Лапти болотного князя

– Пока, я у них там, около гостиницы крутился, главный режиссер Михалыч, спросил таксиста, сохранилась ли дорога в глухую деревню «Большие Кабаны»?

– А что тот ему ответил?

– Что первый раз слышит про такую!

Данила свысока поглядел на нас с Настей, а потом смилостивился и гордо выдохнул на нас благодать осенившего его озарения.

А бабка то моя откуда? Сечете!.. Они, столичные идиоты, как только узнают, что мы из глушни, из этих самых «Кабанов», так нам сразу роли дадут. Главное про «Кабанов», не в лоб, а невзначай, как-нибудь между делом сказать, – поучал нас Данила. Хитрым, как Одиссей хотел быть мой дружок, но пока все получалось наоборот. Помощник режиссера вообще не хотела разговаривать с бестолочью из медвежьего угла. Она нам снова повторила:

– Зря вы ребятки тащили и корзинки и лапти в такую даль. Никому они здесь не нужны, даже нам, людям кино. Прошу вас, освободите меня от вашего присутствия, сейчас вменяемые дети придут записываться на массовку.

Все вчерашние планы по завоеванию отечественного кинематографа летели псу под хвост. И в этот ответственный момент, образно говоря, выстрелило ружье, которое повесил на стену Данила, на помощника режиссера двинулся засадный полк в лице Настя.

– А белье вы, в чем носите стирать? – наша подружка совала под нос привередливой даме плетеную корзинку. – У нас в деревне «Большие Кабаны», мы носим на речку его в корзинках.

– Спасибо, вы свободны!

В это время к нам подошли остальные участники кинокартины. Похоже, что никто из них нас с Данилой не узнал, ни Михалыч, ни Князь, ни каскадер Андрей. Простодушная рожа Данилы понравилась главному режиссеру Михалычу.

– Лицо дебильное, настоящий холоп, и гримировать не надо, – во всеуслышание объявил он. – И этот глиста-глистой, – указал он на меня. – Служкой монастырской только так мог бы быть. Ишь глаза как красиво потупил, поверишь что скромный, а наверно уже курит… Куришь?

Я промолчал. Мне на выручку бросился Данила.

– Махру?… Пробовали мы с ним разок, не пондравилось.

Главный режиссер обратился к своей помощнице. Он уже весь снова был в деле.

– Наталья Сергеевна, а девчонка права, снимать будем четырнадцатый век, на берегу озера. Представь – женщины стирают белье, а куда его складывать, не в пластмассовые тазы же… Все… Все… детишки… Хорошо, корзинки берем, и до свиданья. Нам работать надо.

– А лапти?

– А лапти не нужны. У нас на всю массовку сапог хватит. Корзинки оставьте.

Данила поднял с пола проданную гору корзинок и, поставив их на стол перед Натальей Сергеевной, снова начал торговаться.

– Берите и лапти, дешево отдадим.

Я видел, как помощница, недовольно сморщила нос.

– Михалыч, видишь, какие упертые и бестолковые, у них корзинки купили, а они лапти в нагрузку навязывают.

– Ну, пока я здесь продюсер, мне ничего лишнего не навяжут. – Поставив на место помощницу, он неожиданно обернулся к нам: – гм…м…, из «Больших Кабанов» говорите?

– Ага. Из Больших…

– А вы историю про отшельника в скиту слышали?

– А кто ее не слышал? – не моргнув глазом, соврал Данила.

Главный режиссер внимательно посмотрел на моего дружка и перевел разговор на другое:

– А коня не боитесь?

– У нас кобыла, в этом годе, чуть волки ее не сожрали, – стал плести кружевную сеть Данила. – Конь инда когда будет, рублев пока нету. – и, обезоруживающе улыбнулся, – Конь!.. А чего ее, безрогую скотину бояться. Что конь – что кобыла! Подходи к коню спереди, а к корове сзади. Конь – не козел. Козла только тронь, от него такая вонь, а конь или кобыла, это – песня, это – сила! И назем конский хорош…

Наталья Сергеевна недовольно сдвинула корзинки в сторону. Данила повернулся к ней.

– От нас что, не так пахнет?

В стороне, молча, слушая наш разговор, Князь оглаживал свою роскошную бороду. Каскадер Андрей тоже не вступал в разговор. Один Михалыч, как вскипевший чайник, не мог успокоиться и свистел в свисток:

– «Большие Кабаны»… «Большие Кабаны»… Ассоциацию какую-то вызывает во мне это название, а вот в связи с чем, не вспомню. Простите, добры молодцы, говорите и скит древний, староверческий за вашей деревней есть?

Данила, по глазам я видал, сначала хотел сказать не один, а три, но потом передумал и ответил:

– Так он за болотом, туда не всякий дорогу найдет. Утопнуть можно! Там еще метеорит упал! Я искал, искал, так и не нашел! А скит целый – тунгус мимо пролетел!

Михалыч сощурил хитрые глаза, ухмыльнулся, одобрительно покачал головой, и неожиданно хлопнул по плечу стоящего рядом и внимательно слушающего каскадера Андрея:

– В том скиту Андрей, может быть твой тезка рублевый, вот что выплывает у меня со дна памяти.

И не давая никому толком осмыслить, что он сказал, главный режиссер снова увел разговор в сторону. Он проявил о нас заботу:

– А вы где остановились?

Данила его успокоил:

– У нас пол города родни.

– А вы не хотели бы в эпизоде поучаствовать? – Михалыч широко улыбнулся.

Непонятно почему, ситуация выкручивалась в нашу пользу. Мелькнувшее, неясное, какое-то смутное подозрение не успело отстояться и затвердеть, выкристаллизоваться в строгую и ясную мысль. Мелькнул хвостик мысли, шевельнулся и пропал. Правильно – истину, ответ ищут в спокойном состоянии, а мы сейчас жили эмоциями, неслись вскачь.

Великие стратеги, Настя и Данила, оказались правы. Главное нас принимали, а домысливать, за что, будем потом. Мы победно посмотрели на помощника главного режиссера. Она недовольно сжала губы гузкой и повернулась к Михалычу.

– Может быть, еще кого-нибудь посмотрим, на княжича и служку, не обязательно ведь первых брать, люди придут! И девочки у нас вроде бы по сценарию не было.

Наталья Сергеевна относилась к тому типу женщин, из которых вырастают садистски. Не сумев попасть в кино ни на первые, ни на вторые роли, она видимо удовлетворяла свое самолюбие тем, что в таких городках как наш, устраивала показательные порки будущим участникам массовых съемок. – своею властью их набирала. А сегодня главный режиссер не дал ей насладиться, хоть краткой и иллюзорной, но реальной властью. Михалыч сам взял в руки конкурсный хлыст.

– Нет, нет, отличная идея. Девочка, одна или несколько, там видно будет, прекращает стирку и с отжатым бельем в корзинке издалека смотрит на подношения даров. Берем всех троих, не раздумывая. Какой кадр будет…

Мы готовы были выпрыгнуть из штанов от радости, но стояли, совершенно безучастные к вершащемуся на наших глазах действу. По нашему вчерашнему плану внедрения в киногруппу, мы должны были быть неулыбчивыми истуканами, бестолочью поползшей из лесной глуши. Кажется, Данилина идея сработала.

– Ну, так мне что, Михалыч их записывать? – еще раз переспросила хозяина Наталья Сергеевна.

– Записывай, записывай, и не в массовку, а на эпизод. А хотя, заодно и в массовке поучаствуют… И никто больше не нужен… Отлично, просто отлично… А за корзинки, я с ними отдельно рассчитаюсь. Сколько штук принесли? Пять? По сто рублей устроит?

Михалыч отвел нас в сторонку и, вытаскивая портмоне, между делом сказал:

– А с онучами вы здорово придумали. За смекалку и беру на эпизод. Если смогли Наталью Сергеевну провести, значит, настоящие артисты из вас вырастут. Это ж надо придумать, они из «Больших Кабанов». Хвалю… Хвалю… И скит говорите до сих пор остался? И даже метеорит упал! Ха!.. Ха!.. Значит вы из «Больших Кабанов» говорите?

– Бе!

– Ме!

– Оттудова! – подвел итог Данила.

Помощник главного режиссера записала наши адреса, фамилии и имена, ознакомила с расценками и напутствовала на дорожку.

– Съемки начнутся завтра. Сбор в семь здесь, и не опаздывать. А пока свободны, артисты. Поздравляю вас.

Когда мы выходили из зала, я слышал, как Наталья Сергеевна спрашивала у главного режиссера:

– А что с остальными делать, объявление ведь давали, что набираем массовку. Сейчас сюда пол города их сверстников набежит?