячеслав Грачев?! Такой молодой?!

Теперь настал черед зарумяниться Вячеславу. Что ни говори, а известность (пока не слава, до нее еще далеко) приятна. Вячеславу от роду двадцать четыре года. Он высокий (акселерат), но лицо у него округлое, по-детски припухлое. Очки с толстыми линзами увеличивают его серые навыкате глаза. Под курткой ярко-голубая майка с надписью «adidas». Он похож на многократно увеличенного в размерах ребенка, довольно милого. Вячеслав, Слава, славный…

Все это промелькнуло в голове девушки. Она вздохнула… Этот столичный гость не про нее.

— Вы знаете, я внимательно слежу за вашими очерками. Скажите, а та женщина, в которую шарахнула молния, действительно сделалась черная? Как негритянка?

Вячеслав одновременно помотал головой и пожал плечами: мол, черная, но не совсем — и попросил доложить о себе начальству.

Девушка нехотя прервала разговор и скрылась в соседней комнате. Дверь была прикрыта неплотно. До ушей Грачева донеслось:

— Ну-ка угадайте, кто к нам пожаловал?

— Король Иордании Хусейн? — насмешливо произнес мужской голос.

— Вы все шутите, Николай Демьянович. Приехал московский журналист Вячеслав Грачев! Тот самый!

— Ну и что ему нужно, этому Грачеву? Обнаружил в наших краях еще одну ясновидящую бабку?

— Что вы… Он сам, как ясновидящий, — она хохотнула. — Глазами так и жжет.

— Это тебя он жжет, непутевая. Меня-то небось не прожжет. Поостережется.

— Может быть, собрать коллектив, устроить встречу? Угостить?

— Собирать-то некого, все по колхозам. Да и немодно это сейчас — угощать. И так хорош будет… Зови его сюда, узнаем, зачем пожаловал.

За столом сидел широкоплечий парень с крупной лохматой головой, казалось прикрепленной к туловищу напрямую, без участия шеи. Вид у него был неприветливый. Он тщательно, с пристрастием проверил протянутое ему удостоверение, сверил фотографию с оригиналом. «Ишь бдительность проявляет… Словно на оборонном объекте сидит, а не в лесной глухомани», — отметил про себя Грачев. Спросил:

— С кем имею честь?

— Косичкин. Можно узнать, что вас привело в наши края?

Если говорить честно, Грачев и сам не понимал, почему его занесло в эту глухомань. Дня три назад ему позвонили от главного редактора и срочно велели предстать перед ним. Вызов не мог не насторожить Вячеслава. Главный в редакции бывает нечасто: вращается в высоких сферах. Может быть, поэтому каждый его приезд вызывает в коллективе ажиотаж — как появление кометы Галлея со сверкающим хвостом. Какое дело у главного до Грачева? Спускаясь с седьмого этажа, где была расположена его каморка, молодой сотрудник лихорадочно пытался найти ответ на этот вопрос и решил: наверняка накапал ответственный секретарь Нефедов. Этого человека Слава прозвал «двуликим Янусом». У него два лица. Одно обращено к главному — мягкое, доброе, понимающее, слегка виноватое. Другое — к остальным: мрачное, волевое, властное. Что мог сказать Нефедов главному про Вячеслава? Ну это-то ясно. Никого не слушает. На работу является, когда вздумается. Пишет только то, что хочет. Выбрал себе роль кошки, которая гуляет сама по себе. Как будто в редакции не существует дисциплины, одинаковой для всех.

Эта последняя фраза обычно заводит главного с полуоборота. «В редакции все равны, и я тоже! — любит разглагольствовать он. — Разве я не подчиняюсь единой дисциплине?» Нефедов, конечно, поддакивает главному: вы-то как раз подчиняетесь. А вот некоторые молодые сотрудники…

— Если кто-то, товарищ Нефедов, манкирует службой, вы должны немедленно поставить вопрос перед редколлегией. Да, да… Это не совсем приятно. Но кто-то должен играть в коллективе роль кровавой собаки! У вас такая должность. Ничего не поделаешь!

Вот Нефедов и ставит вопрос. Перед главным:

— Предложили Грачеву съездить в леспромхоз… Разобраться с одним сложным письмом. А он отказался.

— Как это отказался?! Да как он смеет! Немедленно его ко мне.

Вячеслав идет по коридору. Из открытой двери диспетчерской гремят бомбовые разрывы и трещат пулеметные очереди — шоферы, доставив на работу сотрудников, смотрят вторую серию военного фильма. Из буфета тянет пряным ароматом кофе — неуспевшие позавтракать дома, не спеша наверстывают упущенное за счет рабочего времени.

Время от времени по коридору пробегают озабоченные сотрудники, держа в руках узкие и длинные свитки-гранки — оттиски свежего набора. Молоденькие учетчицы из отдела писем с трудом волокут к лифту объемистые бумажные мешки с сегодняшней почтой. Вячеслав спешит на помощь: «Давайте я…» А тем временем беспокойные мысли стучат в голове. Да, ему, Вячеславу, удаются материалы особого рода — очерки о чудесах, о необъяснимых явлениях, происходящих на грани мира познанного и непознанного, на грани реального и эфемерного, как бы не существующего вовсе. Главный знает, что статьи Вячеслава имеют своего читателя, поддерживают интерес к журналу. До сих пор он был доволен Грачевым, что же ему понадобилось от него сейчас?

— Как он там? — на ходу спрашивает Вячеслав у секретарши. Она закатывает глаза: «С утра зверствует!» Он входит в кабинет, как в клетку со львом. В глаза ударяет яркий свет. Включены люстра, бра, настольная лампа, яркие лучи отражаются деталями никелированного вентилятора, в золоченых гранях настольного прибора. Все вокруг светится и искрится. «Сверкающий хвост кометы Галлея», — думает Вячеслав и не удерживает улыбки.

— Можно узнать, чему вы, собственно говоря, радуетесь? — грозно вопрошает главный.

— Готовлюсь к выполнению задания, — по-солдатски рапортует Вячеслав. Он уже наметил план действий.

Главный сбит с толку:

— Что? Готовитесь к выполнению? А мне только что доложили, что вы отказываетесь. — Главный обращает удивленное лицо к Нефедову. Тот наливается кровью: капать главному на сотрудника — дело не очень-то красивое.

— Он не то чтобы отказался, но не выразил особого желания…

— Так отказался или не отказался? — Главный не любит, когда ему морочат голову.

— Отказался.

Главный снова повернулся к Грачеву:

— Почему вы это сделали?

Нефедов поспешил усилить атаку:

— Он привык писать о знахарках, которые исцеляют больных одним прикосновением руки, о «летающих тарелках» и подводных батискафах. А нам нужны сегодня материалы о перестройке. Из гущи жизни.

Редактор быстро-быстро закивал головой, так что седой хохолок у него на лбу зашевелился, как гребешок у петушка.

— Да, да, это очень важно, — подтвердил он. — Я сегодня утром был на очень важном совещании. Там говорили о роли средств массовой информации. Нужно заниматься делом, а вы пичкаете читателя всякой ерундой. Вы знаете мое отношение ко всем этим экстрасенсам и парапсихологам. Хватит! Это я вам говорю: хва-тит.

Нефедов снова подкинул сучьев в костер:

— Уже до того дошло, что Грачева критикует за несерьезность его друг Щеглов. Но на него ничто не действует. Сейчас, например, он рвется писать о хулигане, который взглядом поджигает все вокруг себя.

— Никаких хулиганов в моем журнале! — Главный стукнул сухой ладонью по полированной доске стола, отчего возник резкий звук, будто выстрелило ружье. В дверь заглянула испуганная секретарша, но, увидев, что все живы, скрылась.