Роман о любви (СИ)

Шлем же, одевавшийся на голову был герметичным, и воздух подавался за счет регенеративного патрона, находящегося сзади его. Достаточно было нажать кнопку, и шлем был в рабочем состоянии.

Кислородного запаса хватало на два часа, хотя это время можно было и продлить, для чего нужно было просто поменять патрон.

Эта операция могла занять секунд пять-шесть. Выходил же воздух наружу сквозь специальные фильтры, установленные в самом шлеме. Герметичность шлема соблюдалась за счет особо мягкой подкладки. Скорее всего, ее можно было назвать чем-то вроде жевательной резинки, так липко она приставала к телу, тем самым закрывая любой доступ воздуха.

Одевшись согласно своей инструкции, Макси направился в барокамеру. Зa толщиной стеклянной двери не было видно, что находится внутри. На самой двери имелись надежные, притягивающиеся кранами закрутки и уплотнители.

Открыв первую дверь, Шевель вошел в нее и снова закрыл. С обратной стороны тоже стояли уплотнители. После этого он включил морозильную камеру и постоял там в течение пяти минут, предварительно выкачав из помещения воздух. И уже после этого, двинулся дальше.

Он открыл вторую дверь, подобную первой и проделал то же, что и в предыдущей. Здесь, кроме обморозки была дополнительно задействована система нейтрализации. Поочередно включались различного типа энергопотоки с разной частотой колебания и этим самым разгружали последние вибросоединения. После такой пятиминутной обработки, включалась система инфразащиты, и человек подвергался переоблучению всей световой гаммы.

Поляризация отсутствовала, и это давало приток нейтронов в необходимом количестве, в то время как протоны самоуничтожались. Достигнув уровня семьдесят пять мГц, все это отключалось, и человеку можно было идти в саму барокамеру.

Доктор открыл последнюю дверь и вошел в камеру. Здесь, помимо инструментов и различных приборов, посреди комнаты находился стол и на нем тело человека.

Оно не было накрыто. Это был мужчина. Судя по его внешним признакам, ему было лет под пятьдесят. Со всех сторон к его голове тянулись различные провода от приборов.

К рукам и ногам были прикреплены две фазы основного электричества - это сто двадцать семь и двести тридцать вольт.

Над головой стоял штатив с кольцом. Оно было выполнено из металла, в то время как само основание было из обыкновенного дерева.

К кольцу тянулись два провода. Один желтого цвета и крепился к основанию, а другой красного, который был непосредственно связан с кольцом.

На желтом была надпись - « реолокация », а на красном - "реблокирование".

Мужчина был жив. Он тяжело дышал, и хотя Макси был в шлеме, ему казалось, что он слышит его сопение. Глаза его были закрыты, а рот приоткрыт. Ко рту подходила трубка синего цвета, обозначающая подачу кислорода. Все тело было нашпиговано иголками с отовсюду тянущимися проводами

разного цвета и все это вместе напоминало, скорее всего, новогоднюю елку, если еще взять сюда самого Шевеля в его одеянии.

Доктор прошелся по комнате, проверил записи в журнале, посмотрел на время сам и тоже сделал запись. Контроль осуществлялся каждые два часа, а в промежутках были возможны вот такие посещения. Потом доктор присел и сидел так около двадцати минут, не двигаясь.

Никаких изменений не происходило.

Тогда он встал, подошел к прибору и увеличил нагрузку. Мужчина стал дышать немного спокойнее. Так прошло еще минут десять.

Затем, Макси перевел ручку подачи в обратное положение и сделал соответствующую запись. Мужчина вновь задышал чаще. Каких-либо внешних признаков изменения его состояния не было. Макс решил, что здесь пока делать нечего.

По уходу, он поставил в журнале время и сделал краткую запись.

Затем закрыл журнал и вышел из камеры. В последующем проделал те же операции, что и раньше. И, наконец, он освободился от костюма и вышел в коридор.

Здесь его ожидали двое. Один повыше ростом, другой пониже.

Тот, что повыше, сказал:

Здравствуйте, доктор. Мы из центра. Нас послали для внешнего наблюдения и контроля за соблюдением секретности. Время пребывания - до понедельника.

Хорошо, - ответил Макси и, повернувшись, пошел к лифту.

Он не удивлялся таким посещениям, так как это уже давно было заведено. Почти всегда на выходные к ним направляли подобных людей. Объяснить это было не сложно.

Те, кто стоял у власти, боялись разглашения того, чем здесь занимаются. И меры, ими принимаемые, были достаточно эффективны. Никто и никогда не оставался в живых, если у него появлялась хоть капля подобной информации.

Шевелю это не нравилось, но поделать он ничего не мог, а посему, молча, подчинялся, и почти никогда не беседовал с теми, кого присылали к нему для "подчисток" - так они называли это мероприятие.

Так и сейчас, не обращая внимания на их присутствие, доктор пошел своей дорогой, но уже у лифта, вдруг вспомнив о девушке, обернулся и спросил:

А, что стало с той женщиной, которую я вам передал?

Она в надежном месте, - ответил высокий и засмеялся.

Не вижу ничего смешного, - обронил Шевель.

Да будет вам, док. Чего вы переживаете? Это наши проблемы,- и они повернулись к нему спиной.

Шевель пожал плечами и пошел к лифту.

Его почему-то не покидала мысль о той девушке. Это был единственный случай в его жизни, когда его лично попросили помочь выжить, как они говорят, тайне.

Шевель не был садистом, скорее он относился к псевдомазохистам, так как всего себя отдавал работе и повиновению другим.

И в этом случае он не хотел ничьей смерти. Поэтому, вместо смертельной дозы отравляющего вещества, ввел обильную дозу снотворного.

Конечно, о подмене никто не знал, а если бы даже узнали, то Шевелю все равно ничего не сказали бы, а устранили бы человека сами.

Какое-то смутное беспокойство овладевало доктором, и время от времени, он даже как-то нервно вздрагивал.

То ли это давала о себе знать старая, еще не забытая рана после автокатастрофы, то ли это было простое угрызение совести.

Войдя в лифт, доктор нажал кнопку седьмого этажа.

"Начну, пожалуй, сверху", - решил он, и дверь за ним закрылась.

ПОПУТЧИК

А в это время, Иштван Медиа шагал по проспекту в надежде поймать хоть какую-то машину. Своя почему-то забарахлила, и он ее бросил посреди дороги, а такси в это время уже не ходило. Дело в том, что по мере обеспечения всех своим личным транспортом, надобность в такси как-то сама собой отпала. Лишь изредка, особенно в плохую погоду или сильные морозы, когда владельцам было трудно разобраться со своими автопроблемами, они выходили на дороги. Но это было крайне редко и посему Иштвану сегодня не везло. Попутные не останавливались. Время было не то. И ему пришлось добираться практически пешком до ближайшего метро. Медиа и шел в надежде, что хоть кто-то остановится, хотя сам сознавал, что, будучи на месте водителя, сам вряд ли бы это сделал. И не потому, что боялся кого-то, ведь он сам был убийцей, а просто из-за какого-то сверхъестественного предубеждения, что не повезет, если кого-то возьмешь. И хотя он ни разу не проверял это на деле, все же какое-то внутреннее шестое чувство у него было. Поэтому, Иштван не особо испытывал свою судьбу.

Шел небольшой дождь и Медиа, прикрывшись своим маленьким чемоданчиком, брел по обочине дороги. Он выполнил уже два обещания, и ему осталось еще одно и, как всегда бывает в таких случаях, ему не везло. Особых усилий в достижении своей цели ему не понадобилось.

Главу муниципалитета он встретил прямо на тротуаре, когда тот выходил из служебного здания, и молча ,прямо в упор, всадил ему пять пуль.

Так как охраны никакой не было, то Медия успешно пробрался и к кабинету помощника, но вначале ему пришлось придушить секретаря, а затем пули достали и саму цель.