Над пропастью во ржи

хож на одного артиста в кино. Знаешь? Ну, как его? Да ты
знаешь. Как же его зовут?

- Не знаю, - говорю. А она никак не слезает с моих коленей.

- Да нет, знаешь! Он был в картине с Мельвином Дугласом. Ну, тот,
который играл его младшего брата. Тот, что упал с лодки. Вспомнил?

- Нет, не вспомнил. Я вообще почти не хожу в кино.

Тут она вдруг стала баловаться. Грубо так, понимаете.

- Перестаньте, пожалуйста, - говорю. - Я не в настроении. Я же вам
сказал - я только что перенес операцию.

Она с моих колен не встала, но вдруг покосилась на меня - а глаза
злющие-презлющие.

- Слушай-ка, - говорит, - я уже спала, а этот чертов Морис меня
разбудил. Что я, по-твоему...

- Да я же сказал, что заплачу вам. Честное слово, заплачу. У меня
денег уйма. Но я только что перенес серьезную операцию, я еще не
поправился.

- Так какого же черта ты сказал этому дураку Морису, что тебе нужно
девочку? Раз тебе оперировали эту твою, как ее там... Зачем ты сказал?

- Я думал, что буду чувствовать себя много лучше. Но я слишком
преждевременно понадеялся. Серьезно говорю. Не обижайтесь. Вы на минутку
встаньте, я только возьму бумажник. Встаньте на минуту!

Злая она была как черт, но все-таки встала с моих колен, так что я
смог подойти к шкафу и достать бумажник. Я вынул пять долларов и подал ей.

- Большое спасибо, - говорю. - Огромное спасибо.

- Тут пять. А цена - десять.

Видно было, она что-то задумала. Недаром я боялся, я был уверен, что
так и будет.

- Морис сказал: пять, - говорю. - Он сказал: до утра пятнадцать, а на
время пять.

- Нет, десять.

- Он сказал - пять. Простите, честное слово, но больше я не могу.

Она пожала плечами, как раньше, очень презрительно.

- Будьте так добры, дайте мое платье. Если только вам не трудно,
конечно!

Жуткая девчонка. Говорит таким тонким голоском, и все равно с ней
жутковато. Если бы она была толстая старая проститутка, вся намазанная,
было бы не так жутко.

Достал я ее платье. Она его надела, потом взяла пальтишко с кровати.

- Ну, пока, дурачок! - говорит.

- Пока! - говорю. Я не стал ее благодарить. И хорошо, что не стал.




14




Она ушла, а я сел в кресло и выкурил две сигареты подряд. За окном
уже светало. Господи, до чего мне было плохо. Такая тощища, вы себе
представить не можете. И я стал разговаривать вслух с Алли. Я с ним часто
разговариваю, когда меня тоска берет. Я ему говорю - пускай возьмет свой
велосипед и ждет меня около дома Бобби Феллона. Бобби Феллон жил рядом с
нами в Мейне - еще тогда, давно. И случилось вот что: мы с Бобби решили
ехать к озеру Седебиго на велосипедах. Собирались взять с собой завтрак, и
все, что надо, и наши мелкокалиберные ружья - мы были совсем мальчишки,
думали, из мелкокалиберных можно настрелять дичи. В общем, Алли услыхал,
как мы договорились, и стал проситься с нами, а я его не взял, сказал, что
он еще маленький. А теперь, когда меня берет тоска, я ему говорю: "Ладно,
бери велосипед и жди меня около