Дело Мотапана

Жюльен остановился у дверей. Он догадался, что говорили о нем. Анатоль поднял голову: он начинал понимать, что сцена может принять выгодный для него оборот. Он надеялся, что Кальпренед извинится за то, что еще не расплатился с ним, и тогда Жак де Куртомер окажется не прав. Жюльен был бледен и взволнован, но не смущен. Не обращая ни на кого внимания, он подошел к Анатолю Бульруа, вынул из кармана небольшую пачку банкнот и, протянув ему, холодно сказал:

— Вот деньги, которые вы выиграли у меня три дня назад.

В одно мгновение все переменилось: те, кто был враждебно настроен по отношению к Жюльену, теперь приняли его сторону, и Куртомер воспрял духом. А молодой Бульруа, обрадовавшись деньгам и в то же время опасаясь новых нападок, лишь глупо улыбался, комкая банкноты в руках.

— Сосчитайте, все ли верно, — спокойно сказал Жюльен.

— Я вам верю, — воскликнул Анатоль, — и можете быть уверены, я ни о чем не беспокоился.

Это была такая явная ложь, что поднялся шум. Анатоль опять остался без сторонников. Кальпренед не дал ему времени оправиться.

— Теперь вам все уплачено, — продолжил он громким голосом, — и я могу сказать, что считаю вас негодяем.

— Милостивый государь! — пролепетал Бульруа. — Это, конечно, шутка?

— Я не шучу с людьми такого сорта и повторяю, что вы — негодяй. Этого, я думаю, достаточно, чтобы заставить вас драться. Если завтра утром ко мне не приедут ваши секунданты, я пришлю к вам своих.

— Но… я не понимаю, что значат ваши угрозы, и заявляю, что я вас не оскорблял.

— Я вам объясню. Я буду бить вас по щекам при каждой встрече, пока вы не дадите мне удовлетворения за слова, сказанные вами вчера вечером в этой гостиной. Отказаться от них вы не можете, потому что я их слышал. Надеюсь, этого достаточно. Теперь вы знаете, за что я требую удовлетворения и что случится, если вы не явитесь на дуэль. Больше мне нечего вам сказать.

— Мне тоже нечего… И я ничего не говорил, — прошептал Анатоль с таким жалким видом, что двое приятелей тут же отвели его в сторону и начали в чем-то тихо убеждать.

В итоге Анатоль довольно внятно сказал следующие слова:

— Я к вашим услугам, но не знаю, на что вы намекаете, и прошу объяснить точнее.

Он понимал, что Жюльен не осмелится произнести имя своей сестры перед таким многочисленным собранием, и надеялся, что если тот не ответит, то прослывет скандалистом. Но Жюльен расстроил его план, заявив:

— Мои секунданты все скажут вашим. Я заставил бы вас замолчать, если бы не был вашим должником. Теперь я расплатился с вами.

— Я вас об этом не просил! — воскликнул Бульруа, обрадовавшись, что еще может с ним примириться. — И если вы нуждаетесь в этих деньгах, я охотно подожду.

Он сразу заметил, что допустил неловкость, и его противник принял это предложение за новое оскорбление.

— Зачем вы вмешиваетесь не в свое дело? — сухо спросил Жюльен. — Разве вам поручено собирать деньги в кассу клуба?.. Какое вам дело, должен я за жетоны или нет?

— Мне нет никакого дела, я предложил это с добрыми намерениями.

— Я не желаю ничего знать о ваших намерениях и скажу вам при всех этих господах, что долг, на который вы намекаете, уплачен. Остальное оставим до завтра.

С этим Жюльен де ля Кальпренед вышел, не поклонившись никому. Добрый Жак рассудил, что надо догнать друга и поговорить. Жюльен вырос в его глазах. Жак решил, что в кассу клуба и Бульруа заплачено деньгами Дутрлеза; еще он подумал, что Кальпренед немножко переигрывал, но был им восхищен и хотел выразить сочувствие, а также предупредить, что его ищет Мотапан.

Жюльен был уже в конце галереи. Куртомеру пришлось его окликнуть. Кальпренед обернулся, узнал Жака и неохотно вернулся, но был очень вежлив.

— Мой друг Дутрлез поручил мне сказать, что он вас ищет, но вы, наверно, видели его.

— Я видел его сегодня утром в кофейне «Лира», — ответил Жюльен.

— А деньги, которые вы отдали этому негодяю?..

Молодой Кальпренед вздрогнул, но сдержался, и Куртомер с жаром продолжал:

— Прошу поверить, что я не хотел вас оскорбить. Мы плохо знаем друг друга, но принадлежим к одному сословию и имеем общего друга. Поэтому мне хотелось бы оказать вам услугу. К несчастью, я сам был не при деньгах, но думал, что Дутрлез помог вам.

Пока он говорил, к ним тихо подошел слуга и сказал почтительно:

— Господин виконт, вас ждут в приемной.

— Кто меня ждет? — резко спросил Жюльен.

— Не говорят, господин виконт.

— Не говорят, — повторил Жюльен, пожимая плечами. — Так идите и спросите! И поскорее! Я тороплюсь!

— Я тоже тороплюсь, — сказал Куртомер. — Меня ждет тетка, маркиза де Вервен. Я только сейчас вспомнил, что обещал ей привезти вас, если встречу.

— К сожалению, не могу поехать с вами, я должен вернуться домой. И еще мне нужно…

— У вас особая манера отделываться от тех, кто вам не нравится.

— О, вы ошибаетесь! На свете есть только один господин, которого я ненавижу, хотя он одолжил мне денег. Я должен ему четыре тысячи франков и немедленно их верну.

— Сегодня вы рассчитываетесь со всеми кредиторами. Превосходно! Искренне поздравляю. Главное — не наделать новых долгов, чтобы расплатиться со старыми.

— Мне никто не дал бы взаймы ни франка, кроме Дутрлеза, а я не хотел его обременять. Мне нужна была большая сумма, а у меня нашлось только пятнадцать луидоров. Я решил рискнуть ими, и все вышло удачно: за три часа я выиграл восемнадцать тысяч франков.

— Где же это? У меня потекли слюнки!

— В рулетку, которую тайно содержит бывший крупье Монако… Мне повезло! Завтра было бы слишком поздно: банк перевозят в Испанию.

— Теперь я не удивляюсь, что вас никто не мог найти. Вы разбогатели, пока все вас искали.

— Все, то есть Дутрлез?

— А также ваш отец. Я встретил его на Елисейских Полях, и он просил сказать вам, что желает поговорить с вами и что будет сегодня вечером с девяти до одиннадцати у моей тетки.

— Я не могу там быть. Почему — мой отец узнает, когда вернется. Он найдет меня дома.

— Стало быть, в том же доме живет и ваш последний кредитор? Бьюсь об заклад, что это Мотапан!

— Вы его знаете? — воскликнул Жюльен.

Он явно собирался расспросить Жака, откуда тот знает барона, но вернулся слуга.

— Вы принесли мне визитку того, кто меня спрашивает?

— Нет, господин виконт, — ответил слуга. — Этот господин сказал…

— А! Так это господин, — весело воскликнул Куртомер. — Я-то думал, что это женщина.

— Что же он вам сказал? — нетерпеливо спросил Жюльен.

— Он сказал, — ответил лакей, понизив голос, — что он — полицейский комиссар.

— Вы сошли с ума!

— Извините, господин виконт, я видел его шарф.

— Стало быть, это ошибка.

— Однако он назвал господина виконта и даже добавил, что если господину виконту не угодно выйти к нему, то он сам придет сюда.

— Это уже слишком, — сказал Жюльен. — Ступайте и скажите, что я иду.

Лакей отправился в приемную. Лицо Жака де Куртомера омрачилось. Он, конечно, не думал, что у сына Кальпренеда на совести преступление, но слова «полицейский комиссар» звучали неприятно. Жюльен казался скорее раздраженным, чем испуганным.

— Сегодня все как будто сговорились задерживать меня, но не могу же я уйти, не узнав, чего хочет полиция, — сказал он с горечью.

— Не понимаю, что может вам предъявить этот комиссар.

— Вы меня обяжете, если пойдете со мной.

— Буду рад… Хотя я обещал быть у тетки в девять часов… Теперь десять. Она, должно быть, в ярости. Но я полагаю, ваше объяснение с этим полицейским будет непродолжительным.

— Я тоже так думаю. Пойдемте, если хотите мне помочь.

— Я всегда готов вам помочь. Вы окажете мне честь, если выберете меня своим секундантом в дуэли с Бульруа.

— Я не решался просить вас. Очень вам благодарен, — поспешно проговорил Жюльен.

Разговаривая, они дошли до передней и оделись. Приемная располагалась внизу, рядом с холлом, выходившим на бульвар. У дверей консьерж клуба оживленно беседовал с двумя плохо одетыми мужчинами, которые хотели войти. Жак и Жюльен не обратили на них внимания и прошли в большую, изящно обставленную комнату. Они нашли там человека весьма приличной наружности со шляпой в руке, которого можно было бы принять за члена клуба, если бы не трехцветный шарф под сюртуком. Его умное лицо было так доброжелательно, что оба молодых человека ободрились.