Лапти болотного князя

Михалыч небрежно махнул рукой:

– Пропусти через себя для виду несколько человек, и баста. И объяви, что дополнительный набор будет через несколько дней, а к тому времени мы уедем.

Последнюю информацию нам бы лучше не слышать. Мир кино оказывается не такой уж красивый и честный, каким видится с экрана.

Глава 5. В очередь за лаптями

Когда мы выходили из гостиницы, настенные часы показывали еще только десять минут девятого. Счастью нашему не было предела. Настя бросилась на шею моему дружку и даже чмокнула его в щеку. Вовремя он вчера оказался в нужном месте.

– Что я говорил? – как заяц расхвастался наш дружок. Он уже усвоил разницу между массовыми сценами и эпизодом. – Если бы не моя идея насчет «Кабанов», так в безвестности, в массовке и сгинули, а теперь наши фамилии прозвучат на всю страну.

– Прозвучат в титрах, мелким шрифтом, а их никто не читает, – подковырнул я его. – Насте скажи спасибо.

– Мне скажите спасибо, – бил себя в грудь Данила, – подождите, чего еще будет?

– В Голливуд поедем? – мечтательно закатила глаза Настя.

– Что твой Голливуд, – Данила презрительно сжал губы, – мы переплюнем всех знаменитых артистов вместе взятых, за один раз!

– Как?

– О…о…о! Элементарно! – Настя собиралась услышать откровения нового пророка, и услышала их. Данила выдал на гора свою хрустальную мечту, то, чем он считал должен заканчиваться любой триумф. Облизав губы, он заявил: – Если у нас будет праздник или юбилей, то мы закажем на стол не жареных поросят, как эти знаменитые артисты, а…

Настя благодарно посмотрела на будущего кинотриумфатора. Первый раз он переборол плотские желания, поднял голову от корыта и зовет ее куда-то вдаль, в возвышенное. Обрадованная, она спросила:

– А что закажем, бальные платья?

– Дура! Мы закажем не маленьких, дохлых поросят, а больших, пребольших кабанов! Пусть жарят! Если праздник, так уж праздник!

Я рассмеялся. Помечтали, вслух, называется. Настя презрительно сжала губы и отвернулась от Данилы.

– Обжора! Когда ты только натрескаешься?

Спешить нам было некуда. Мы уселись на скамейку перед гостиницей. Интересно было посмотреть, как выгорит дело у остальных. Через пять минут начал подтягиваться припозднившийся народ.

– Глянь!

В окружении стайки мальчишек неторопливо вышагивал наш заклятый враг – Колька с параллельной улицы. Поравнявшись с нами, он скептически оглядел нас с ног до головы. Лапти, обвязанные веревками, особенно колоритно смотрелись на наших ногах. Данила, вообще, был похож на сбежавшего Иванушку-дурачка, то ли из народной сказки, то ли из дурдома.

– Вы чего это так вырядились?

– По сценарию положено! – ухмыльнулся мой дружок.

– А вы уже…?

– Ну тебя же дожидаться, пока выспишься.

– И вам эту одежду дали?

– Зачем? Своя! Надо же было показать, что ты умеешь?

– И что вы показывали?

Данила залаял, захрюкал свиньей, скорчил идиотскую рожу и в конце дурашливо замычал.

Никто Даниле особенно не поверил, но зависть, обыкновенная человеческая зависть, разлилась по напрягшемуся лицу Кольки. Мало того, что мы как всегда опередили остальных, но еще и придумали себе соответствующий имидж.

– Да врете вы все!

Именно этого торжественного момента мои друзья, Данила и Настя, ждали. Когда мы выходили, Наталья Сергеевна вручила каждому из нас жетон, на котором было написано название фильма «Тохтамыш» и стоял номер. Нам достались первые три номера. Откуда было Кольке знать, что это были всего лишь жетоны на завтрашний обед? Окружившая нас Колькина кампания молча сглатывала слюни.

– А вы не могли бы нам на время одежду уступить?

– Ты чё, – обиделся Данила, – мы ее за деньги покупали. Купи лапти вот, продадим! – и он снял связку лаптей с моего плеча.

– Мы как-нибудь так! – Колька подозрительно щурился, не веря прохиндею Даниле.

– А без лаптей там делать вообще нечего, – убеждал его Данила. – Фильм-то, исторический. Не верите?

Переиграл он, перестарался. Не удалось ему втюхать туфту заколебавшемуся было претенденту на крестьянское сословие. А остальных отговорил самый маленький шкет.

– Я знаю, где их продают. На рынке, – и чтобы хоть чем-нибудь досадить имениннику Даниле, воскликнул: – без тебя толстопузый, как-нибудь обойдемся.

– Посмотрим… Если что, я дома… Приходите… – ответил Данила и запел: – Лапти, да лапти, да лапти мои.

Мы с Данилой поспешили к бабе Меланье, а Настя улетела домой радовать родителей. Когда бабка Меланья, возившаяся в сарае, увидала, что мой дружок вытаскивает из кармана пятьсот рублей, у нее старенькой аж руки задрожали.

– Продал?… Все?

– Нет, только корзинки. Лапти не взяли.

– Вижу. Пойдем, чайком с медком угощу, – засуетилась обрадованная донельзя старушка.

Данила властным жестом остановил ее.

– Некогда, лапти остальные давай.

Бабка Меланья нырнула в сарай и вынесла огромную гору недавно сплетенных корзинок. Данила зашипел:

– Ты что плохо слышишь? Русским языком сказал, лапти неси.

Бабка непонимающе уставилась на него.

– Так ты чё продал?

– Корзинки!

Бабка с корзинками снова скрылась в сарае, но через минуту вышла с той же горой. Она виновато спросила Данилу:

– Али плохо слышу? Ты чё продал?

– Корзинки! – зарычал мой дружок.

– А лапти тебе зачем, если корзинки берут.

Я с интересом смотрел на Данилу. С формальной логикой у бабки было все в порядке, не придерешься, а вот что ответит он? Данила оказался диалектиком.

– У…у… бестолковая! То, что легко продать, я оставляю тебе, а что тяжело – забираю себе, поняла?

Бабка снова скрылась в сарае. Через несколько долгих минут оттуда послышался ее дребезжащий, старческий голосок:

– Данилко!

– Если сейчас с корзинками выйдет, убью, – пообещал мой дружок.

Но он ошибся. Бабка толкала к выходу большую телевизионную коробку с лаптями.

– В Москву поедешь торговать?

Данила осклабился в насмешливой улыбке.

– Нет. Мэр хочет быть ближе к народу, может столкуемся, обуем его администрацию.

– Тогда подожди, – предложила сердобольная старушка.

– За копытцами пошла, – пошутил Данила.

Не угадал он. Бабушка Меланья вынесла грушеобразное чудище – насаженное на деревянную рукоять железное навершие.

– Что это?

– Атаманская булава. Пусть достойно правит, как встарь.

Данила скукожился, как от зубной боли.

– Дождешься, придет он проверять рынок, а у тебя за место не заплачено. Он тебя на небо, ею и отправит, будешь знать тогда, мэр как правит.

Бабка перекрестилась.

– Возверни обратно.

Некогда нам было дальше разводить с нею тары, бары. Мы понесли коробку с лаптями Даниле домой.

– Всю Россию обуть в них можно, и куда столько наплела, кто их купит? – бухтел всю дорогу мой дружок.

Когда мы свернули на свою улицу, нам снова повстречался Колька со своей кампанией. По их лицам было видно, что им ничего не обломилось. Колька остановил нас и, не зная как продолжить давешний разговор, чтобы не уронить в присутствии своих дружков собственного достоинства, спросил:

– Что это вы несете?

– Да вот, на гонорар бабке телевизор справил, – небрежно ответил Данила, показывая на телевизионную коробку. – Ты если чего заходи, наш уговор в силе.

Большего унижения и обиды нанести своему врагу он не мог. Сколько же платят на фильме, если сразу телевизор? В глазах Колькиной свиты ревностно относящейся к нашей неразлучной троице, мы теперь выглядели не только, как самые продвинутые в области причесок, но и как гиганты мысли. А как картинно одеты? Дерюжная, длинная рубаха, лапти с ноговицами. Широкий пояс из свиной кожи. За поясом у Данилы атаманская булава. Мрак! Андеграунд! Полный отпад. Колькина ватага смотрела на нас с нескрываемой завистью.

То, что фильм был не про лапотников, и такая обувка никому не нужна, Кольке и остальным не положено было знать. Мы не собирались протирать им очки. Михалыч хоть и скупердяй, но одеть всю киногруппу старыми сапогами как-нибудь сможет. Пока та же мысль, не дай бог, случайно не пришла в голову Кольке с кампанией, я, обратившись к Даниле, оригинально попрощался с ними: