Дело Мотапана

— Все есть. Пойдем, — сказал Дутрлез.

— Прекрасно! — воскликнул Куртомер, проходя в курительную, где в камине горел яркий огонь. — Здесь хорошо! А на улице холодно и сыро…

— Ну, рассказывай. Мне хочется поскорее узнать, какие известия ты привез.

— Подожди, я сниму пальто. И объясни, что это за огни в доме напротив. У кого на первом этаже так ярко горит свет?

— У Мотапана.

— А этот слабый свет на втором?

— Это спальня графа.

— И эта спальня находится как раз над спальней барона. Смотри! Старый злодей потушил свои люстры!

Дутрлез быстро подошел к окну.

— Да, — прошептал он, — все погасло. Может быть, мне пора занять свой пост?

— Что ты! — воскликнул Куртомер. — Граф еще не спит, и если он вздумает пройтись по квартире, то непременно тебя заметит.

— Но я могу упустить момент! Кто знает, не отправится ли Мотапан на второй этаж, пока мы здесь разговариваем?

— Во-первых, я не уверен, что это Мотапан бродит по ночам, — он поступил бы умнее. Подумай сам: сейчас только одиннадцать, в доме все на ногах, включая Маршфруа. Свет на лестнице еще горит. А злоумышленник, которого ты встретил прошлой ночью, действует впотьмах и до полуночи не появится, так что давай сядем и закурим сигару.

Дутрлез был не вполне согласен с другом, а потому устроился на стуле между камином и окном, чтобы наблюдать за окнами правого флигеля.

— Почему ты не явился в суд? — спросил его Куртомер.

— Меня не вызывали, — с удивлением ответил Альбер.

— Извини, но мой брат вызвал тебя одновременно с Мотапаном, и тот поспешил прийти.

— Уверяю, я ничего не получал и очень сожалею, потому что сумел бы смягчить показания Мотапана. Господин Куртомер выслушал только доносчика, между тем, допросив меня…

— Утешься! Следствие будет вести не мой брат.

— Как, он отказался?! Это дурной знак. Он, без сомнения, убедился, что Жюльен виновен, и не хочет заниматься делом, которое кажется ему безнадежным.

— Почти что так. Но мой брат не только отказался от следствия, он подал в отставку… и, конечно, имел на это основания, потому что очень дорожил своей работой.

— Стало быть, все погибло! Я надеялся только на его доброжелательность и справедливость… Но что заставило твоего брата принять такое важное решение?

— Произошло нечто очень странное. Ты помнишь, что сегодня утром мадемуазель Кальпренед сказала, что ее отец нашел ожерелье…

— В комнате Жюльена. Признаюсь, меня это смутило.

— И меня. Но мы не спросили, куда оно потом девалось.

— Я полагал, что граф оставил его у себя.

— Нет! Граф вчера вечером решил показать его моей тетке и попросить совета. Ты никогда не угадаешь, что она придумала, чтобы успокоить своего друга! Сегодня утром она поехала в суд, вошла к Адриану, бросила ожерелье на его письменный стол и сказала: «Вот камни человека, называющего себя бароном. Мне отдал их граф, сказав, что нашел ожерелье у своего сына. Очевидно, кто-нибудь его подбросил, чтобы сыграть злую шутку с этим молодым человеком. Вызови Мотапана, верни ему камни и заставь его забрать жалобу».

— И господин Куртомер сделал так, как хотела твоя тетка?

— Сначала он сопротивлялся, но в конце концов уступил требованиям единственного человека, имеющего на него влияние. Когда маркиза ушла, он принял барона, показал ему ожерелье и попросил забрать жалобу…

— И что же? — спросил Дутрлез, очень взволнованный рассказом.

— Мотапан наотрез отказался и даже позволил себе дерзкие намеки, так оскорбившие моего брата, что он тут же отослал ожерелье в канцелярию и подал в отставку. С его стороны это был героический поступок, который тетушка оценила по достоинству. Она давно уговаривала Адриана, чтобы он оставил службу. Но моя невестка устроила своему мужу страшную сцену. Тереза очень честолюбива. Она наговорила ему столько, что бедный брат сбежал и провел весь вечер у маркизы де Вервен.

— Стало быть, ты знаешь, что твой брат думает о деле Жюльена?

— Он думает, что, если Жюльена не осудят, это будет несправедливо.

— И маркиза де Вервен такого же мнения?

— Вовсе нет! Напротив, она твердо убеждена, что Жюльен — жертва ошибки. Она горячо спорила об этом с Адрианом и привела довольно веские доводы. Еще она сказала, что главное обвинение против Жюльена основано на том, что вчера у него была большая сумма, которую он, по его словам, выиграл в рулетку. Это не было доказано, и предположили, что деньги он получил от продажи ожерелья, в то время как ожерелье лежало у Кальпренедов.

— И что ответил на это твой брат?

— Ничего! Он упрям как осел. Впрочем, все равно от него уже ничего не зависит.

— Но, к счастью, зависит от меня.

— Лучше сказать, от нас, потому что я не отказываюсь помогать тебе.

— Ты говорил о нашем плане с маркизой де Вервен?

— Очень неопределенно. Я заверил ее, что не брошу Кальпренедов, намекнул, что знаю, как помочь Жюльену, но ничего не объяснил. Иначе пришлось бы рассказать о мадемуазель Арлетт и о ключе, который она тебе дала, а тетушка терпеть не может эксцентричных поступков. Не скрою, что она к тебе не расположена. Граф считает, что ты — причина его несчастья, и убедил в этом и тетку.

— Нет ли у маркизы других причин питать ко мне неприязнь? — спросил Дутрлез с сомнением.

— Что? Она едва тебя знает!

— Это правда, но она намеревалась женить тебя…

— На мадемуазель Кальпренед? Моя тетка может строить какие угодно планы. Но главное заинтересованное лицо в этом вопросе — я, а ты знаешь, что я никогда не стану тебе мешать. Если же сегодня ночью ты поймаешь настоящего вора, я думаю, все Кальпренеды вселенной захотят отблагодарить тебя и не найдут лучшего способа доказать свою признательность, как принять тебя в свою семью. Однако, милый друг, кажется, приближается торжественная минута. Что творится в доме напротив?

— В комнате графа уже темно.

— Значит, он спит или засыпает.

— Загорелся свет в комнате его дочери, — продолжал Дутрлез.

Куртомер встал и хотел подойти к окну, но Дутрлез его удержал:

— Осторожно! Если подойдешь слишком близко, они тебя увидят.

— Кто увидит? — воскликнул Жак. — Мотапан и граф спят. А если мадемуазель Арлетт заметит мой силуэт… или твой, не велика беда!

— Но ты забываешь, что люди, которые надеются остаться невидимыми, гасят у себя свет. Если Мотапан что-то задумал, он, конечно, так и сделает. Бульруа тоже способны на всякие гадости.

— Только бы они не вздумали поджидать меня на лестнице — это все, чего я хочу! А теперь, мой друг, пора. Но прежде объясни мне, как ты будешь действовать, чтобы я знал, что делать.

— О! У меня задача очень простая. Я потихоньку спущусь с лестницы, осторожно отопру дверь в квартиру графа, проберусь в кабинет…

— А какова планировка этого кабинета?

— Это длинная комната с одним окном и тремя дверьми, одна из них напротив окна и отворяется в коридор, другая ведет в спальню графа, третья — в спальню Жюльена…

— Очень хорошо! Положим, что ты сумеешь войти, не разбудив отца. Где ты спрячешься?

— В кресле, в углу, возле двери в коридор.

— Ты, стало быть, знаешь, как расставлена мебель?

— Я часто заходил к Жюльену, и он всегда принимал меня в кабинете. Я все очень хорошо помню. Там два кресла, два стула и низкий диван, который стоит возле стены, отделяющей кабинет от спальни Жюльена. Кресла стоят справа и слева от двери. Посреди комнаты стол и два стула, у другой стены — книжные полки и низкий шкафчик.

— Тот, где лежало ожерелье… по словам тетушки.

— Это согласуется с тем, что я видел в ту ночь.

— Что же ты видел?

— Я вернулся к себе и стал смотреть в окно. Я был убежден, что встретил Жюльена, и хотел удостовериться в этом. Мне показалось, что у первого окна медленно прошла тень… А минуту спустя эта тень показалась у окна кабинета и наклонилась… именно там, где стоит шкафчик. Сначала я подумал, что это Жюльен прячет деньги, выигранные в карты.