Смерть в Поместье Дьявола

Питт одобрительно улыбнулся, поднял плащ и протянул констеблю. Наклонился над трупом. Увидел, что Бертрам Эстли — симпатичный молодой человек: правильные черты лица, красивый нос, светлые волосы и бакенбарды, чуть более темные усы. Закрытые глаза не позволяли определить, как они выглядели при жизни.

Питт перевел взгляд на тело и откинул пальто, которым констебль Дэбб, соблюдая приличия, прикрыл рану. Она оказалась поверхностной, больше напоминавшей длинную царапину, чем разрез. Крови вытекло немного. Питт приподнял труп за плечи, чтобы взглянуть на спину. Увидел дыру в пальто и большое темное пятно левее позвоночника. Смертельная рана, такая же, как у двух первых жертв. Он вернул тело в прежнее положение и спросил:

— Вы послали за хирургом?

— Да, сэр. — Разумеется, он послал. Профессиональная гордость не позволила бы забыть об этом важном моменте.

Питт оглядел улицу. Ничего необычного. Узкая, осевшие дома на каждой стороне, подгнившие бревна, обвалившаяся штукатурка, плесень, переполненные ливневые канавы. Заметил бы кто-нибудь человека, несущего труп или двух дерущихся людей? Томас в этом сомневался. Если бы нашелся свидетель, входящий в бордель или выходящий из него, удалось бы их найти? Заговорили бы они? Едва ли. За гомосексуализм полагались долгий тюремный срок и пожизненное изгнание из общества. Разумеется, его практиковали, но тайком, ничем не выдавая себя, и заставить людей признать, что они ходоки по этой части, представлялось крайне затруднительным.

— Посмотрите, что еще можно здесь найти, — распорядился Питт. — У вас есть адрес семьи?

— Да, сэр. — Сержант протянул ему листок, вырванный из блокнота.

Томас вздохнул.

— Тогда я, пожалуй, пойду и сообщу им до того, как газетчики успеют напечатать экстренный выпуск. Никто не должен узнавать о таком из газеты.

— Конечно, сэр. Боюсь, репортеры побывали здесь час тому назад. Не знаю, как они об этом прослышали…

Это не стоило и обсуждать. У репортеров везде находились глаза и уши. В трущобных районах люди привыкли к смерти и за шестипенсовик позволяли кому-то из скупщиков новостей стремглав бежать на Флит-стрит с материалом для первой полосы.

Питт влез в кеб и назвал кучеру адрес лондонского дома Эстли.

Небо уже заметно просветлело, когда он вышел на тротуар рядом с нужным ему домом и отпустил кеб, поскольку понятия не имел, сколько времени проведет с близкими убитого.

Улица практически пустовала. Служанка выносила мусор. Мальчишка зашел в дверь черного хода. Окна горели только в той части дома, которую занимали слуги. Питт поднялся по ступеням к парадной двери и постучал. Ее открыл лакей, на лице его читалось изумление. Питт не дал ему времени оценить гостя по внешности.

— Доброе утро, — поздоровался он. — Я из полиции. Боюсь, у меня очень прискорбные новости. Вас не затруднит проводить меня в подходящее место и поставить в известность главу семьи? И вам лучше принести бренди или то, что вы сочтете наиболее уместным, чтобы сгладить шок.

Лакей застыл столбом. Он не запротестовал, когда Питт переступил порог и закрыл за собой дверь.

— Сэр Бертрам… — начал лакей.

— Его нет дома, — перебил его Питт. — Я знаю. Боюсь, он мертв.

— Ох. — Лакей попытался взять себя в руки, но слова Питта совершенно выбили его из колеи. — Я… — он шумно сглотнул, — я лучше позову мистера Ходжа, дворецкого… и мистера Бью, брата сэра Бертрама. — Прежде чем Питт что-либо ответил, лакей распахнул дверь в холодную утреннюю гостиную, где служанка уже вычистила камин, но еще не успела его разжечь. — Сэр. — И оставил Питта, метнувшись к концу темного коридора, к двери, обитой зеленым сукном, за которой его ждала безопасность.

Томас оглядел комнату. Все дорогое, по большей части экзотическое: лакированные японские столы, инкрустированное черное дерево, резьба по камню, французские акварели на стенах. Эстли хватало и вкуса, и денег, чтобы окружать себя красотой, и своим выбором они демонстрировали широту взглядов.

Вошел седовласый дворецкий: лицо серьезное, в руках серебряный подсос с бренди и стаканами из французского хрусталя.

— Фредерик прав, сэр, и сэр Бертрам погиб в результате несчастного случая?

Лгать не имело смысла. Именно дворецкому предстояло держать слуг в узде и следить за тем, чтобы в первые часы и дни после трагедии в доме поддерживался привычный порядок.

— Сожалею, но речь не о несчастном случае. Сэра Бертрама убили.

— Ох! — Ходж так резко поставил поднос на столик, что стаканы звякнули. — Ох!

И больше не произнес ни слова, пока вновь не открылась дверь. На пороге появился молодой человек, в ночном наряде и халате. Волосы блестели после утреннего омовения, но он еще не побрился. Внешнее сходство с убитым сразу бросалось в глаза: тот же широкий лоб и красивый нос. Но лицо было живым: губы, готовые разойтись в улыбке, если б не страшная весть, и широко раскрытые голубые глаза.

Он закрыл дверь.

— Что такое?

Питт осознал, как ему повезло с Малленом и Валерией Пинчин. А здесь, похоже, его ждало тяжелое испытание.

— Я очень сожалею, сэр, — начал он ровным голосом, точно зная, что лучше сказать все сразу: это более милосердно, чем по крохам делиться жуткими подробностями. — Должен сообщить вам, что этой ночью мы обнаружили тело вашего брата, сэра Бертрама. В Девилз-акр. Боюсь, его убили — в той же манере, что и доктора Губерта Пинчина, хотя тело изуродовано не в такой степени… — Он замолчал. А что еще мог сказать? Потом повторил: — Очень сожалею, сэр.

Бью Эстли несколько секунд стоял, не шевелясь. Потом расправил плечи и подошел к столу. Ходж предложил ему бренди, но молодой человек отмахнулся.

— В Девилз-акр?

Лучше спрашивать сразу, пока действует онемение от шока, — или позже, когда анестезия заканчивается и начинает саднить открывшаяся рана? В любом случае этот вопрос Питт не мог не задать.

— Вы знаете, что сэр Бертрам мог делать в том районе?

Бью Эстли посмотрел на него. Потом взял стакан с бренди, наполненный Ходжем, и осушил двумя глотками. Налил себе еще — и тут же выпил.

— Полагаю, лгать нет смысла, инспектор. Берти иногда играл в карты — не так, чтобы по большим ставкам, и я не думаю, что проигрывал. Более того, я полагаю, он постоянно выигрывал. Обычно ходил в тот или другой клуб для джентльменов. Но иной раз ему нравилось заглянуть в лачужные районы, вроде Уайтчепела или Девилз-акр. Понятия не имею почему. Отвратительные места! — Он помолчал, словно в надежде, что это невероятное известие еще может оказаться ошибкой.

Питт удивился: в состоянии шока Бью Эстли настолько переменился, что его даже не возмущало пребывание полицейского в утренней гостиной его дома, не говоря уже о вопросах, касающихся ближайших родственников. В голосе Бью не слышалось пренебрежения.

— Вчера вечером сэр Бертрам поехал играть в карты?

Бью протянул руку к стулу, и Ходж тут же подвинул его. Бью сел. Дворецкий почтительно отступил на шаг.

— Нет. — Бью обхватил голову руками, уставился в стол. — Нет. Он поехал к Мей. Его пригласили на обед.

— Мей?

— Ох, разумеется, вы же не знаете. Мисс Вулмер… она и Берти собирались обручиться… по крайней мере, я так думаю. Господи! Мне лучше поехать и сказать ей. Не могу допустить, чтобы она узнала об этом от полиции или до нее дошли какие-то идиотские сплетни. — Он посмотрел на Питта, но в глазах не читалось надежды. — Как я понимаю, от газетчиков это не скроешь? Мой отец умер, но мама живет в Глостершире. Я должен написать… — Он не договорил.

— Очень сожалею, но репортеры побывали на месте преступления раньше, чем туда вызвали меня, — ответил Питт. — В таких местах шестипенсовик — большие деньги. — И подумал, что более подробных объяснений не требуется.

— Разумеется. — На плечи Бью словно навалилась невероятная усталость, от живости, которая читалась на его лице несколькими минутами раньше, не осталось и следа. — Вы не станете возражать, если я оденусь и немедленно поеду к мисс Вулмер? Я не хочу, чтобы она услышала об этом от кого-то еще.