Смерть носит пурпур

– Вы же сами говорили: она хорошо его знала, – ответил Лебедев.

– Сейчас для нее знакомые только помеха.

– Тогда не знаю…

– Она не могла отказать этому человеку. Почему?

– Кто-нибудь из гимназии?

– Сказала бы, что у нее выходной, и на порог не пустила…

– А вы что думаете? – схитрил Лебедев.

– Это нарушение правил, Аполлон Григорьевич… Но мы этого не заметим. Почему убийца не взял денег?

– Не знал, где они лежат. Когда зарезал, не хотел пачкаться в крови…

– То есть про деньги он знал. А если мы предположим, что не только знал, но и помог Нольде их получить?

– Тогда она наверняка впустила бы его, такого-то благодетеля…

– Зачем же он ее убил?

– Чтобы не выдала его… Не рассказала Чердынцеву.

– Откуда у нее взялось столько денег?

Лебедев насмешливо фыркнул.

– Вы убеждены, что она продала слиток золота, который ей подарил Федоров. Выходит, к ней пришел Федоров?

– Интересная мысль, – ответил Ванзаров. – Но примерно в этот час он скандалил в редакции газеты. Вот в чем штука.

– Ну и что же выходит из всей вашей маевтики?

Ванзаров молчал, как будто перед ним ясно вырисовывалось нечто важное.

– Выходит необычный портрет, – сказал он. – Человек приходит в дом Нольде не глубокой ночью, а в середине дня. Времени у него мало, он настроен решительно и уверен в себе. Подготовить такое преступление заранее невозможно. Он действует практически наудачу. Потому что у него нет другого выхода. Он готов убить и мать Нольде, если та окажется в квартире. При этом деньги его не интересуют. Понимаете, что это значит?

Лебедев предпочел выйти из игры с честью, то есть отказался отвечать.

– У него важнейшая цель: сохранить тайну происхождения золота любой ценой, – ответил Ванзаров. – Нольде больше не внушала доверия, за что и поплатилась.

– Ох уж эта жажда золота… – только и сказал Лебедев.

– Как раз наоборот: жажда его уберечь… Аполлон Григорьевич, вам хочется спать?

Даже подумать о такой слабости для великого криминалиста было недопустимо. О чем он и сообщил со всей прямотой.

– В таком случае нанесем один визит… И не забудьте свой чемоданчик.

– Не поздновато ли для визитов?

– Сыскной полиции всегда рады, – ответил Ванзаров.

Того же мнения придерживался ювелир Гольдберг. Когда он узнал, кто именно стучится к нему, то широко распахнул дверь и долго выражал восторг от визита столь драгоценных господ. При этом он прятал ружье, которое держал под рукой на случай не столь приятных визитов. Им были предложены чай, кофе, коньяк или что будет угодно дорогим гостям.

Дорогие гости от всего отказались и пожелали взглянуть на слиток золота, который был продан накануне барышней Нольде.

Гольдберг старался сохранять с полицией теплые отношения, как бы трудно это ни давалось. Извинившись в самых цветистых оборотах, он попросил обождать. Золото хранилось под надежным замком, и достать его было не так просто. Но чего не сделаешь для таких приятных посетителей!

Ювелир пропадал достаточно долго, чтобы Лебедев начал выражать нетерпение и высказал предложение вскрыть сейф быстро и тихо. Подобными навыками он владел.

Гольдберг появился очень вовремя. Он принес невзрачный деревянный ящик с облупившейся краской. Но внутри хранилось истинное сокровище. На шелковой подкладке лежал массивный золотой слиток.

– Тысяч десять отдали? – предположил Ванзаров.

– Неужели людям бывает такое счастье?! – вспыхнул ювелир. – А я, вы знаете, двадцать отдал, вот столько ассигнаций… – Он показал пальцами пухлую стопку. – Выгребли до копейки! А что вы хотите?

Ванзаров хотел только одного: провести над золотом некоторые опыты. Гольдберг выжал из себя натужную улыбку, не так-то просто давалось ему гостеприимство. Его заверили, что ни грана его золота не пропадет.

Аполлон Григорьевич извлек из чемоданчика пару склянок темного стекла, из одной капнул на золото, потер какой-то бумажкой, капнул из другой, собрал чистой ветошью оставшийся след и уже над ним провел манипуляции, которые не ранили чуткую душу ювелира. Закончив химичить, он стал проявлять признаки некоторого смущения. Что случалось не так часто.

– Пирит? – спросил Ванзаров, отмечая при этом, что Гольдберг схватился за сердце. Все-таки ювелирный промысел наносит нервам тяжкий урон.

Как хороший актер, Лебедев тянул паузу. Эти мгновения стоили Гольдбергу лишних седых волос. Но чего не вытерпишь от дорогих гостей из полиции.

– В том-то и дело… – наконец сжалился криминалист. – Золото высшей пробы, конечно, не чистейшее, такое не встречается, с примесью не меди или серебра, а алюминия. Судя по пурпурному оттенку, это так называемое золото фараонов. Кусок не самородный, его переплавили из песка. В остальном же золото отличное…

– А что я, не проверял? – вскрикнул Гольдберг, испытывая явное облегчение. – Как вы думали иначе?! Я глазом могу вам сказать, золото это или нет!

– На глаз определить, – поправил Ванзаров.

– Что вы думали! Этот город такой странный стал: то золото приносят, то им, на ночь глядя, золото подавай.

– Случайно не вчера вечером?

– Как вы думали! – обрадовался ювелир. – Мы уже закрылись, тут стучат! Ну, я, конечно, открыл, нельзя людей обижать. Требуют золотой песок! Кому нужен золотой песок в такой час? Что делать? Продал унцию…

– Вы знаете этого человека? – спросил Ванзаров.

– Откуда! Впервые видел. Он ко мне не заходит. Песок ему золотой нужен, нет, вы послушайте!

Гольдберг еще долго мог выражать эмоции в самых цветистых выражениях. Ванзаров попросил описать позднего покупателя. Но в этом случае ювелир оказался не так расторопен. Только и мог вспомнить, что среднего роста, одет обычно, ничего примечательного. Да и на что ему покупателей рассматривать? Он деньги считал.

– А что такое? – вдруг забеспокоился Гольдберг. – Полиция запрещает ночью продавать золотой песок?

– Могу вас заверить: сыскная полиция этого не запрещает, – ответил Ванзаров. – Но предпочитает внимательных свидетелей, хотя где их взять в наше время? Вы меня понимаете?

И, пожелав ювелиру доброй ночи, он подхватил Лебедева под руку. Аполлон Григорьевич явно целился проделать над золотом новый эксперимент. Что могло закончиться для ювелира сердечным приступом или сумасшедшим домом. Выйдя на спящую улочку, Ванзаров отпустил его локоть.

– Требуются еще доказательства? – спросил он.

Лебедев предпочел отмолчаться. Пожелав ему доброй ночи у гостеприимного чиновника Горенко, Ванзаров отправился в участок.

37

Весь день Николя Гривцов бегал по Петербургу. Получив задание из Царского Села и узнав, что помощь требуется его кумиру, то есть Ванзарову, все прочие дела он отложил в сторону. Николя составил список ювелирных магазинов, большинство которых располагалось в центре, и принялся методично обходить их. Юного чиновника встречали настороженно, требовалось не только упрашивать, но кое-где даже припугнуть сыскной полицией. На вопросы о золоте ювелиры отвечали неохотно.

К вечеру список был готов. Отсеяв все лишнее, то есть сдатчиков, которые прибыли не из Царского Села, Николя выписал на отдельную бумажку три фамилии. Эти господа отвечали всем условиям: заезжали в столицу не позже месяца назад и сдавали не золотой лом или украшения, а цельные куски переплавленного золота. Посчитав, что задание выполнено успешно, он собрался преподнести Ванзарову сюрприз, а именно: приехать на последнем поезде и вручить список лично. Однако, вспомнив, что его кумир относится к сюрпризам, которые не им придуманы, без всякого понимания, так что можно заработать взбучку, счел за лучшее отказаться от этой затеи.

Он отправился в телеграфную, чтобы отбить сообщение полицейским телеграфом. Дежурный телеграфист открыл справочник и не нашел нужного адресата. Оказалось, что царскосельская полиция лишена благ цивилизации, телеграфный пункт имеется только у дворцовой полиции. Николя вспомнил, что дворцовая полиция отличается высокомерием, никто ей не указ, ни с кем она не дружит, а потому посылать на их адрес с указанием передать Ванзарову – все равно что выбросить в мусорную корзину. Оставалось последнее средство: телефонный аппарат.