Над пропастью во ржи

роститься, я нечаянно пустил дым прямо им в глаза. Совершенно
нечаянно. Я извинялся как сумасшедший, и они очень мило и вежливо приняли
мои извинения, но все равно вышло страшно неловко.

Когда они ушли, я стал жалеть, что дал им только десять долларов на
благотворительность. Но иначе нельзя было: я условился пойти с Салли Хейс
на утренний спектакль, и нельзя было тратить все деньги. Но все равно я
огорчился. Чертовы деньги. Вечно из-за них расстраиваешься.




16




Было около двенадцати, когда я кончил завтракать, а встретиться с
Салли мы должны были только в два, и я решил подольше погулять. Эти две
монахини не выходили у меня из головы. Я все вспоминал эту старую
соломенную корзинку, с которой они ходили собирать лепту, когда у них не
было уроков. Я старался представить себе, как моя мама или еще кто-нибудь
из знакомых - тетя или эта вертихвостка, мать Салли Хейс, - стоят около
универмага и собирают деньги для бедных в старые, потрепанные соломенные
корзинки. Даже представить себе трудно. Мою маму еще можно себе
представить, но тех двоих - никак. Хотя моя тетушка очень много занимается
благотворительностью - тут и Красный Крест, и всякое другое, - но она
всегда отлично одета, и когда занимается благотворительностью, она тоже
отлично одета, губы накрашены и все такое. Я не мог себе представить, что
она могла бы заниматься благотворительными делами, если б пришлось надеть
монашескую рясу и не красить губы. А мамаша Салли! Да она бы согласилась
ходить с кружкой, собирать деньги, только если б каждый, кто дает деньги,
рассыпался бы перед ней мелким бесом. А если бы люди просто опускали
деньги в кружку и уходили, ничего не говоря, не обратив на нее внимания,
так она через час уже отвалила бы. Ей бы сразу надоело. Отдала бы кружку и
пошла завтракать в какой-нибудь шикарный ресторан. Оттого мне и
понравились те монахини. Сразу можно было сказать, что они-то никогда не
завтракают в шикарных ресторанах. И мне стало грустно, когда я подумал,
что они никогда не пойдут завтракать в шикарный ресторан. Я понимал, что
это не так уж важно, но все равно мне стало грустно.

Пошел я на Бродвей просто ради удовольствия, я там сто лет не был.
Кроме того, я искал магазин граммофонных пластинок, открытый в
воскресенье. Мне хотелось купить одну пластинку для Фиби - "Крошка Шерли
Бинз". Эту пластинку было очень трудно достать. Там все про маленькую
девочку, которая не хотела выходить из дому, потому что у нее выпали зубки
и она стеснялась. Я слышал эту песню в Пэнси у одного мальчишки, он жил
этажом выше. Хотел купить у него эту пластинку: знал, что моя Фиби просто
с ума сойдет от нее, но он не продал. Пластинка была потрясающая, хоть и
старая, ее напела лет двадцать назад певица-негритянка Эстелла Флетчер.
Она ее пела по-южному, даже по-уличному, оттого выходило ничуть не
слезливо и не слюняво. Если б пела обыкновенная белая певица, она,
наверно, распустила бы слюни, а эта Эстелла Флетчер свое дело знала.