Вечеринка с продолжением

—Она, между прочим, совсем не курит, — обрадовалась я шансу пресечь всезнайство Измайлова. — И никому не разрешает. У ее рыженькой таксы хронический бронхит, так что навещающие Нору курильщики отрываются на лестнице.

—Тогда встали, ребята, и тихо-тихо пошли в мою спальню. Я на костылях бесшумно не ходок.

Мы недоуменно переглянулись, но покорно выстроились гуськом и крадучись двинулись по коридору. В спальне была открыта балконная дверь — излишняя лихость для холодного апреля. Пантомима «нюхаем воздух» была в качестве напутствия исполнена Измайловым мастерски. Однако, чтобы различить слабый табачный запах, нам пришлось подойти к самой двери. После чего стало очевидно: на примыкающей к Измайловской лоджии Норы кто-то в эту минуту курил, жадно затягиваясь.

Мы вернулись в комнату и сообщили Измайлову о своих обонятельных впечатлениях.

—Надо полагать, нам повезло застукать неизвестного с первой попытки? — осведомился Юрьев.

—Полагайте. Теперь можете травиться, — милосердно позволил Измайлов и взял сигарету.

—Виктор Николаевич, а что вы планируете после перекура? — спросила я. — Будем пробовать на вкус, измерять на глаз и трогать руками?

—Найдем, чем заняться, — пообещал он гак, как обещают разнос и увольнение. — Послушайте меня, люди. В прошлую субботу, в день убийства Петра Коростылева, у Норы поселился некто, кого не знали ее собаки. В силу того, что он находится в квартире неотлучно, им пришлось привыкать к постояльцу. Но до сих пор таксам трудно примириться с тем, что хозяйка делит с ним трапезу. Этот некто почему-то не может выйти покурить на лестницу, как поступают все остальные, а смолит на балконе. Причем так беззвучно, что, если бы не запах, я бы и не догадался о его присутствии. И, наконец, Нора мечтает об участии в криминальном приключении. Вопрос: «Кого она приютила?»

—Вы, Виктор Николаевич, клоните к тому, что Ивнева… — заговорил Борис.

—Проницательный ты. Да, Ивнева, на скрупулезные поиски которого мы потратили восемь дней.

—Вообще-то, это остроумно, — восхитилась я, — отсиживаться в соседней квартире…

— Полина, постарайся, пожалуйста, воздерживаться от комментариев, — перебил меня Измайлов.

Надо было сказать, что он остроумно вычислил Ивнева, ну, да уже поздно.

—Как бы выяснить, он ли? — загорелся Балков.

—Я позову Нору к себе, а вы перелезете на ее балкон и заглянете в окно, — осенило меня.

—Полина, и от предложений тоже, пожалуйста, воздержись, — мученически вздохнул Измайлов. — Надо выгнать Ивнева из убежища.

—Если это Ивнев, — напомнил Борис.

—Полина, к чему Нора более склонна: похвастаться любовником, не Ивневым — другим, или не выставлять его напоказ?

—Ко второму, Виктор Николаевич. Она скрытная.

—Вот и я о том же, — гнул свое Юрьев.

—Попытка не пытка, — сказал Балков. — А без Ивнева мы все равно топчемся на месте.

—Ты не желаешь реабилитироваться за визит к матери Славы? — быстро спросил меня Измайлов.

—Я не против.

—Попробуй зайти к Норе. Скорее всего она тебя не пустит, а выйдет к тебе. Сообщи ей по секрету, что минут через десять я вознамерился послать к ней людей, подозревая в укрывательстве Ивнева. Сразу возвращайся к себе и звони сюда — доложишь. Ты, Борис, встанешь за угол на лестнице. Ты, Сергей, подежурь под балконом: второй этаж, вдруг Ивнев мужчина неуравновешенный.

Доложишь? Бог мой, да ему не женщина нужна, а товарищ по партии, сестра по оружию, фронтовая подруга, радистка Кэт. Измайлов, я тебя не разочарую, доложу по всем правилам. Полковник, однако, не учел фактора упорства Юрьева.

—Не посылайте ее, Виктор Николаевич, последствия непредсказуемы, — пошел он напролом.

—Тебя послать, Борис? — оживился Измайлов.

—Просто ты неравнодушен к Норе, — поддела я. — Увидел ее в неглиже, отрелаксированную на все сто, и безвозвратно потерял покой.

Про покой я сказанула наугад. При мне Юрьев только дара речи лишился. Он силился выговорить какое-то словосочетание, по-моему, подколодная змея, но я не уверена.

—Занимайте позиции, парни, — скомандовал Измайлов.

Ребята отправились. Минут через пять Измайлов аккуратно выпустил меня. Я знала, что он приник к незапертой двери, что за выступом стены притаился собранный Борис, но все равно медлила. Пришлось напомнить себе: «Если Слава прятался у Норы, то убить Виктора было для него пустяком. Преодолеть один этаж, никого не встретив, можно раз двести за день. А Нора постоянно врала. Это плохо, это безобразно». Я постучала, как просила Нора, потому что от визга ее звонка таксы просто сатанели. Она открыла не сразу, и гостеприимством от нее не веяло.

—Привет, Нора. Можно к тебе?

—Привет, Полина. Извини, я не одна.

—У меня дело.

—На площадке поговорить устроит?

—Где угодно, это тебе надо.

Она резко прикрыла дверь:

—Я вся внимание.

Не пропадать же такой роскоши, как внимание, понапрасну. Я выдала ей заготовку Измайлова без запинки.

—Полина, мы ведь к тебе тогда втроем с Веркой и Виктором заходили выяснить, где Слава, помнишь?

—Помню, конечно. Но я принесла Виктору Николаевичу лекарства из аптеки и случайно услышала конец телефонного разговора.

Ух ты, оказывается, стоит начать притворяться и уже не хочется останавливаться. Особенно, если стоящая напротив тебя соседка несомненно проделывает то же самое. За ней Слава Ивнев, за мной Виктор Измайлов, кто кого…

—Нора, мы обсудили исчезновение Славы за шампанским, тебе не о чем беспокоиться. Я просто представила, как ты можешь перепугаться, если вдруг милиция завалится на ночь глядя.

—Спасибо.

—Ерунда. Я сама без мужчины в доме, понимаю.

И я поспешила на свой третий этаж. Прижавшийся к стене Борис кивнул мне вполне по-человечески. Вот что значит одна упряжка. Ворвавшись в квартиру, я как добросовестный служака набрала номер Измайлова.

—Господин полковник, ваше задание выполнено.

—Перевозбудилась, Поля?

—Вы приказали доложить сразу по исполнении.

— Я тебе приказывал?

—Так точно.

—Выпей пустырника, девочка, он на тебя отменно действует. Я тебе попозже сам позвоню.

—Удачи, Измайлов.

—Ладно, не пей пустырник.

До полуночи Измайлов не позвонил. Утром тоже. Когда я была норовистой девчонкой, я принимала такие перерывы на свой счет и страдала — мною пренебрегли. Позже сообразила, что неограниченное количество времени на женщину есть только у мужчины, собравшегося к ней на содержание и занимающегося ухаживанием, словно работой, гарантирующей скорый гонорар и отдых. Я не тянула на дело жизни полковника Измайлова Виктора Николаевича и без рисовки уважала его за это. Хохмы, конечно, скрашивают будни. Влечение наряженное противостоянием, вводит из просторного фойе холодности в тесные декорации чувственности. Но убийца, которого искал Измайлов, был грязной реальностью, мало располагающей к флирту или роману с соседкой. Меня страшило другое. Если у Норы скрывался Слава Ивнев, Измайлов должен был праздновать победу. А не сообщить о ней пожелавшей удачи женщине под силу лишь камню, о который сам собой расшибся враг. Значит, либо он меня не воспринимал в качестве женщины, либо… Неужели Измайлов потерпел поражение, и все, что было у меня, Сергея и Бориса вчерашним вечером, — фарс? Нет, даже не так. Неужели Измайлов из тех, кто полагает, что невысказанного женщине не случилось вовсе? А ведь, проигравший, он стал бы мне только дороже. Я-то знаю, каково любить непобедимых. Не хватит опыта защититься самовнушением: «Я причастна к его успеху, в нем есть и доля моего труда, увещеваний, молитв», и можешь содрогаться от ощущения, собственной никчемности и ущербности. В общем, если побежденный Измайлов позвонит, можно не сомневаться — я ему не безразлична. Остальное всего лишь отложится на время. Подумаешь, выиграет завтра, послезавтра, ведь соревнование бессрочное. У меня чутье на чемпионов, он из них.

Не успела я как следует раскиснуть, телефон ожил.